Я пришел в бизнес в начале 2000-х, в исключительно интересное время. Наша работа в стратегическом консалтинге состояла в том, чтобы превращать разрозненные, часто противоречивые желания заказчиков — руководителей разного уровня — в структурированные планы развития. Много работы было связано с государством — административная реформа, региональные и отраслевые стратегии, национальные проекты, стратегии активно создаваемых вертикальных холдингов. С «частниками» было интереснее, но и среди чиновников хватало пассионарных, энергичных людей, у которых было чему поучиться. Да и масштаб задач вдохновлял: структурировать оставшийся по итогам 1990-х хаос государственных активов, встраивая его в современную рыночную экономику.
За прошедшие десять-пятнадцать лет характер работы государства переменился.
Об этом говорят сами чиновники в неформальных разговорах, особенно те, кто прошел школу у людей уровня Евгения Ясина и Егора Гайдара; об этом говорят многочисленные коллеги в бизнесе. Пожалуй, наиболее ярким примером служит недавняя покупка ТНК-BP «Роснефтью» и контраст между сотрудниками двух компаний: запуганные исполнители в одной и яркие, живые лидеры — в другой. В общем, неудивительно, учитывая, что HR-директор «Роснефти» — бывший глава Федеральной службы исполнения наказаний.
Конечно же, дело не в судьбе ТНК-BP, а в общем векторе развития государства в России. Год за годом этот вектор все больше уходил от «структурирования и выстраивания правил рыночной экономики» к «удержанию власти одного человека в обмен на неограниченные привилегии для избранных». Можно высказывать претензии Гайдару, Чубайсу, Кудрину, Грефу, Шаймиеву за ту или иную позицию или поступок. Но нельзя не признать, что каждый из них — неординарная личность, что каждый многого добился сам. Кто пришел им на смену?
Нормально ли, что мы говорим не о достижениях этих людей, а об их офшорах, шубохранилищах и липовых диссертациях?
Бизнес — конкурентная, динамичная среда. Последствия неправильных кадровых решений здесь всегда сказываются на результатах. Здесь нет никакой «российской» специфики: качественный бизнес в России так же требует грамотных и мотивированных управленцев, как и в любой другой стране. Почему же кто-то рассчитывает, что для стран другие правила? Почему кто-то верит, что запуганные, безликие исполнители приведут Россию к успеху в глобальной конкуренции?
Предсказывать будущее — дело неблагодарное. Но у больших систем есть свои законы развития. Система, в которой все завязано на одного человека, неустойчива и при серьезных испытаниях нежизнеспособна. Последовательный отрицательный отбор приводит к тому, что в момент любого происшествия с вождем — смерти, повреждения рассудка, длительной болезни — важнейшие решения должны будут принимать люди запуганные, лишенные ценностей, не имеющие хоть какой-то поддержки со стороны жителей страны. Качество таких решений и их последствия в нашей истории были продемонстрированы не раз.
В последние годы все острее стало чувствоваться, что стоящие перед страной задачи требуют нового качества управления. Медленно, но верно в обществе растет запрос на «жизнь после Путина».
Да и не только после Путина — после всего поколения «стареющих Жириновских», для которых политика — это клоунада за деньги.
Суд над Михаилом Ходорковским в 2003 году вряд ли был юридически безупречным, но «по совести» приговор тогда поддержало большинство. Слишком велико было недоверие к заработавшим на приватизации миллиарды. Приговор Алексею Навальному в 2013 году из другой категории. Навальный лично может нравиться или не нравиться. Но абсолютно бесспорно, что это обычный гражданин своей страны, все беды которого проистекают из-за его борьбы с коррупцией в высших эшелонах власти. Демонстративно несправедливый приговор 18 июля сделал Навального единственным кроме Путина политиком в России.
Говоря о Навальном, часто недооценивают его важнейшую сильную черту. Все партии и движения в России со времен ленинского РКП (б) — вождистские. В них всегда есть один человек, мнение которого правильнее и важнее всех других. Навальный же впервые в новейшей истории сумел стать центром системы, в которой есть много других лидеров, превосходящих Навального в своих областях. Меня долгое время удивляло, как может заниматься содержательной работой человек, который столько времени проводит в «Твиттере» и непрерывно пишет посты в блоге? А потом я понял: это и есть его главная содержательная работа. Внутренняя убежденность, непрерывные коммуникации, готовность быть символом и сесть в тюрьму за свои убеждения. Остальные задачи — организация, разработка программ, реализация отдельных проектов и инициатив — пространство для работы единомышленников. Только единомышленники в этом случае не могут быть просто исполнителями. Вот вокруг Навального и стали собираться люди другого качества. Леонид Волков, Владимир Ашурков или Сергей Гуриев не функционеры. Они имеют собственное имя, собственный вес, собственное мнение. И на практике личные ценности этих людей не меньше определяют ценности «команды Навального», чем предпочтения самого Алексея.
В вождистской системе слово вождя — единственный закон. Потому так важна личность вождя, каждое его слово, каждый поступок. Напротив, сила объединения самостоятельных лидеров — в устойчивости и взвешенности решений.
Здесь лидер — всего лишь коммуникатор, камертон, поддерживающий самостоятельную деятельность других лидеров.
Кому-то нравится, как Навальный шутит в «Твиттере», а кого-то, наоборот, напрягают его речи на митингах и манера одеваться. Но в той системе, которую строит команда, это не важно. В этой модели важны только публично декларируемые и отстаиваемые принципы Алексея, потому что именно они формируют круг лидеров-единомышленников. А шутки, слова на митингах, манера одеваться у каждого свои. Важны только ключевые убеждения и декларируемые принципы, потому что именно они привлекают других лидеров-единомышленников.
Столетиями в России доминировала вождистская модель. Вся жизнь в стране зависела от одного человека. Осознанное или неосознанное понимание этого заставляет многих поддерживать Путина — «мне многое не нравится, но, может, другой вождь окажется еще хуже?» В июле 2013-го эта безальтернативная логика разорвана: как силами самого Навального и его сторонников, так и действиями оппонентов. Команда Навального завершила важный этап развития — то, что в терминологии стартапов называется viability proof. В ответ на демонстративно несправедливый и жестокий суд, команда Навального недвусмысленно заявила: мы будем бороться даже в отсутствии своего лидера. И оказалась единственной структурой, на практике способной такое заявление реализовать. Как ни цинично это прозвучит, но теперь ничего не изменится, даже если Алексей в итоге окажется за решеткой.
Важнейший следующий этап — практическое масштабирование, привлечение нового уровня ресурсов и людей в команду. Вовлечь в команду Навального тысячи грамотных, самостоятельных, неравнодушных лидеров непросто. Самый большой барьер — ставшие привычными в России цинизм, неверие в собственные силы, в возможность успеха. Навальный прав, когда говорит, что в России нет «таинственного подполья, которое все за тебя сделает». Жители Москвы, образованные, со средним и выше доходом, занятые в негосударственной сфере, желательно с управленческим опытом оказались на переднем крае. Эти люди наименее зависимы от государства, прекрасно видят несоответствие слов и дел властей, имеют высокий уровень взаимного доверия, живут в одном городе. С этих людей наибольший спрос — от их личного выбора и зависит дальнейший вектор развития страны.
Всплеск протестов в декабре 2011 года был неожиданным для всех. Люди, впервые в жизни выходящие на митинги, перебороли страх, сумели вести себя без хамства и нарушений закона. Но добиться большего на том этапе оказались не готовы. Однако в июле 2013 года начался следующий этап.
Выборы мэра Москвы — теперь не только про мэра; это еще и выборы права на выбор, права на справедливый суд, права на жизнь без вождя.
Сегодня перед командой Навального стоит почти неразрешимая задача — за семь недель мобилизовать людей на его поддержку. Времени очень немного, и если бы дело происходило в другой стране, то результат был бы предсказуемо провальный. Но Россия тем и прекрасна, что за правое дело здесь иногда умеют сделать невозможное.