Вильфредо Парето называл историю «кладбищем элит». Но нынешняя путинская элита не торопится на политическое кладбище и при этом — в силу деликатных проблем, прежде всего с недвижимостью и финансами, — не готова войти в историю. Хотя для части элиты наступает время самоопределения и внутренней подготовки стратегий на будущее.
Центр политических технологий (ЦПТ) в докладе «Власть — элиты — общество: контуры нового общественного договора», подготовленном для Комитета гражданских инициатив Алексея Кудрина, на основе экспертного опроса делает выводы о наличии серьезных рисков, «способных привести к внутриэлитному расколу».
В частности, речь идет о постепенной утрате Владимиром Путиным роли единственного арбитра.
Да, без его санкции в системе ручного управления, не предполагающей работающих институтов, не решается ни один серьезный вопрос. Точнее, вопрос, который власть иной раз по недоразумению или по причине фанаберий считает серьезными. Однако элиты исподволь, чтобы никто не заметил этой активности и не заставил повторить судьбы Ходорковского, Гусинского и Березовского, начинают искать варианты иного арбитража и другого арбитра. Ну, примерно как Европа ищет альтернативы газпромовскому газу.
Надо понимать, что в путинской системе, где государственное иногда невозможно отделить от частного, где де-юре приватизация оказывается де-факто национализацией, где отделить «свою шерсть» от государственной иной раз немыслимо, элиты представляют собой кланы срощенных друг с другом чиновников и бизнесменов, отчасти перетекающих в политический класс. Но, как писал еще в 1918 году Макс Вебер, «в современном обществе реальное господство… сосредоточено в руках чиновничества, как гражданского, так и военного».
Эта смешанная страта, продукт и одновременно опора персоналистского режима, начинает ощущать его неэффективность. Себя-то представители этой страты считают — и иной раз заслуженно — более или менее эффективными субъектами. Но система построена так, что их выживание полностью зависит от соблюдения правил игры, выполнения команд и проявления лояльности первому лицу. К собственно решению управленческих задач это не имеет никакого отношения. Элитам и самим не нравится, что они работают без отдачи, без обратной связи, и к тому же являются объектом критики всех, кому не лень критиковать сложившееся состояние государства.
К тому же в их глазах Путин, при всей его пока безальтернативной позиции, попадает, как говорит председатель правления ЦПТ Борис Макаренко, в положение «Акела промахнулся».
Элиты видят в нечестных выборах, репрессивном законодательстве, изоляционистской идеологии не силу, а слабость того, кто является лицом режима.
Но смелости на то, чтобы самостоятельно принимать решения и уж тем более идти против первого лица, у элиты, «лучших, талантливейших» ее представителей нет. Именно поэтому эксперты, опрошенные ЦПТ, уверены, что новый лидер может появиться только с санкции нынешнего, «эксперты считают невозможным появление лидера в оппозиционной среде: скорее всего, он появится в системном поле».
В принципе, это логично. Сам Путин в том случае, если он вдруг почувствует ослабление своей власти (пока этого не происходит), может начать искать себе «замену» либо в ультраконсервативном лагере (от Сечина и Якунина до Глазьева и Рогозина), либо в либеральном (Прохоров, Кудрин). Но, во-первых, об этом рано еще говорить. Во-вторых, контрэлита, несмотря на ее активное подавление, способна постепенно превратиться в элиту. И этот процесс «циркуляции элит» (Парето) может начать развиваться самым неожиданным и обвальным образом. Просто потому, что, в терминах Раймона Арона, «превышен порог олигархичности» («меньшинство использует государственные институты в своих целях»). Существующая система не предусматривает возможности диалога. Поэтому контрэлита, этакая (а)элита, если она станет влиять на события определяющим образом, в этом случае не будет считаться с фактором Путина.
Но циркуляция элит в этом случае может оказаться неполной. Потому что ту же самую бюрократию можно использовать в «мирных» — модернизационных — целях. Все зависит от институциональной среды и тех задач, которые ставятся перед чиновничеством, которое из консервативного легко трансформируется в прогрессистское. Возможно, элиты этого втайне и желают, понимая тупиковость системы — долгосрочную, а может, даже и среднесрочную.