Словно пикейные жилеты в ильфовском Черноморске, «валдайский клуб» собрался в этом году у моря, в курортном Сочи. Владимир Путин избрал место, где восемь месяцев назад, подобно Цезарю, принимал триумф олимпийской сборной, для произнесения своей самой жесткой антиамериканской речи за все 15 лет пребывания у власти. Он объявил Америку источником всех мировых бед, от ИГИЛ до Майдана, обвинил в стремлении «дожать ситуацию» после победы в холодной войне и установить «мир без правил», пространство тотального хаоса, над которым она будет безраздельно властвовать. И пусть это был не открытый призыв к конфронтации, не Фултонская речь Черчилля или речь Рейгана об «империи зла», многие обозреватели расценили ее как «неловкое объявление холодной войны», а журнал «Эксперт», будто повторяя мантру пикейных жилетов – «Путин – это голова», разразился обложкой «Контуры нового миропорядка», где на половину земного шара нарисована голова российского президента, из которой вылетает ракета.
Впрочем, когда читаешь заголовки о том, что Россия хочет пересмотреть итоги холодной войны, то на ум приходит поговорка «Сердилась баба на базар, а базар про то и не знал». За две недели, что прошли с момента произнесения Валдайской речи, индекс РТС падал ниже 1000 пунктов, рубль рухнул еще на 20% против мировых валют, нефть потеряла в цене еще три доллара (и 30% с июня 2014 года), а ЦБ обнулил прогноз по росту ВВП на 2015-2016 годы. В отчаянной попытке устроить собственное Косово российский пересмотр мировой политики начался и, похоже, закончился аннексией Крыма, а дальше в дело вступила экономика. Ослабление рубля – прямое следствие западных санкций, отсутствия для российских банков и предприятий возможности занимать на западных рынках, что создало избыточное давление на внутреннем валютном рынке. И точно так же Россия, за десять тучных нефтяных лет так и не приблизившаяся к диверсификации экономики, сейчас привязана к тонущим ценам на нефть. Судьба российского бюджета (а с ним и социальной стабильности, и всего политического контракта Путина с 100 млн россиян, которые зависят от государственного распределения ресурсов) сейчас всецело в руках внешней стихии.
Анализируя речь Путина, начинаешь понимать, что настоящая проблема России не в Майдане, не в Украине и даже не в Америке; проблема России – в либеральной глобализации, с которой она, через 25 лет после падения Берлинской стены, так и не смогла справиться, и валдайская речь – лишь констатация этого провала.
Интересна эволюция российского президента в его отношении к глобальному миру.
Реформы первых двух лет его президентства заставили многих, включая автора этих строк, поверить что перед нами – очередной лидер эпохи глобализации из генерации Мохаммеда Мохатира, Тони Блэра и Билла Клинтона, каждый из которых по-своему пытался развернуть свою страну навстречу требованиям глобального рынка. Слова Путина в предвыборной кампании 2000 года о том, что национальной идеей России является конкурентоспособность, лишь подтверждали эту уверенность, как и внешняя политика тех лет: поддержка США после 11 сентября 2001 года, включая их военную операцию в Афганистане, фактическое согласие с размещением элементов американской ПРО в Европе, вывод российских военных баз с Кубы и из Вьетнама… С тех пор утекло много нефти, и отстроенное Путиным сырьевое государство («супер-экстрактивное государство», как называет его Александр Эткинд) с приданным ему сословным обществом и одышливым авторитарным режимом с каждым днем теряет конкурентоспособность и адекватность в глобальном мироустройстве.
Крым – лишь один из признаков этой неадекватности, проблема гораздо шире.
Путина заботят новые глобальные вызовы: распад суверенитета, монополия западных СМИ, массовые движения и «цветные революции», международный терроризм и транснациональное гражданское общество. По старой чекистской привычке он считает, что за всем этим стоит чей-то корыстный интерес, в данном случае Америки. Так, десять лет назад, после трагедии в Беслане он неожиданно обвинил заокеанских покровителей терроризма, которые хотят урвать от России «куски пожирнее». В России вообще господствует конспирологическое сознание, которое демонизирует Америку, приписывая ей сверхъестественное влияние на мировые события – видимо, считая, что если в России без ведома властей ни одна птица не пролетит, то и во всем мире то же самое: все схвачено и за все заплачено «вашингтонским обкомом». Так, например, в России многие сейчас уверены, что за падением цен на нефть таится сговор США и саудитов, которые хотят таким образом подорвать Россию и Иран.
Но эти теории заговора – лишь следствие особого и весьма устаревшего взгляда на мир, свойственного шпионам и генералам, которые, как известно, всегда готовятся к прошедшей войне. На деле факторы глобализации по сути своей стихийны: и нефтяные рынки, и финансовые спекуляции, и глобальные СМИ, и терроризм, и исламизм, и интернет, и гражданские движения – это огромные безличные потоки, которые точно так же захлестывают и переворачивают Запад, как и Россию. Отличие в том, что Запад за последние сорок лет, со времен арабо-израильских войн, нефтяного кризиса и становления терроризма, стал гораздо более гибким и адаптивным, научился на этих потоках плавать и частично ими управлять, а мы считаем, что потокам можно противостоять. Национализируя нефтяную промышленность и подчиняя СМИ, ограничивая интернет, «иностранных агентов» и тлетворное влияние Запада, выводя Россию за рамки международных норм (как в Крыму) и рубя связи с глобальными институтами.
