Реформа Российской академии наук, о которой так много говорили все, но только не академики, началась. Началась она, конечно, по-российски, никто не успел и слова сказать, как соответствующий законопроект оказался в Думе.
Это только кажется, что этот законопроект исключительно о фундаментальной науке, — он прежде всего о вертикали власти. Ведь если отвлечься от стиля, который, к сожалению, един для всех российских реформ, то основное содержание планируемой реформы — это встраивание РАН в существующую вертикаль власти. Конечно, она и раньше существовала не в вакууме, так же, как и все другие организации, подчиняясь российским законам, получала деньги из государственного бюджета, и т. д. и т. п.
Но в отличие от большинства других научных организаций и университетов РАН была встроена еще в одну — академическую — вертикаль, через которую в институты и лаборатории приходили финансы и которая во многом определяла правила работы академических институтов. То, что во главе этой вертикали находились люди, которые когда-то работали в науке и многие из которых еще продолжали работать, сути дела совершенно не меняло.
По своей роли они были и есть функционеры академической вертикали власти.
Эта академическая вертикаль, в некотором смысле играла роль посредника между теми, кто действительно делает науку в институтах-лабораториях, и государством, которое выделяет на науку деньги. Она была унаследована напрямую не с петровских, а с советских времен и, что самое важное, была построена отнюдь не на принципах академических свобод, открытости, конкуренции и честной оценке качества работы. Это была более или менее автономная вертикаль власти, где институты были «подведомственны» вышестоящей организации, а отношения во многом строились на клановой лояльности и связях.
Нужен ли институтам и активно работающим ученым такой посредник? Конечно, нет. Поэтому большинство исследователей проблем науки, а также «рядовых» кандидатов и докторов, которые и создают научный продукт, были согласны, что реформы РАН нужны. Более того, я совершенно уверен, что их надо было начинать еще в начале 1990-х годов, когда российская социально-экономическая система еще не попала под тотальный контроль чиновников, как сейчас. И начинать изменения тогда было гораздо легче, чем в настоящее время, когда система во многом уже поражена бюрократическим склерозом.
Нынешний проект реформы РАН, очевидно, продукт чисто чиновничьего творчества.
Если посмотреть внимательно на документ, то видно, что он направлен на ликвидацию существующей академической вертикали власти, что правильно, и встраивание научных организаций в существующую ведомственную вертикаль власти, что не может вызвать положительных эмоций. Потому что из огня — да в полымя. Создается некоторое центральное государственное агентство, которому научные институты будут «подведомственны» в решении всех финансово-экономических и имущественных вопросов. И которому, видимо, из Москвы, лучше видно, как эффективно управлять имуществом «подведомственных» организаций на Урале или Дальнем Востоке, чем тем, кто там науку делает.
Не исключено, что «ведомственные» бюрократы в конечном счете окажутся не хуже «академических»: иногда незаинтересованный бюрократ может принимать более эффективные решения, чем заинтересованный академик. Но это не снимает главной проблемы — представленный документ не направлен на развитие академических свобод и улучшение условий для развития фундаментальной науки в России. Ведь передача институтов из одной вертикали в другую сама по себе никаких проблем не решит. Она не даст шансов эффективно работающим коллективам, не входящим ни в какие ведомственные кланы, получать в России достойное финансирование на свои исследования и тратить полученные деньги без многочисленных нелепых ограничений. А без этого фундаментальная наука не будет успешно развиваться.
Конечно, вряд ли одним даже самым хорошим документом можно решить проблемы развития российской фундаментальной науки и достижения ею конкурентоспособности по сравнению с наукой развитых и не очень развитых стран Запада и Востока (да, Востока, так как за последнее время мы начали отставать уже не только от Японии и Кореи, но и от Китая). Слишком долго проблемы копились и не решались, здания ветшали, корифеи уходили, а на смену им никто не приходил. Поэтому не стоит ждать от одного документа слишком многого.
Но в нем по крайней мере должны быть сформулированы принципы и стратегические ориентиры этих реформ.
К числу последних, например, относится реструктуризация государственных фондов (РФФИ, РГНФ) и постепенный переход к грантовому финансированию, передача оперативных хозяйственных решений на уровень институтов, сначала, возможно, с необходимостью утверждать решения о капитальных вложениях в центре.
Хотя ряд идей реформирования фундаментальной науки обсуждались много лет, ясно, что в нынешнем виде законопроект не решит главных ее проблем. Поэтому Думе следовало бы создать комиссию по реформе организации фундаментальной науки и вынести предложенный проект на открытое обсуждение. Кроме того, ей также следовало бы принять к рассмотрению и обсуждению другие проекты реформирования, если таковые появятся в течение какого-то фиксированного срока. В противном случае имеющиеся у многих подозрения, что представленный проект отвечает только интересам частных групп, желающих получить доступ к распоряжению академической собственностью, окажутся не лишенными основания.