Мутное происшествие на Матвеевском рынке, сильно смахивающее на провокацию (кто так проводит задержание по обвинению в изнасиловании?), бравые похождения ОМОНа по рынкам, лагерь в Гольяново, вальяжное видео из интервью Сергея Собянина газете «Ведомости». Все это, разумеется, хорошо продуманная предвыборная заготовка, призванная мистифицировать в общественном сознании тему национальной напряженности и трудовой миграции.
Чтобы не быть в дураках, когда вам предлагают поговорить о «понаехавших» и проблеме миграции, надо, по-моему, четко разделить несколько проблем.
Во-первых, говоря о потенциале национальных конфликтов в сегодняшней России, следует сразу развести две темы – Кавказ и Азию. Если мы обратимся к статистике, то обнаружим, что абсолютное большинство конфликтов на национальной почве связано с кавказцами. Именно они становились поводом стихийных массовых выступлений – в Кондопоге, на Манежке в 2010 году или в Пугачеве совсем недавно. Именно эти конфликты поддерживают основной фон напряжения в национальном вопросе.
При этом во всех упомянутых случаях конфликты с кавказцами были лишь поводом, но не причиной протестов. Причиной же практически везде была неадекватная (с точки зрения протестующих) реакция милиции и местных властей. Именно подозрения в коррумпированности полиции и властей кавказскими диаспорами становились детонатором массового недовольства. В этом смысле их вообще не совсем точно называть конфликтами на национальной почве и не совсем точно говорить на их примере о росте национализма в России. Скорее здесь следует говорить о провале (несостоятельности) государства, который и становится детонатором гражданского конфликта.
Власти же, наоборот, прямо заинтересованы в затушевывании социального (коррупция) и акцентировании националистического аспекта таких конфликтов и в смешении их с темой трудовых мигрантов. Это позволяет им сместить фокус проблемы, перейти из статуса потенциальных обвиняемых в выгодную позицию арбитра. И вот уже коррупционер так важно заявляет с видом государственного человека: мол, не допустим националистических проявлений. И вызывает, разумеется, ОМОН.
Хотя защищать этот ОМОН будет, если вдуматься, не национальный мир в России, а право коррупционера на коррупцию.
В юридическом и экономическом смысле трудовые мигранты – совсем другая тема. С одной стороны, нет никакой проблемы с тем, чтобы ввести визовый режим по типу турецкого, с тем чтобы все въезжающие в Россию платили некоторый взнос и получали автоматически штамп или марку в паспорте. С другой стороны, надо понимать, что единственный эффективный способ реально остановить трудовую иммиграцию только один – это экономический кризис. В условиях же минимального экономического роста Россия (как и большинство крупных стран с растущей экономикой и более высоким уровнем жизни, чем у соседей) обречена на значительный приток мигрантов. В данном случае это еще и расплата за значительную сырьевую ренту, которую получает страна на мировом рынке и которая, будучи перераспределена через внутренний рынок труда, определяет достаточно высокий уровень стоимости рабочей силы по сравнению с достигнутым уровнем производительности.
Как у любого масштабного социально-экономического процесса, у миграционного притока есть свои бонусы и издержки. И в общем случае вопрос о том, бонусы или издержки будут превалировать в сухом остатке, – это вопрос о том, насколько состоятелен и эффективен социальный порядок страны-реципиента. Насколько способен он купировать неизбежные проблемы и извлечь выгоду из притока рабочей силы. Так, например, население США увеличивается с начала 1970-х темпом около 1% в год, в результате численность населения выросла с тех пор в полтора раза – с 200 млн до 300 млн человек. С мигрантами есть проблемы, но в целом – на круг – этот приток, безусловно, лишь увеличивает абсолютную экономическую мощь Соединенных Штатов. Без него США были бы сегодня совсем другой страной.
На другом полюсе здесь как раз Россия, занимающая вторую строчку по масштабам миграционных потоков. Главная проблема с трудовыми мигрантами в России заключается не в том, что они есть. А в том, что они превращены в колоссальный коррупционный рынок. Основные ресурсы этого рынка сосредоточены в трех сферах – торговле, строительстве и – в случае Москвы – в муниципальных и городских службах. Рынок торговли крышует полиция (в этом даже Владимир Путин уверен). В строительстве и городском хозяйстве коррупционную выгоду присваивает подрядчик, который использует полурабский труд мигрантов, чтобы положить в карман разницу в стоимости нелегальной и заявленной в сметах легальной (как бы российской) рабочей силы.
Обороты этих коррупционных рынков огромны. И интересами поддержания этих оборотов в значительной мере определяется противоречивость миграционной политики российских властей. В основе надежного функционирования этих коррупционных рынков лежат три обстоятельства: во-первых, величина неформального сектора российской экономики, во-вторых, невозможность функционирования строительного комплекса и городского хозяйства Москвы без значительного числа трудовых мигрантов и, в-третьих, показательная борьба с миграцией и различные препоны и ограничения для мигрантов, вводимые в ответ на антимигрантские настроения населения. Эти несогласованные с экономической реальностью препоны и ограничения выталкивают еще большее число мигрантов в «серую зону», делегализуют, что позволяет в результате максимизировать коррупционную ренту.
То есть те, кто борется с нелегальной миграцией, и те, кто зарабатывает на ней, — это части одного механизма.
Заметим, что в описанной схеме общая выгода для экономики и бюджета от использования дешевого труда мигрантов минимизируется, а социальные издержки оказываются максимальными (в силу образования гигантской «серой зоны»). По сути, эта потенциальная общая выгода для экономики, как и во многих других случаях, приватизируется. А издержки, наоборот, перекладываются на общество.
В итоге разговоры о проблеме мигрантов в России и в Москве, в частности, выглядят сегодня бессмысленными и фиктивными. Ну вот у вас, к примеру, в голове дырка, а вам говорят: «Наденьте панамку, а то голову напечет – вообще в обморок упадете». Дырка – это коррупционные рынки на трудовой миграции, панамка – показная борьба с мигрантами, которую ведут российские и московские власти.
Зачистку надо проводить не на рынках, а в московской мэрии, в руководстве московской и федеральной полиции. Ибо только там могут находиться люди, держащие ключи от описанных коррупционных рынков. А пока эта зачистка не проведена, рациональное обсуждение проблемы невозможно. Любое обсуждение будет похоже на бег белочки в колесе, собственными лапками разгоняющей свою безнадежную карусель под ободряющие шуточки держателей коррупционных оборотов.
Солнце может напечь голову. И тема мигрантов важна. Но разговор об этом (также как о многих других важных вещах – например, о новых драйверах экономического роста) в сегодняшних реалиях выглядит почти бессмысленным. Сначала – коррупция. У нашей государственности дырка в голове. И пока это так, спорить о фасоне панамки как-то глупо.