Для тех, кто в сознательном возрасте застал советское время, НАТО начиналась с карикатур в журнале «Крокодил» и брошюр «Откуда исходит угроза миру?». В конце 90-х годов к этой абстракции добавился негативный опыт косовской кампании, где была продемонстрирована готовность стран Альянса применять военную силу против третьей страны без санкции Совета Безопасности ООН. Далее на счет НАТО, так или иначе, записывались все огрехи, связанные с военным вмешательством стран Запада в международные конфликты.
Аббревиатура НАТО переросла скучную расшифровку «Организация Североатлантического договора» и зачастую предстает тем чудищем Тредиаковского, которое «обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Однако чудесного и пугающего в НАТО не многим больше, чем в других международных бюрократических структурах. Само наличие вооруженных сил у членов Альянса и нехитрая мысль о том, что использовать их можно не только в одиночку, но и в составе коалиции, не являются порождением НАТО. Более того, на практике, коалиции для проведения военных операций складываются исходя из решений отдельных стран о своем участии, а не автоматически по факту членства в военном блоке.
В последние годы львиную долю ресурсов и внимания структур НАТО отнимала Миссия сил содействия безопасности в Афганистане. При этом число стран-участниц операции, не входящих в Альянс (20), сопоставимо с числом членов НАТО (28), а вклад последних весьма неоднороден. Почти три четверти войск, задействованных в операции НАТО, составляют силы Соединенных Штатов, и это без учета американского присутствия, согласованного с Афганистаном на двусторонней основе. Афганская кампания ярко продемонстрировала, что даже совокупная мощь НАТО и других союзников не безгранична. Усталость от афганской операции может удерживать страны Альянса от чрезмерной решительности в других ситуациях.
В Соединенных Штатах, в свою очередь, можно заметить некоторую усталость от союзников, которые не готовы всерьез вкладываться в общее дело.
Основное обязательство, которое накладывает на членов Альянса Североатлантический договор от 4 апреля 1949 г. – «мушкетерский принцип» - один за всех, все за одного. Формулировка этого положения в пятой статье договора содержит важный нюанс. В случае нападения на одного из членов НАТО, каждый из союзников обязуется оказать ему помощь «путем немедленного осуществления такого индивидуального или совместного действия, которое сочтет необходимым, включая применение вооруженной силы». Иными словами, даже в критической ситуации некоторые из 28 стран-членов могут ссылаясь на нехватку ресурсов и прочие проблемы ограничиться символической поддержкой жертвы агрессии, отказываясь таскать каштаны из огня.
Магическая цель, ради достижения которой работает бюрократический механизм НАТО – оперативная совместимость (interoperability), то есть способность разных стран самым тесным образом взаимодействовать в ходе военной операции. Та же цель, в сущности, стоит перед организаторами любых международных учений, которые далеко не всегда опираются на союзные обязательства сторон. Регулярность работы Альянса на этом поприще может обеспечить лучшие результаты, чем просто ежегодные учения, но чтобы оперативная совместимость пригодилась на практике, нужно чтобы было, что совмещать.
Большинство стран НАТО обладают ограниченными собственными военными возможностями и не стремятся наращивать расходы на оборону. В период экономического кризиса именно эта часть бюджета зачастую урезалась ввиду отсутствия прямой и явной угрозы, которой было бы нужно противостоять военными средствами. Установленный в НАТО «норматив» желательных оборонных расходов в 2% ВВП выдерживают единицы - США, Великобритания, Греция, Эстония. При этом очевидно, что Греция и Эстония в своей политике мотивированы спецификой собственного геополитического положения, а не членством в Альянсе. НАТО скорее оказывается аргументом в пользу того, что расходы на оборону можно исключить из числа государственных приоритетов, рассчитывая, в случае чего, получить помощь союзников.
О НАТО часто говорят как об инструменте американского военного присутствия в Европе. Но речь скорее может идти о символе, а не об инструменте. Существенная часть американских военных начинаний в Старом Свете согласуется с отдельными странами на двусторонней основе – это избавляет от необходимости многосторонних дискуссий, в которых всегда может оказаться несколько недовольных. В конечном счете, многие претензии к НАТО при внимательном рассмотрении оказываются связаны именно с беспрецедентным уровнем развития вооруженных сил США и готовностью американского руководства их использовать, с союзниками или без.
При всей своей политической, экономической и военной силе Соединенным Штатам бывает непросто заручиться поддержкой каждого из членов НАТО. Решения в Североатлантическом совете принимаются консенсусом. Это не означает, что все одинаково горячо поддерживают некое действие, но значит, что ни у кого не было достаточных оснований, чтобы выступить против. При этом уверенная в себе и в правильности своих действий страна, в конечном счете, может, видя невозможность консенсуса, обойти механизмы НАТО и действовать исходя из собственных соображений, что США продемонстрировали в Ираке. Правда, как показывает практика, сложность принятия решений следовало бы воспринимать не как обузу, а как напоминание о здравом смысле, но такая мудрость свойственна не многим политикам.
НАТО была создана для противостояния советской угрозе и после распада Советского Союза выстраивание отношений с Россией было одной из важнейших задач организации. Эта работа приносила определенные успехи – программа «Партнерство ради мира», совместное миротворчество на Балканах – но сохранялась и взаимная настороженность, которую усиливали политические обстоятельства.
Для любой организации вступление новых членов – это доказательство ее привлекательности и жизнеспособности.
Поэтому можно понять готовность, с которой НАТО провозгласила «политику открытых дверей», приветствовавшую заявления на присоединение к Альянсу от всё новых и новых стран. В ряде случаев, новые участники были сомнительным подспорьем в военном отношении и не слишком нуждались в защите, но политические соображения брали верх. В России этот процесс, возможно, создавший для самой НАТО больше проблем, чем преимуществ, воспринимается как недружественный.
Добавленная стоимость от членства в НАТО может быть очень умеренной, но тем не менее, даже номинальные успехи клуба, где нас не ждут – это по определению не наши успехи. Вопрос о том, может ли наступить момент, когда Россия стала бы членом клуба, ставился неоднократно, в том числе в начале первого президентства Владимира Путина. Промежуточным решением стало создание в 2002 году Совета Россия-НАТО, где, как предполагалось, все страны должны были выступать в национальном качестве, то есть оставив в стороне свою принадлежность к НАТО, ОДКБ или другим организациям. Работу Совета нельзя назвать безрезультатной. Россия и НАТО проводили регулярные совместные учения, взаимодействовали по вопросам борьбы с терроризмом и логистической поддержки операции в Афганистане. Но по-настоящему доверительных отношений не сложилось, а в ходе украинского кризиса традиционная настороженность стала перерастать во взаимное неприятие, объяснимое, но от этого не менее прискорбное.
К саммиту в Уэльсе НАТО подошла с влиятельным лобби сторонников более жесткой линии в отношении России. Малонаселенные и слабые в военном отношении страны Балтии всерьез опасаются возможной повторной оккупации, в том числе, имевшей бы целью продемонстрировать НАТО ее несостоятельность. Ущерба от дальнейшей дестабилизации в Восточной Европе и российской «непредсказуемости» опасается Польша. Рыцари «холодной войны» проснулись в Великобритании и США. НАТО для них – форма взаимодействия, инструмент, возможно, не самый удобный. На подобную встречу по вопросу «что нам делать с новой Россией?» можно было бы собраться и без НАТО. Повышенное внимание к клубу связано не с тем, как он устроен, а с тем, кто в него входит. Когда против российской политики готовы единым фронтом выступить ведущие страны мира, это существенно, вне зависимости от достигнутого ими уровня «оперативной совместимости».