Крупнейшее в истории России размещение биржевых облигаций "Роснефти" на общую сумму 625 млрд рублей по ставке (11,9%), не превышающей доходность облигаций федерального займа, заставляет задуматься о новых правилах игры. Не исключено, что в скором времени Банк России начнет предоставлять отечественным компаниям средства через сделки РЕПО с их облигациями. Таким образом может быть оказана поддержка тем российским корпорациям, которые после введения санкций оказались отрезаны от международного финансового рынка, но при этом имеют обязательства по выплате долгов иностранным заемщикам. Можно констатировать, что ЦБ фактически взял на себя заботу о состоянии реального сектора экономики.
В последний раз такое происходило в 1992-1994 годах, когда Банк России предоставлял централизованные кредиты промышленным и сельскохозяйственным предприятиям, что, в свою очередь, послужило одной из главных причин гиперинфляции. Поводом к предоставлению ничем не обеспеченных займов стал тогда кризис неплатежей, охвативший российскую экономику вскоре после запуска рыночных преобразований. В условиях внешнеэкономической либерализации многие отечественные товары оказались неконкурентоспособными и перестали находить спрос. Однако производившие их предприятия не останавливали выпуск продукции, накапливая при этом долги перед поставщиками и работниками.
Преодолеть кризис неплатежей могло позволить банкротство убыточных государственных предприятий и их последующая приватизация.
Однако директорский корпус, широко представленный в Верховном cовете России, видел решение проблем в выдаче кредитов «на пополнение оборотных средств». После VI Съезда народных депутатов, прошедшего в апреле 1992 года, в состав Кабинета министров были введены Георгий Хижа, Виктор Черномырдин и Владимир Шумейко, близкие к тогдашним «красным директорам». Вслед за этим началось постепенное размягчение бюджетной и денежно-кредитной политики, о чем свидетельствовало подписание президентом Ельциным указа «О мерах по стабилизации экономики АПК», предписывавшего правительству совместно с ЦБ выделить 70 млрд рублей на проведение весенне-полевых работ.
Однако полномасштабная выдача кредитов реальному сектору началась после того, как ЦБ возглавил Виктор Геращенко. В конце июля 1992 года Банк России опубликовал телеграмму, которая обязала коммерческие банки предоставлять предприятиям средства для осуществления текущей деятельности и оплаты кредиторской задолженности. Затраченные на эти цели финансовые ресурсы затем компенсировались Центробанком.
Эти меры негативно отразились на динамике основных макроэкономических показателей. Если в первой половине 1992 года (за исключением января, когда была осуществлена либерализация цен) среднемесячные темпы инфляции составляли 15%, то во второй половине года они выросли до 30%. Курс рубля, в течение первых шести месяцев 1992 года поднявшийся с 250 до 112 за доллар, в июле вновь начал падать, опустившись к декабрю до уровня 400 рублей за доллар, а к середине марта 1993 года — до 650 рублей за доллар.
Политика финансирования дефицита бюджета за счет кредитов Центрального банка продолжалась вплоть до 11 октября 1994 года, когда за один день курс национальной валюты опустился с 2833 до 3926 рублей за доллар. После «черного вторника» руководство ЦБ во главе с Виктором Геращенко было отправлено в отставку.
В 1995 году единственным источником покрытия разрыва между государственными расходами и доходами стали государственные краткосрочные облигации, благодаря чему правительство смогло побороть инфляцию, которая достигла своего минимума в период с 1 июля 1997-го по 1 июля 1998 года (7,2%).
Вместе с тем бюджетная политика продолжала оставаться мягкой, что, в конечном счете, привело к дефолту 17 августа 1998 года.
Бюджетной консолидации российскому кабинету министров удалось достичь только в 1999 году — на седьмой год после начала рыночных реформ. Для сравнения, в Польше, вошедшей в число наиболее успешных переходных экономик, на выполнение этой задачи, по большому счету, ушло полгода.