Впрочем, Россия не одна в своих попытках противостоять стихии.
Есть, например, арабский мир, который уже которое столетие проигрывает Западу в историческом соревновании, полностью провалив проект модернизации (медвежью услугу ему оказала нефть), не в силах справиться с глобальными потоками образов, технологий и массовых движений. Результаты этого провала налицо: авторитаризм, терроризм и гражданские войны, как сегодня в Сирии. А к чему привели попытки сформулировать арабскую альтернативу глобализации, типа баасизма Саддама и «исламского социализма» Каддафи, тоже печально известно.
В своей речи Путин дважды обратился к образу Хрущева, «стучавшего сапогом» в ООН. Помимо того что этот эпизод является апокрифом (Хрущев был не на трибуне, а за столом делегации, это был не сапог, а сандалия, он ей не стучал, а, видимо, поставил на стол, и вообще нет ни одного фото этого события), любое сравнение нынешней России с хрущевским СССР изначально хромает.
Говоря словами из той же речи Путина, «что позволено Юпитеру, то не позволено быку», причем Юпитер здесь не США, а СССР образца 1960 года, когда и произошел эпизод с «ботинком».
Советский Союз в тот момент был на пике мобилизации и модернизации, порождал социальные и технологические инновации (космос, лазер, ранние компьютерные разработки – еще до того, как передовая советская IT-отрасль была передана КГБ и Минобороны и тем самым задушена на корню), готовил миллионы инженеров, врачей и учителей, инвестировал в человеческий капитал и собирался построить коммунизм в 1980-м. У нас был проект будущего и идеал социальной справедливости, под которым подписывались миллиарды людей на всей планете, и в тот момент мы еще могли предложить миру убедительную альтернативу. За СССР стояли не только военная мощь и экономический рост, но и огромный ресурс легитимности, который позволял Хрущеву говорить западным послам «мы вас похороним» (имея в виду Марксова «могильщика буржуазии») и двинуть в 1962 году к берегам Кубы советские корабли с ядерным оружием. Ни сандалия в ООН, ни эта фраза, ни Карибский кризис, конечно, не являются примерами для подражания, но свидетельствуют об исторической правоте, которую ощущал за собой СССР. Да, советская модернизация и глобализация оказались тупиком, проект рухнул под тяжестью имперских амбиций и ресурсных ограничений, но советский вызов капитализму был реален, и до сих пор в разных точках мира, от Мексики до Индии, я нахожу ностальгию по СССР и вынужден отвечать на наивный вопрос: «Зачем вы развалили Советский Союз, лишив нас альтернативы?»
Ничего подобного не стоит за валдайской речью Путина.
Постсоветская Россия воскресила символы СССР, но полностью проела (вернее, разворовала) советское наследство и нефтяную ренту. У современной РФ нет ни советской военной мощи, ни ресурсов роста, ни образа будущего. Построив паразитическое общество, основанное на мифах о прошлом, цинизме в настоящем и страхе перед будущим, мы никого не можем за собой увлечь. Альтернативное мироустройство «по Путину» – чистый блеф, на него не покупаются даже соседи по Таможенному союзу, не говоря уже о Китае и других странах БРИКС, наши союзники – маргиналы и реваншисты, потерпевшие историческое поражение в переменах последних 25 лет.
Нынешняя Россия, грозящая Западу из Сочи, похожа не на сталинский или даже хрущевский СССР, а на слабеющую державу начала 1980-х, на одряхлевший и огрызающийся СССР, на «больного человека Европы», как называли в последние годы жизни Османскую империю. Тот СССР еще мог нанести урон международным отношениям – продолжал войну в Афганистане, ввязался в непосильную для себя гонку вооружений, сбил корейский «боинг» – но он уже не мог создавать новый мир, развязывать узлы, привлекать новых союзников. Сегодняшняя Россия играет точно такую же роль. Ее угрозы нелегитимны, она превратилась в источник мировых проблем, а не в их решение. Мы в очередной раз не вписались в существующее, путь и несправедливое, мироустройство, вернее, сами себя из него гордо вычеркнули и теперь пытаемся прикрыть этот провал пацанской бравадой.
Есть такой грубоватый анекдот про поручика Ржевского (хотя солдатский юмор после шуток про бабушку и дедушку, похоже, нынче в моде). Из офицерского собрания Ржевский выходит на улицу и возвращается весь мокрый.
-- Поручик, на улице дождь?
-- Нет-с, ветер.
Россия сейчас напоминает этого поручика: одна, против ветра, на бруствере.