Будь в V веке от Рождества Христова телевидение, наверное, так рассказывали бы о приближении к Риму войск «Аттилы, бича Божьего», безжалостного вождя гуннов. Программы российских телеканалов, посвященные нынешнему мигрантскому кризису в Европе, сообщают о происходящем почти в апокалиптических тонах. Нынешний наплыв беженцев в европейские страны — действительно наиболее крупная переселенческая волна за последние десятилетия. Но, похоже, эмоции и поверхностные впечатления — и это относится уже не только к России, но и к самой Европе — пока искажают реальную картину и мешают осмыслению того, как решать проблему, никто не спорит, весьма серьезную.
Вопросов, на которые Европе предстоит ответить в связи с нынешним притоком мигрантов, множество, но самых важных довольно мало.
1. Эта мигрантская волна — явление разовое и она схлынет или же Европе следует готовиться к жизни в условиях, когда ежегодно миллионы иностранцев (только в Германии, по прогнозам, в этом году попросят убежища 800 000 человек) будут прибывать в страны ЕС с целью обосноваться там?
Поскольку не приходится ожидать скорой стабилизации в таких местах, как Сирия и Ливия (это два основных «поставщика» беженцев — из Ливии, правда, бегут в основном не сами ливийцы, а граждане той же Сирии, а также Эритреи и других стран Африки), проблема возросшего наплыва мигрантов в Европу, видимо, одним 2015 годом не ограничится. Но столь сильный поток, как сейчас, необязательно будет длиться годами: нелегальный переезд в Европу — занятие недешевое (расценки «проводников» исчисляются тысячами евро за человека), у большинства потенциальных мигрантов просто нет средств на такое путешествие. По оценкам ряда экспертов, большинство сирийцев и иракцев, которые хотели уехать в Европу и были в состоянии найти деньги на дорогу, уже уехало. Их более бедные соотечественники оседают в соседних странах, прежде всего Турции и Иордании, где беженцев уже около трех миллионов. Это во много раз больше, чем в ЕС. Социальная структура мигрантского потока, следующего в Европу, также дает Старому Свету надежду на относительно успешную интеграцию значительной части новоприбывших. Многие из них получили образование, уже владеют или способны быстро выучить язык новой страны обитания и обладают определенной профессиональной квалификацией, то есть не потеряются на рынке труда. Впрочем, радужной эту картину все равно назвать нельзя: министр внутренних дел ФРГ Томас де Мезьер сообщил в интервью Die Zeit, что среди сирийских беженцев, прибывающих в Германию, от 15% до 20% неграмотны.
2. Способны ли страны ЕС абсорбировать такое количество беженцев?
Как мы уже видели в случае с Турцией и Иорданией, куда более бедные страны пока не рушатся под напором куда большего числа приезжих. Там беженцы, правда, содержатся в гораздо худших условиях, чем в Европе, а работать им чаще всего запрещено, чтобы не отбирали источники дохода у местной бедноты. Вице-канцлер ФРГ Зигмар Габриэль заявил, что Германия в состоянии принять и позаботиться о 500 000 беженцев. Это гораздо больше, чем те 160 000, распределить которые между разными странами в соответствии с определенными квотами предлагает сейчас глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер.
Вопрос квот стоит остро и уже разделил Европу.
Италия и Греция, где в общей сложности находятся более 200 000 новоприбывших, бурно «за», так как это облегчит нагрузку на их переполненные лагеря и миграционные службы. Франция и Германия тоже «за», поскольку считают такую систему справедливой. Страны Центральной и Восточной Европы против: их общее отношение к мигрантам куда более настороженное и враждебное, чем в западной части ЕС. Великобритания тоже против, так как «борьба с диктатом Брюсселя» — политический evergreen в этой стране, готовящейся в 2017 году провести референдум о выходе из ЕС.
Нужно помнить также, что Европа вовсе не собирается принимать всех.
Ангела Меркель, ставшая для многих беженцев символом «доброй гостеприимной Германии», открытым текстом говорит о том, что экономическим мигрантам в ее стране искать нечего. Почти из 200 000 прошений об убежище, поданных в ФРГ за первые семь месяцев этого года, более 76 000 пришлось на граждан Албании, Сербии, Македонии и Косова — стран, где сейчас нет ни войн, ни диктатур, то есть почти в 100% случаев речь идет об экономических переселенцах. ЕС разрабатывает упрощенный порядок рассмотрения заявлений об убежище — и депортации тех, кому в нем отказано. Начать действовать он может уже в будущем году. В 2014-м доля просителей, которым было отказано в убежище, колебалась в разных странах ЕС от 40% до 65%. Специалисты говорят, однако, о необходимости единого европейского миграционного законодательства и легализации права подать просьбу об убежище в Евросоюзе, еще находясь на родине. Это нанесло бы сильный удар по бизнесу «проводников», жертвами которого стали за последние 20 лет около 20 000 человек — в основном, утонувших в Средиземном море.