Кризис первых постсоветских лет преподал стране несколько важных уроков.
Во-первых, задолженность государственных предприятий является проблемой их руководства, но никак не всего общества в целом; решать вопрос накопленного долга нужно не за счет средств бюджета или ресурсов Центрального банка, а за счет внедрения и эффективного применения института банкротства. Как это произошло, например, в отношении американского автогиганта «Дженерал Моторс», который, имея многомиллиардные задолженности по облигациям, предложил владельцам долговых бумаг конвертировать их в акции.
К сожалению, подобная схема урегулирования взаимоотношений между заемщиками и кредиторами не работает в России.
Во-вторых, в отношениях между государством и подконтрольным ему предприятием бюджетные ограничения никогда не могут быть по-настоящему жесткими. Поэтому единственным надежным способом избавления государственной казны от необходимости финансирования тех или иных производственных активов является их приватизация. Одной из ключевых задач чековой приватизации 1992-1994 годов являлось сокращение расходов на субсидирование госпредприятий. Эту же самую цель преследовали и проведенные в декабре 1995 года залоговые аукционы, в результате которых в частные руки были переданы активы нефтяной отрасли, переживавшей в то время жесточайший кризис, о чем свидетельствовало падение добычи практически до 300 млн тонн. В течение последующих десяти лет уровень добычи «черного золота» в стране вырос более чем в полтора раза, при этом отрасль, еще недавно испытывавшая острую нехватку финансовых ресурсов, стала важнейшим источником пополнения федеральной казны.
На этом фоне показательным является пример все той же «Роснефти», завладевшей существенной долей активов бывшего ЮКОСа, одним из мотивов национализации которого являлось увеличение отчисляемых компанией налогов. Политика расширения собственного присутствия на рынке за счет скупки активов конкурентов привела к нарастанию задолженности у крупнейшей в стране нефтяной компании. В результате, когда стало невозможно перекредитоваться на зарубежных финансовых рынках, компания вынуждена просить у правительства помощи за счет предоставления средств из Фонда национального благосостояния. Реализация данной меры стала бы ударом по макроэкономической стабильности, равно как и выкуп Центральным банком облигаций «Роснефти», что фактически означало бы необеспеченную эмиссию. Очевидная опасность этих шагов разбивается о лоббистскую мощь руководства нефтяного гиганта, для которого риски дестабилизации государственных финансов играют второстепенную роль.
Впрочем, «Роснефть» не единственный пример.
Одним из барьеров на пути восстановления экономического роста является разросшийся госсектор, расходы на который за последние семь лет выросли с 700 млрд до 1,7 трлн рублей. Примечательно, что под недавние бюджетные сокращения попали траты на здравоохранение (в частности, федеральная национальная онкологическая программа), но никак не астрономические расходы на национальную экономику. По всей видимости, российские власти будут следовать примеру позднего Горбачева, который, вместо того чтобы провести давно назревшие радикальные реформы, использовал все имеющиеся в его распоряжении ресурсы для поддержания на плаву дышавшей на ладан социалистической системы. Однако откладывание преобразований привело к такому нарастанию диспропорций, что в канун распада СССР страна оказалась перед угрозой продовольственного коллапса.
Подводя итоги, можно сказать, что ключ к решению сегодняшних экономических проблем лежит в реализации тех же мер, что и в начале 1990-х годов, а именно в либерализации, приватизации и финансовой стабилизации. Дерегулирование экономики и передача в частные руки активов госкомпаний, снижение налогового и административного давления на бизнес, сокращение избыточных расходов бюджета на поддержку госсектора — осуществление всех этих мер обязательно выведет Россию на траекторию устойчивого роста. Однако, несмотря на то, что интеллектуально шаги эти гораздо более просты, нежели проведение комплексной пенсионной реформы, их политическое внедрение будет ничуть не менее сложной задачей, чем остановка печатного станка в середине 1990-х.