Либеральный кошмар начала «десятых» — наступление корпоративного государства — похоже, рассеивается под гнетом дешевого барреля. Во время новоогаревской дискуссии о том, «где настоящий Сечин», выяснилось, что интересы государства и крупнейшей нефтяной компании отнюдь не тождественны. А потом на съезде Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) обнаружилось, что и с трудящимися у Кремля есть существенные разногласия.
Ситуация, когда приходится защищать системных либералов от возмущенных масс, не нова и в чем-то даже выгодна для Владимира Путина. Экономические «военспецы», подобно Турбиным, лишний раз убедятся, до какой степени народ не с ними, а потому будут больше ценить заступничество первого лица. Что совсем нелишне во время внешнего давления, оппозиционных ожиданий «дворцового переворота» и смены режима на «более либеральный».
В этом плане выступление профсоюзного босса Михаила Шмакова очень напоминает нашумевший медийный дебют начальника сборочного цеха «Уралвагонзавода» Игоря Холманских, случившийся «болотным» декабрем 2011 года. Тогда крепко сложенный пролетарий с запоминающимся отчеством Рюрикович и не менее запоминающимся предложением — помочь Путину в усмирении разбушевавшегося креативного класса — недвусмысленно продемонстрировал столичным фрондерам их перспективы, в случае если борьба «за честные выборы» выйдет за рамки «мимимитингов».
Собственно, глава ФНПР не скрывает источники своего вдохновения: «Образ общероссийского «Уралвагонзавода» до сих пор держит в страхе либеральную общественность. Именно тот неимущий работник, который получает небольшую зарплату, сидит «по уши» в кредитах, был и остается главным патриотом своей страны. Он доказал это на Поклонной горе не только в Москве, но и Поклонных горах всей страны, которые защитили государство в начале 2012 года».
Несмотря на стилистическую преемственность, Шмаков на деле скорее анти-Холманских, нежели его эпигон.
«Синие воротнички», олицетворяемые Холманских и «Уралвагонзаводом», не просто помогли Путину подавить бунт «белых воротничков» и сравнительно спокойно вернуться в президентское кресло, но и стали символом его новой каденции. В 2012 году руководители страны впервые в истории постсоветской России появились на первомайской демонстрации. Майские указы провозгласили создание 25 млн высокопроизводительных рабочих мест. По предложению президента было возрождено звание «Герой Труда». Идеологи нового российского консерватизма ставили своим оппонентам-либералам в вину то, что для них «все остальное [не относящееся к креативному классу. – А. Б.], типа «Уралвагонзавода», — это невежественное большинство, оно должно выступить в роли ресурса, в роли тех, кого нужно будет убеждать».
Наконец, сам УВЗ получил многомиллиардный заказ от Минобороны чуть ли не сразу после путинской инаугурации. Холманских стал президентским полпредом в Уральском федеральном округе. А Евгений Школов, председатель совета директоров политически важного промышленного гиганта, занял пост помощника президента.
Но что бы ни говорил Шмаков про вклад «коллективного «Уралвагонзавода» в «русскую весну» 2014 года, у этих событий были уже совершенно иные драйверы. Крым потеснил УВЗ в «топе» российских политических фетишей. Трудно сказать, насколько оправданны вердикты социологов о «тефлоновом» рейтинге Путина, но в том, что популярность президента сегодня гораздо меньше, чем 3-4 года назад, зависит от симпатий и антипатий уральских пролетариев, сомневаться не приходится. Лишнее тому подтверждение — отсутствие экстренных совещаний в связи с фактической остановкой вагоностроительных предприятий. Притом что на УВЗ в вынужденные отпуска отправлено не менее 5000 человек. А гендиректор предприятия Олег Сиенко говорит о «холодном дыхании со всех сторон» и призывает правительство обеспечить спрос на вагоны.
На этом фоне упоминание политических заслуг «Уралвагонзавода» с трибуны профсоюзного съезда выглядело не столько как новое предупреждение «пятой колонне», сколько как «весточка» от забытого было кредитора, предлагающего вернуть долги в далеко не самый подходящий момент.
Залогом упомянутой «тефлоновости» наряду с внешнеполитическими успехами является бюджет.
При текущих ценах на нефть и масштабных антикризисных расходах сбалансировать его становится все труднее. Между тем от состояния госфинансов зависит не только благополучие ядерного электората, но и покладистость региональных начальников. Не случайно некоторые наблюдатели увидели в скандале с электричками проявление губернаторской фронды. Дескать, раньше областные руководители не осмелились бы пренебрегать социальными установками главы государства, пусть даже такая верность заветам увеличила дефицит местных бюджетов.
Шмаков же, наоборот, предложил «отложить введение налога на недвижимость на основе ее кадастровой оценки». Профсоюзы не только защищают собственные интересы, будучи владельцами санаториев, профилакториев, пионерлагерей и т. п. Такое фискальное эмбарго «до стабилизации экономической ситуации» наверняка поддержит и бизнес. Но казна регионов, истощенная в том числе и майскими указами, лишится важного источника доходов.
Пожалуй, единственное, что мешает такому своеобразному «антигосударственному» альянсу труда и капитала, — стремление профлидеров выводить на чистую воду высокооплачиваемых топ-менеджеров. Причем, не только в госкомпаниях. «Частные компании такую информацию [о зарплатах руководителей. – А. Б.] подводят под понятие коммерческой тайны. Почему? Директора стесняются своих миллионных зарплат на предприятиях, где работники получают по 15 000? Или такая разница в зарплатах и есть главный коммерческий секрет предприятия?» — задается вопросом Шмаков, давая изрядную фору Кремлю.
Ведь найди капиталисты и профлидеры сейчас общий язык, у власти не окажется иного выхода, кроме как искать поддержки у пресловутого креативного класса, намного лучше знающего, что такое «фриланс» и самозанятость, нежели профвзносы и норма выработки.