Проигрыш в четвертьфинале кубка мира футбольной команды Аргентины, которая подавала большие надежды в начале чемпионата, навел на мысли о роке, преследующем эту страну в битвах с соперниками мощнее Ямайки. На фоне негатива, идущего из Греции и Португалии, Аргентина ушла с первых полос финансовой прессы, но ее пример крайне поучителен для всех кредиторов и должников.
Всего сто лет назад Аргентина была самой богатой державой Латинской Америки, по уровню развития сопоставимой с Австралией и не очень сильно отстающей от США. Бурное развитие инфраструктуры обеспечило успех экспортной экономики, поток иммигрантов из стран Южной Европы и Ближнего Востока шел в направлении Буэнос-Айреса. Резкий рост цен на продовольствие — основной экспортный товар страны — и жесткие ограничения иммиграции в США, введенные после окончания Первой мировой войны, только усилили аргентинскую экономику и привлекательность страны. Однако к началу Великой депрессии наступил перелом, и с тех пор Аргентина движется по наклонной плоскости, пройдя путь из кандидатов в «первый мир» в типическую страну «третьего мира». И корень зла, по субъективному взгляду не только автора, но и многих наблюдателей-экономистов, тотальное недоверие. Недоверие к действиям правительства, недоверие к банковской системе, недоверие к деньгам, недоверие к бизнесу — короче, отсутствие доверия ко всему аргентинскому, кроме относительно конкурентной футбольной сборной и лично товарища Марадоны.
Привычка к вольному обращению с долгами в стране не нова. История дефолтов Аргентины началась еще в XIX веке, поскольку вскоре после провозглашения независимости от испанской короны в мае 1810 года новая держава выпустила первые облигационные займы. Они и стали объектом первых дефолтов в середине 1830-х — на фоне постоянных гражданских войн между приморскими и внутренними провинциями. В итоге они завершились компромиссом между пампой и внутренними районами. Торговым и аграрным кругам пампы было позволено выгодно использовать огромные экономические возможности мировых рынков, однако политическое устройство страны, в частности слабая федерация и избыточное представительство бедных районов в федеральных органах власти и заниженное налогообложение, гарантировало значительную часть этих выгод внутренним провинциям. К последней четверти позапрошлого века ситуация в стране стабилизировалась — и в страну потекли как экспортные доходы, так и новые займы. Основа инфраструктуры страны, считавшаяся одной из лучших на континенте образовательная система — все это было заложено еще в тот «золотой век» финансового благополучия.
Сменившие консервативную олигархию популистские режимы уже подзабытого Ирригойена (1920-е) и более запомнившегося Хуана Перона (1946–1973 годы с перерывами на власть разнообразных хунт) наращивали государственный долг, финансировали за его счет не только инфраструктуру, но и текущие расходы (не желая увеличивать налоговое бремя и плодить недовольных) — регулярно объявляя дефолты. В течение ХХ века Аргентина объявляла внешний или внутренний дефолт четыре раза, и только за последние 40 лет страна пережила три гиперинфляции и три полноценные денежные реформы. Результаты не заставили себя ждать — недоверие к государству и банкам твердо укоренилось в психологии среднего класса и элиты. Хранение сбережений за границей, низкий даже по латиноамериканским меркам уровень проникновения банковских услуг — все это побочный продукт десятилетий долгового бардака.
В 1991-1992 годах новое правительство решило извести гиперинфляцию, жестко привязать валюту к доллару, получать доходы за счет приватизации и обеспечить стране финансовую стабильность. Первые несколько лет система работала хорошо, но в итоге привычка к привлечению кредитов, нежелание наращивать доходы бюджета, удушающее сильный курс песо, привели к наращиванию долгового бремени, объявлению дефолта и замораживанию вкладов. В последние месяцы 2001 года в стране за неделю сменилось четыре президента — никто не хотел отвечать за очередной дефолт. При этом валютные вклады были переведены в песо по более льготному курсу, чем валютные кредиты, что создало дыры в балансах банков (в основном принадлежащих иностранным финансовым группам). В результате реструктуризации инвесторы потеряли до 75% от номинальной стоимости своих облигаций, а владельцы бумаг, номинированных в песо, потеряли еще и на девальвации валюты. В период, предшествовавший кризису 2008–2009 годов, положение несколько улучшилось, но национализация пенсионных накоплений и части золотовалютных резервов оказалось характерно аргентинской антикризисной мерой. К настоящему моменту положение опять стало получше — Аргентина даже смогла выйти на мировой рынок долга, правда, по «разбойничьей» доходности, в целом отражающей уровень доверия к правительству и его кредитоспособности.
История весьма печальна — и вызывает некоторые ассоциации с происходящим в более северных странах. Нынешняя модернизационная активность нашего государства вызывает вопросы именно из-за недоверия, негативного опыта и привычки властей решать все проблемы за счет населения и бизнеса. Последний кризис показал, что спасать финансовую систему наши власти научились, интересами вкладчиков тоже пренебрегать не стали, а такие вещи запоминаются надолго. Но с доверием пока проблема. Решить ее удалось таким разным странам, как Польша и Казахстан, хотя и очень разными методами. Ну а если продолжать попадать в старые «институциональные ловушки», то радовать перестанут даже результаты футбольной сборной.