Реформаторы умирают рано. Егор Гайдар ушел в 53 года, Борис Федоров – в 50 лет. Каха Бендукидзе скончался на 59-м году жизни. Разумеется, видеть в этом закономерность нелепо, но время транзита, само проведение реформ и постреформенное состояние не только национальных экономик, но и людей, а также проклятия недовольных результатами преобразований и начинающаяся контрреформа не способствуют долголетию.
Самое обидное, конечно, это контрреформа.
Правда, как правило, она не начинается, если сами реформы были глубоки и радикальны, а политическая культура элит и их интересы не способствуют откату. Но и здесь нет железных законов истории: разворот Венгрии, страны, где хозяйственная реформа началась еще при коммунистах – тому пример. Но у других модельных реформаторов – чехов и поляков – получилось. И до сих пор удается обходиться без контрреформы. У нас – не получилось. Поэтому удел реформаторов – или отойти в сторону, или слиться с окружающей средой. Ну, или помогать справляться с последствиями самоедских решений властей. Чем оставшиеся во власти бывшие реформаторы вынужденным образом и занимаются.
У Кахи Бендукидзе – получилось. Затеянные им в Грузии реформы, начавшиеся в 2004 году после «революции роз», сравнивают по масштабу и успеху с преобразованиями в Эстонии в 1992-1994 годах при премьер-министре Марте Лааре. Но если в Эстонии нет проблем с отказом от реформаторского наследия, то Грузия вполне может пойти по пути контрреформ – во всяком случае все политические (не экономические) предпосылки для этого есть. Собственно, Бендукидзе, не будучи в строгом смысле политической фигурой, стал оппонентом нынешней грузинской власти.
Так что все обратимо, кроме смерти. Обратимы и результаты реформ.
Реформаторский опыт Бендукидзе не остался незамеченным. Страна, которая сегодня нуждается в масштабных либеральных реформах и, возможно, но не очевидно, готова к ним – это Украина. Бендукидзе входил в группу советников нынешнего украинского руководства, в которой состояли очень сильные экономисты, такие как Дарон Асемоглу и Андерс Ослунд. Правда, одно дело давать советы и другое дело – степень их восприятия и готовность к реализации. Бендукидзе, например, настаивал на резком сокращении числа украинских министерств, мотивируя это в присущей ему веселой манере тем, что не стоит держать такое количество чиновников для приема денег МВФ.
Не исключено, что Петр Порошенко мог дать грузинскому реформатору карт-бланш на преодоление сопротивления украинской бюрократии – во всяком случае, некоторые ожидали, что президент Украины назначит Бендукидзе на высокий административный пост, а не просто советником.
Именно в такой логике – не столько радикальной, сколько соответствующей самому обычному здравому смыслу – он действовал в Грузии. Можно по-разному относиться к Михаилу Саакашвили. Но для проведения быстрых и нацеленных на результат реформ нужна не сочащаяся политическими компромиссами политическая крыша, а прочное прикрытие. И такой «отмороженной» крышей для Кахи Бендукидзе Саакашвили и стал.
А как иначе можно было сократить число налогов с 22 до 6, снизить ставку подоходного налога до 12%, отменить почти все импортные тарифы, провести приватизацию, наконец, сделать невозможное -- разогнать и построить заново полицию? До «революции роз» Грузия находилась на 112 месте в рейтинге Doing Business, и даже сейчас, после политического отката, находится на 8 месте – это какой же глубины реформы надо было провести!
Бендукидзе в 2004 году, когда он согласился заниматься реформам в Грузии, в сущности, нечем было заниматься в России.
Он решил сделать реальное дело, а не оставаться одним из многих олигархов, чья основная задача, иной раз невыполнимая, -- политическое, финансовое и личное выживание. Он продал свой бизнес и занялся исторической родиной. Которая дала ему не только личную свободу, но и свободу для того, чтобы сделать дело – без нелепых препятствий и оскорбительных компромиссов. Времени у него было больше, чем у тех же Егора Гайдара и Бориса Федорова, политических возможностей – наверное, столько же, сколько и у Марта Лаара.
Группа, в которую входил Бендукидзе на Украине, в частности, предлагала на 10% ВВП снизить государственные расходы (при доле госрасходов по отношению к ВВП в 53%; советники считают достойной целью показатель Литвы – 34% ВВП), убрать энергетические субсидии и снизить расходы на госаппарат, в частности, упразднить всякие надзирающие агентства и инспекции.
Можно предположить, что на Украине Бендукидзе пришлось бы труднее, чем в Грузии: хотя проблемы, в том числе с коррупционной «культурой», те же, но размеры страны несколько иные. Впрочем, не стоит недооценивать в таких случаях политическую волю первых лиц. Преобразования осуществляются или решительно, или никак. Реформы с оглядкой на сопротивление перераспределительных коалиций обречены на торможение, а потом, как мы знаем из постсоветской российской истории, на полный разворот.
Внятного описания этих кейсов нет в институциональной экономике (а один из лучших курсов по институциональной экономике написан в соавторстве Ярославом Кузьминовым, Мариной Юдкевич и Кахой Бендукидзе), хотя издержки перестройки целых стран, как и производств, можно назвать трансформационными. Для Кахи Бендукидзе, хотя он довел преобразования до конца, эти издержки, как и для других великих реформаторов, оказались слишком высокими.