Французское предложение: зачем Эмманюэлю Макрону Минские соглашения

Президент Франции попробовал себя в качестве посредника в конфликте России и Украины. В Москве он провел шестичасовую встречу с Владимиром Путиным, киевские переговоры с Владимиром Зеленским были в три раза короче. Перед своим турне Макрон трижды разговаривал по телефону с Путиным — так что речь может идти о более серьезном мероприятии, чем очередной визит западного лидера в Москву, которых в последнее время немало — до Макрона с Путиным встречался венгерский премьер Виктор Орбан, 15 февраля в России ждут канцлера Германии Олафа Шольца. Западные лидеры исходят из того, что переговоры могут способствовать деэскалации ситуации на украинской границе — и в разговоре с глазу на глаз есть шанс нащупать параметры компромисса. Но визит Макрона выглядит более важным событием, хотя и совсем не гарантирующим эффект.

Голлистская традиция

Для Макрона визит в Москву и Киев был важен на фоне предстоящих в апреле президентских выборов — ему после ухода из политики Ангелы Меркель необходимо выступить в качестве неформального лидера современной Европы. Французские избиратели высоко ценят традицию Шарля де Голля, связанную с самостоятельной внешней политикой, дистанцированием от США при сохранении принадлежности к западной цивилизации. Голлистская традиция предусматривает, в частности, восприятие СССР/России как части «Европы от Атлантики до Урала».

С этой традицией считается любой французский политик — и Макрон не хочет, чтобы в ходе президентской кампании ее перехватили подчеркивающая свое знание русского языка Валери Пекресс, которая представляет голлистскую партию, или Марин Ле Пен, обещающая вывести Францию из военной организации НАТО по аналогии с таким же решением де Голля в 1966 году. Когда Джо Байден в неформальных беседах говорил, что Макрон хочет быть де Голлем, то в этих словах можно заметить не столько иронию (действительно, образы прославленного генерала и сугубо штатского Макрона принципиально различны), сколько констатацию внешнеполитической преемственности.

У французской дипломатии есть опыт непростых встреч в эпоху холодной войны. Например, в мае 1980 года Леонид Брежнев и Валери Жискар д’Эстен встретились в Варшаве в связи с Афганистаном, куда СССР почти за полгода до этого ввел войска. Во Франции имели в виду возможное недовольство со стороны США, но Жискар д’Эстен перед встречей поставил Джимми Картера в известность об обстоятельствах и предмете будущей беседы и получил благожелательный ответ. Французский президент тогда предложил советскому генсеку свернуть афганскую войну, однако СССР на уступки не пошел. Но встреча была примечательна предупреждением Жискар д’Эстена о недопустимости ввода СССР своих войск в какую-либо восточноевропейскую страну по образцу подавления Пражской весны. Брежнев, несмотря на свою уже ограниченную дееспособность, похоже, почувствовал степень рисков, связанных с тотальными санкциями, — и когда спустя полтора года встал вопрос о вводе войск в Польшу для разгрома «Солидарности», то всё Политбюро было против.

Непризнаваемая сделка

По итогам московской встречи в Financial Times появилась информация о некоей сделке между Путиным и Макроном. Российская часть сделки, согласно публикации, заключается в том, что Россия не только не будет предпринимать новых «военных инициатив», но и согласилась участвовать в диалоге относительно развертывания собственных вооруженных сил (публично Москва до сих пор заявляет, что передвижения ее войск на своей территории — исключительно внутреннее дело). Кроме того, Путин согласился вывести из Белоруссии войска, участвующие в совместных с Минском учениях «Союзная решимость-2022», завершающих 20 февраля (впрочем, крайне сомнительно, чтобы Александр Лукашенко захотел бы их более длительного пребывания — еще в прошлом году он успешно «замотал» вопрос о создании в стране российской военной базы). Также планируется заключить некое соглашение о «структурированном диалоге по вопросам коллективной безопасности».

Россия не подтверждает эту информацию по нескольким причинам. В том числе из-за двойственной роли голлистской традиции. Франция выступает в качестве посредника между Россией и Западом, но при этом сама является частью Запада (так что всякие иллюзии относительно возможности некоей оси «Москва-Берлин-Париж» лишены смысла). Поэтому доверия у Путина к Макрону если и больше, чем к другим западным политикам, то ненамного, — причем оно может быть основано не на межличностных отношениях (такие были с Жаком Шираком, между которым и Макроном были еще два президента), а на прагматичном понимании интересов. Макрону в предвыборной ситуации особенно нужен успех — и он, возможно, готов на более масштабные договоренности.

Еще одна проблема — любые инициативы Макрона подлежат одобрению со стороны США, публичная позиция которых сейчас носит куда более жесткий характер. США, как и Великобритания, активно поставляют оружие Украине, американские войска перебрасываются на те самые европейские территории, откуда Россия требует вывести даже давно находящиеся там силы НАТО.

Разумеется, есть проблема Украины. В публикации Financial Times нет ничего об украинской части потенциальной сделки. Визит Макрона в Киев прояснил немного — официальные заявления президентов Франции и Украины были подчеркнуто благожелательными. Обращает на себя внимание лишь один момент — Макрон заявил в Киеве, что встреча политсоветников «нормандского формата» пройдет в Берлине 10 февраля. Предыдущая встреча прошла 26 января в Париже и длилась более восьми часов — после нее была достигнута договоренность собраться через две недели, но точная дата не была объявлена до визита Макрона. Хотя Зеленский заявил, что Украина готова выполнять условия Минских соглашений, а Макрон назвал их лучшей защитой для территориальной целостности Украины, но ясно, что этот документ крайне неудобен для украинской властной элиты — поэтому если компромисс и возможен, то очень непростой.

В целом визит Макрона еще раз подтверждает, что декабрьские требования России были не ультиматумом, а радикально оформленной запросной позицией. Россия представляется (и в ряде случаев сама хочет выглядеть) более брутальной, чем она есть на самом деле. Отсюда и начавшийся переговорный процесс, который продолжается и после предсказуемого отклонения двух из трех требований России — о нерасширении НАТО и возвращении военной инфраструктуры альянса к границам 1997 года. Другое дело, что Запад хотел бы сконцентрировать внимание на теме стратегической стабильности (ракеты, военные учения), для России же особенно важна Украина, в том числе и в контексте Минских соглашений. Впрочем, тот факт, что Запад активно поддержал Украину (и политически, и военно-технически), может привести к тому, что он — не только Париж, но и Вашингтон — может настоятельно предложить Киеву взамен всерьез договариваться с Москвой по статусу Донбасса. Так что надежды на прогресс остаются — хотя и очень осторожные.

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора