Теперь Запад живет в мире Владимира Путина. Не потому, что Путин прав, и даже не потому, что он сильнее, а потому, что именно он проявляет инициативу. Путин наступает, пока Запад проявляет «настороженность». Хотя европейские и американские лидеры признают, что мировой порядок претерпевает драматические изменения, они не до конца понимают их суть. Пока они под впечатлением быстрого превращения Путина из CEO «Russia, Inc» в опирающегося на идеологию национального лидера, который не остановится ни перед чем, чтобы восстановить влияние своей страны.
Международная политика может быть основана на договорах, но функционирует она на основе рациональных ожиданий.
Если эти ожидания оказываются неверными, сложившийся порядок разрушается. Именно это произошло в ходе украинского кризиса. Несколько месяцев назад большинство западных политиков были уверены, что во взаимозависимом мире ревизионизм слишком дорог и Путин, несмотря на решимость отстаивать интересы России на постсоветском пространстве, не будет при этом прибегать к военной силе. Теперь ясно, что они сильно ошибались.
После того как российские войска заняли Крым, большинство наблюдателей предполагало, что Кремль поддержит его отделение от Украины, но не пойдет на присоединение Крыма к России. Оказалось, что и это неправильный прогноз.
Сейчас Запад понятия не имеет, на что готова Россия, а вот Россия точно знает, что будет, а что — и это более важно — не будет делать Запад.
Это опасная асимметрия.
К примеру, если Молдова попросит членства в ЕС, Россия может аннексировать Приднестровье, где российские войска были дислоцированы в течение двух десятилетий. И Молдова теперь знает, что при таком развитии событий Запад не пойдет на военное вмешательство.
В случае с Украиной Россия ясно дала понять, что способна помешать проведению президентских выборов, которые, как надеются западные лидеры, закрепят произошедшие изменения. Москва рассчитывает превратить дискуссию о реформе украинской конституции в начало переговоров об установлении нового порядка в Европе.
Россия хотела бы, чтобы Украина была в чем-то похожа на Боснию, когда разные части страны придерживаются своих собственных экономических, культурных и геополитических предпочтений. Территориальная целостность Украины технически сохранились бы, но восточные регионы имели бы более тесные связи с Россией, чем с остальной Украиной — подобно отношениям между боснийской Республикой Сербской и Сербией.
Это ставит Европу перед дилеммой. Радикальная федерализация позволит Украине сохранить единство во время нынешнего кризиса, но, скорее всего, обречет страну на распад в долгосрочной перспективе. Как показывает опыт Югославии, резкая децентрализация хороша в теории, но не всегда работает на практике. Западу придется решать непростую задачу — помешать на постсоветском пространстве такому развитию событий, которое он активно поддерживал 20 лет назад в бывшей Югославии.
Пока же, препятствуя российскому ревизионизму, Запад напоминает пресловутого пьяницу, который ищет ключи под фонарем, потому что там светло. Западные лидеры пытаются выработать эффективный ответ на действия России, опираясь на неверные предположения.
Применяемые сейчас Европой стратегии — делать вид, что ничего не произошло, или объявлять Путина сумасшедшим — обречены на провал. ЕС колеблется между риторическим экстремизмом и политическим минимализмом. Некоторые рекомендуют опрометчивую политику расширения НАТО на постсоветском пространстве, но большинство выступает за символические санкции, вроде визовых ограничений для дюжины российских чиновников. Однако такие шаги могут подтолкнуть представителей элиты, не попавших под санкции, к демонстрации лояльности Путину и в итоге привести к вымыванию более или менее прозападных элементов из российского политического класса.
На самом деле никто не считает, что визовый запрет реально повлияет на ситуацию. Просто именно на такие санкции готовы были согласиться западные правительства.
Когда дело доходит до Украины, и политики, и общество на Западе испытывают разочарование, которое можно назвать профилактическим. После десятилетия завышенных ожиданий, когда желаемое выдавалось за действительное — от «цветных революций» в постсоветских странах до «арабской весны», — западное общественное мнение теперь предпочитает слышать только плохие новости. И это реальная опасность, потому что будущее Европы во многом зависит от того, что происходит на Украине.
Сейчас ясно, что Крым не вернется в состав Украины; но также очевидно, что срыв майских выборов будет означать конец Украины, такой, как мы ее знаем.
Ответственность Запада состоит в том, чтобы убедить Россию поддержать проведение выборов и гарантировать, что необходимые конституционные реформы будут разрабатываться в Киеве, а не в новом Дейтоне.
© Project Syndicate