Сергей Шойгу руководит Минобороны словно заправский кризисный менеджер. Последовательность действий каноническая. Первым делом новый CEO выметает из корпоративной избы прежнее правление и ставит своих людей. Шойгу в считаные дни заменил начальника Генштаба и ключевых заместителей министра, приведя на высокие посты в военном ведомстве соратников по работе в МЧС и Московской области.
Затем, пока по существу акционерам предъявить нечего, а перемены должны быть заметны немедленно, наш CEO устраивает пиар-акции, ребрендинг и редизайн. Вот и Шойгу отменил портянки, велел в казармах оборудовать душевые, возродил спортивные роты, вернул суворовцев на парады, а трехцветные звезды на истребителях велел перерисовать в советские красные с белым контуром. Все это заметные и понятные действия. Публика довольна.
Рано или поздно, однако, любому CEO приходится разбираться с бизнес-процессами по существу, ведь акционеры неизбежно спросят за финансовые показатели. На первый взгляд, Шойгу добрался до серьезных проблем необычайно быстро. Прошло всего 2,5 месяца со дня назначения нового министра, а Минобороны уже принимает концептуальное решение отказаться от дальнейших закупок итальянского бронеавтомобиля Iveco, а точнее говоря, от комплектов деталей и узлов этой машины для ее сборки в России.
Вопрос импорта вооружений и военной техники политически важен. Покупая в той или иной стране образец техники, вы позволяете увязнуть там своему коготку, за которым тянутся такие руки-ноги, как обучение специалистов, поставки запчастей, техническое обслуживание, ремонт. Может быть, даже тактику ведения боевых действий вам придется скорректировать. А представьте теперь, что страна-экспортер стала вашим врагом, — и где будут те запчасти?
Поэтому, когда я услышал в 2011 году о подписании контрактов с Францией о поставках десантных кораблей Mistral и с Италией — об Iveco, то решил почитать военную доктрину России, только что подписанную президентом, чтобы узнать, а допускает ли она подобные связи со странами НАТО. Оказалось, что закупки техники у натовцев ей не противоречат. НАТО нам не враг, а опасность исходит только от его расширения и приближения к российским границам. Обеспечивать же армию, согласно доктрине, следует современной техникой, а про то, что она должна быть отечественной или не должна быть натовской, ничего не говорится. Отечественный оборонно-промышленный комплекс (ОПК) должен уметь производить все необходимое для армии и флота, но это именно его обязанность, цель и задача, а не право втюхивать военным все подряд по любой цене.
Но означает ли решение Шойгу отказаться от Iveco победу ОПК и ужесточение позиции по отношению к импорту натовской техники? Никоим образом. Пока это больше похоже на обычное перетягивание одеяла между предприятиями самого российского ОПК. Будь решение об отказе от натовской техники стратегическим, его именно в такой формулировке бы и подали. Вопрос и с Iveco, и c Mistral решился бы автоматически в рамках новой стратегии. Однако вместо этого сначала было решено перенести сборку комплектов Iveco из Воронежа в Татарстан, а уже менее чем через месяц Минобороны заявил, что вовсе откажется от Iveco.
Комбинация в два хода. Производственная площадка в Воронеже — это 172-й Центральный авторемонтный завод, входящий в ОАО «Спецремонт», которое, в свою очередь, входит в печально известный ныне «Оборонсервис». Получается, что при министре обороны Анатолии Сердюкове сборку Iveco контролировали его люди, а когда позиции Сердюкова ослабли, инициативу перехватил влиятельный гендиректор КамАЗа Сергей Когогин, сумевший перенести сборку на свою площадку. Но тут в игру включился еще более влиятельный владелец ГАЗа Олег Дерипаска, и с носом остался уже Когогин — вместо Iveco Минобороны решило закупать газовские «Медведи», «Тигры» и «Волки».
Все бы ничего, только стратегии Минобороны за этим пока не проглядывается никакой (в частности, слухи об отказе от Mistral пока категорически опровергаются), а подобного рода конкуренция совсем не стимулирует предприятия ОПК к повышению качества, технического уровня изделий и снижению цен на них. Дело не только в кризисе 1990-х, оставившем отрасль с устаревающими технологиями и стареющими кадрами. Сейчас предприятия ОПК объединены в огромные холдинги, монопольно производящие отдельные виды продукции. Сделано это было для того, чтобы в условиях кризиса ликвидировать дублирующие производства, но привело в итоге к монопольному завышению цен. Что, кстати, во многом и вынудило Сердюкова обратить внимание на натовскую технику, конкурентоспособную по критерию «цена/качество».
С позицией по вопросу закупок техники у натовских стран определяться все равно придется. Переписывать военную доктрину, конечно, не хочется — делать это в мирное время каждые два года как-то совсем уж не комильфо. И хотя в СМИ в прошлом году прошла информация, что готовится новая версия доктрины, оборонный вице-премьер Дмитрий Рогозин заявил, что документ будет называться иначе — стратегией оборонно-промышленного развития. Пусть так. Дело не в названии бюрократического фолианта, а в том, успевает ли наш ОПК вообще вскочить в последний вагон прогресса и научиться производить современную технику по приемлемым ценам. Времени практически не осталось.
По злой иронии одновременно с отказом Минобороны России от Iveco стало известно, что индусы так истосковались по авианосцу Vikramaditya, который мы уже девятый год пытаемся сделать из бывшего крейсера «Адмирал Горшков», что к своему Дню Республики изготовили его уменьшенную модель, которая и поплывет на параде. Сдать авианосец нужно было еще в 2008 году, сроки несколько раз переносились, однако там до сих пор проблемы с котлами и еще чем-то. Сейчас мы обещаем уложиться к концу 2013 года. Хорошо бы сдержать слово. А то индусы того и гляди сами изготовят модель в натуральную величину. И все усилия, приложенные к тому, чтобы у Индии в нашей технике увяз коготок, — а их предпринимал еще Л. И. Брежнев — пойдут насмарку.