3. Приедут ли в Европу под видом беженцев сотни и тысячи исламских радикалов и террористов?
Исключать этого, естественно, нельзя, хотя страхи кажутся сильно преувеличенными. Во-первых, для настоящего террориста притвориться беженцем — довольно головоломный и изматывающий путь, да еще и изобилующий разного рода полицейскими кордонами. Деньги у «Исламского государства» (организация признана экстремистской и запрещена на территории РФ) и других таких группировок, к сожалению, есть, так что, если им понадобится направить своих людей в Европу, они могут найти более быстрые и удобные, хоть тоже небезопасные, варианты. Во-вторых, исламистам удается вербовать новых адептов здесь, в Европе, за счет пропаганды в интернете, проповедей радикальных имамов и разного рода полуподпольных групп.
На стороне «Исламского государства» в Ираке и Сирии воюют уже несколько тысяч граждан стран ЕС.
Как показывает история терактов последних лет в европейских странах от взрывов 2005 года в Лондоне до нападения на «Шарли Эбдо», террористы отлично получаются из оболваненных и фрустрированных европейских радикальных мусульман — без всяких беженцев. Однако укрепления пограничных, специальных и полицейских служб Европе в нынешней ситуации тем не менее не избежать — причем сделать это можно (и нужно) было уже давно. Если мигрантский кризис подтолкнет европейские правительства к действиям в этом направлении, это пойдет ЕС только на пользу.
4. Ожидают ли Европу в результате мигрантского кризиса необратимые культурные изменения? Стоим ли мы на пороге реализации мрачных видений Орианы Фаллачи и Мишеля Уэльбека?
Население Евросоюза составляет около 510 млн человек. Даже если поддаться паранойе и вычесть из этой цифры всех мусульман как «неблагонадежных» (что не только аморально, но и просто не соответствует действительности), получим около 490 млн христиан, атеистов, буддистов, индуистов, агностиков, деистов и прочих «безопасных» с точки зрения исламофоба европейцев. Вряд ли даже прилив 2-3 млн беженцев (а пока речь идет о меньших цифрах) способен так изменить структуру населения Европы, что там произойдет культурная революция — или, если угодно, контрреволюция.
Это не значит, что проблемы интеграции инокультурных по отношению к «традиционной» Европе меньшинств нет. В странах ЕС существуют разные модели интеграционной политики — скажем, британская и французская различаются почти полярно, и к обеим есть много претензий. Отдельной проблемой, как выяснилось, являются страны Центральной и Восточной Европы (бывший советский блок), которые до сих пор не сталкивались с крупными потоками мигрантов и отличаются куда более массовыми ксенофобскими и расистскими настроениями, чем их западные партнеры по Евросоюзу.
С другой стороны, «реакционность» центральноевропейских обществ может стать противовесом идеализму левых либералов Западной Европы и поможет выработать компромиссную миграционную политику.
Кстати, плюс нынешней ситуации в том, что во главе двух самых влиятельных государств ЕС, Германии и Франции, стоят политики, которых принято считать невыразительными (хотя Ангела Меркель, на мой взгляд, уже давно тихо, но твердо идет к историческому величию), зато не склонными к истерике. Олланд и Меркель — люди компромисса, но не любой ценой. А именно это сейчас Европе и нужно.
Ну и последнее. На любой кризис можно смотреть по-разному: либо как на катастрофу, либо как на возможность что-то изменить к лучшему. Европу, очевидно, рано хоронить, для этого она слишком здоровый и сильный, хоть и небезупречно работающий организм. Но Европе пора меняться. Очевидно, что ей все труднее будет оставаться такой, как сейчас — чем-то средним между союзом отдельных государств, конфедерацией и федерацией.
Серьезные проблемы вроде нынешних требуют единых и, самое главное, быстрых действий.
Национальные границы, в отличие от общеевропейских, становятся все более бессмысленными и ни от чего не защищают, если не подкреплены мощью единой европейской политики — миграционной, оборонительной, экономической и т.д. Как бы ни пугали скептики, Европа вряд ли откажется от Шенгена, потому что это просто парализовало бы ее жизнь, хотя временное восстановление пограничного контроля между отдельными странами возможно (см. нынешнюю ситуацию на границе между Германией и Данией). Мигрантский кризис — шанс для ЕС сделать шаг к превращению в «Соединенные Штаты Европы». Или, наоборот, отступить назад, в мир прошлого, где каждый погибает в одиночку.