Чиновнику нужен западный антураж, западные институты ему ни к чему
На прошлой неделе я написал о том, что сменяемость власти — в интересах правящего класса. Сегодня сделаю оговорку: не всякого правящего класса, а нормального, который в капиталистическом обществе часто называют национальной буржуазией. В современном мире демократия связана с капитализмом. Я не буду спорить с любителями социалистической демократии на тему о том, хороша она или нет. Не исключаю, что прекрасна. Вот появится где-нибудь, тогда и поговорим. Но реальная демократия — капиталистическая. Даже в Дании, даже во всякой прочей Швеции, экономические системы работают по общим законам капитализма. Если опыт европейских социальных государств что-то доказывает, то лишь одно: эти законы — гибкие.
Увы, гибкие они не только по-шведски. В России капитализм скоро разменяет третий десяток, но демократии не было и нет. По логике вещей это должно свидетельствовать о каких-то особенностях доморощенного капитализма. Я думаю, что основная проблема коренится в структуре правящего класса. Он, попросту говоря, национальной буржуазией так и не стал.
А ведь как все хорошо начиналось. На заре капиталистического строительства все было примерно как у людей, например в восточноевропейских странах. Темпы приватизации просто замечательные. Как и в Восточной Европе, мелкую госсобственность распихали по карманам тех людей, которые ее фактически контролировали, то есть директоров и прочих хозяйственников. По ходу дела немало досталось бандитам, но это тоже происходило повсеместно. Потом дело дошло до ваучеров — и тут, готов признать, российские правители расстарались для создания буржуазии больше, чем где бы то ни было. Если в Восточной Европе, продав ваучеры, можно было хоть что-то выручить, то в России они не стоили вообще ничего. И это для буржуазии было, конечно, очень удобно.
Дальше пути России и Восточной Европы расходятся. На сцене появились иностранцы. В Восточной Европе они скупили значительную часть приватизированной собственности. В России это произошло лишь в немногих секторах экономики. С одной стороны, в стране было неспокойно и западный капитал не желал нести сопряженные риски. С другой стороны, налицо было стремление российского руководства минимизировать долю иностранцев, создать именно национальную буржуазию. Методом стали залоговые аукционы, в результате которых наиболее перспективные отрасли были приватизированы за бесценок, но зато для своих.
Залоговые аукционы создали основную особенность российского капитализма: понимание собственности как пожалования. Пол Хлебников заметил: «Покупая у государства активы в ходе такой закулисной сделки и по столь заниженной цене, вы рискуете, что ваши права на новую собственность никогда не будут надежно защищены. Сограждане будут считать вас мошенником, а государство — скорее хранителем активов, чем их подлинным владельцем». Именно. Но если так, то у собственника есть два пути. Один — поскорее вывезти все, что только можно, за рубеж, где не отберут. Второй, поскольку месторождения не вывезешь, — во всем подчиняться властям-благодетелям, что и было продемонстрировано уже в ходе президентской кампании Ельцина в 1996 году. Пути эти, конечно, легко сочетаются. Реальной альтернативой был третий путь, который в 2003 году попробовал М. Ходорковский. Не вышло.
Российская крупная буржуазия, таким образом, не стала национальным правящим классом в двух смыслах: во-первых, она не национальна, поскольку ее основные материальные интересы связаны с зарубежными активами, а во-вторых, она не правит. О мелкой и средней буржуазии и говорить не приходится. Более жалкого, запуганного сословия в современной России нет, этих мучают все: санитары, пожарные, милиция, бандиты, не перечислить. Единственное утешение у бедняг — та же самая зарубежная собственность.
Реальным правящим классом в России остаются чиновники. Но чиновники не меняются в результате выборов. Для любого нормального бюрократа это совершенно чуждая идея. Чиновники назначают и подсиживают друг друга, и внешний критерий для этой селекции им совершенно не нужен. Забавнее всего то, что национальным классом российская бюрократия не стала, потому что в сколь бы жалком общественном положении ни находилась буржуазия, она служит для чиновничества ориентиром по стандартам потребления, да и во многих других отношениях. Чиновнику нужен западный антураж. Западные институты ему ни к чему.