На минувшей неделе председатель Государственной думы Сергей Нарышкин в статье в «Ведомостях» затронул тему новых мегарегиональных торгово-экономических объединений, которые США намерены развивать вместе со странами ЕС и Юго-Восточной Азии, соответственно — Трансатлантического и Транстихоокеанского партнерств. Сам интерес к этим важнейшим торговым переговорам можно только приветствовать, однако вывод автора о том, что главная цель США при этом «переделать мир под собственные о нем представления», представляется явным упрощением.
Отношение к региональной экономической интеграции в нашей стране существенно менялось. Руководство СССР изначально смотрело на интеграционные процессы в капиталистическом мире свысока, полагая, что только советская модель может претендовать на некий идеал добровольного сближения и мирного сожительства разных народов и культур. Отсюда резко критическое в 1950-1960-е годы отношение Москвы к европейской интеграции, которую советская пропаганда пыталась в те времена объяснить не чем иным, как «отчаянными попытками стран Запада найти выход из углубляющегося кризиса капитализма». В конце 1980-х от примитивного клише удалось отойти, и в период горбачевской «разрядки» мы приступили к формированию полноценного диалога с ЕС, признав, таким образом, сначала де-факто, а потом и де-юре это интеграционное объединение, остающееся по сей день наиболее удачным в мировой истории.
После распада СССР вопрос интеграции встал в повестку дня руководства России и других республик бывшего Союза во весь рост.
Пришлось самим убедиться в том, сколь непроста эта задача даже для республик, которые еще вчера являлись частями единого целого.
Между тем в мире региональная интеграция в современном ее понимании развивается уже более полутора веков; ей во многом обязаны своим появлением некоторые государства. Так, в середине XIX века формировавшийся более 30 лет Германский таможенный союз, явился важнейшим фактором создания единого германского государства. В 1948 году был образован Бенилюкс – таможенный союз Бельгии, Нидерландов и Люксембурга, а в 1957-м важнейшим событием в современной истории Европы стало создание Таможенного союза в рамках Европейского экономического сообщества (ЕЭС). Нет нужды еще раз повторять, какие достижения принесла европейская интеграция Старому Свету, несмотря на известные трудности и проблемы.
Бурный рост интеграционных объединений начался во второй половине ХХ века и продолжается до сих пор. В секретариате Всемирной торговой организации есть данные о более 400 региональных торговых соглашениях, более 300 из которых нотифицированы в ВТО. Большая их часть — это зоны свободной торговли, состоящие из двух государств. Объединения из трех и более государств можно пересчитать по пальцам. Наиболее известные из них – НАФТА, ЕАСТ, МЕРКОСУР. У региональных интеграционных группировок есть как свои преимущества, так и недостатки. К первым можно отнести то, что в их рамках проще договариваться по вопросам, которые годами не могут найти решения на многостороннем уровне, то есть в рамках ВТО. Однако их недостатки, пожалуй, более очевидны. Есть целый ряд сфер, где бессмысленно договариваться на региональном уровне. К таковым можно отнести политику субсидий, электронную торговлю и в особенности разрешение торговых споров.
Здесь эффективными, безусловно, являются лишь многосторонние механизмы.
Эпоха глобализации породила новый тип или новый уровень интеграции – мегарегиональные соглашения. На сегодняшний день это прежде всего Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП) между США и ЕС и Транстихоокеанское партнерство (ТТП), куда сейчас входят Австралия, Бруней, Новая Зеландия, Вьетнам, Сингапур, США, Канада, Чили, Япония, Мексика, Малайзия, Перу. Оба проекта находятся в стадии переговоров, которые остаются не очень прозрачными для общественности. Участники того и другого периодически объявляют близкие даты их завершения, в частности, США и ЕС намереваются прийти к согласию по ТТИП в 2015 году.
Появление ТТИП и ТПП в целом укладывается в логику процесса последовательного устранения барьеров в торговле, который начался еще в 1940-е годы как результат осмысления уроков первого в ХХ веке мирового экономического кризиса, сопровождавшегося стихийным ростом протекционизма.
Безусловно, ведущая роль в обоих проектах принадлежит США.
Реализация ТТП — один из основных пунктов в повестке мировой торговли администрации Обамы. Соглашение предусматривает почти полную отмену таможенных пошлин между странами-участницами. При этом Вашингтон открыто настаивает на своей доминирующей роли в проекте: «Когда 95% наших потенциальных покупателей живут за границей (вне США), мы должны быть уверены, что это мы пишем правила для глобальной экономики, а не страны вроде Китая», - заявил недавно президент Обама. Отсутствие Китая среди участников партнерства на сегодняшний день может свидетельствовать о том, что одна из важнейших целей ТТП – сдерживание «Поднебесной». Вместе с тем путь в ТТП для Пекина не закрыт, но он лежит через предварительные договоренности с Вашингтоном, каковые пока не просматриваются.
Более конкретный побудительный мотив возникновения ТПП, как, впрочем, и ТТИП, связан с отсутствием в течение двух десятков лет прогресса на переговорах в рамках ВТО о дальнейшей либерализации торговли, в частности, в ходе Дохинского раунда. Это и вынудило участников мировой торговли, в первую очередь наиболее крупных игроков, искать региональные альтернативы. И за указанный период действительно было заключено довольно много в основном двусторонних соглашений о свободной торговле, которые теперь все чаще называют преференциальными торговыми соглашениями (ПТС).
В США любят подчеркивать продвинутый характер ТТП, основанного на высочайших современных стандартах и, без сомнения, отвечающего интересам американского бизнеса. А что ждет других участников? Менее развитые страны, такие, как Перу, Вьетнам и некоторые другие, безусловно, должны будут определить для себя баланс возможных выгод и рисков, а именно доступ на рынки развитых стран и потери от неучастия, с одной стороны, и риски от внедрения стандартов развитых стран в сферах трудовых отношений, охраны окружающей среды и защиты прав интеллектуальной собственности — с другой. Решить подобное уравнение со многими неизвестными – задача не из тривиальных.
Интрига ТТИП не менее сложна, чем у ТТП, хотя здесь всего два игрока и оба из «высшей лиги». Общая цель TTИП – способствовать динамике развития, занятости и росту благосостояния по обе стороны Атлантики. Вполне вероятно, что дальнейшее международное разделение труда и специализация способны снизить производственные затраты компаний, а значит и цены, повысив одновременно производительность. В конечном счете могли бы вырасти и доходы домохозяйств. Дополнительное позитивное воздействие на благосостояние может оказать рост прямых иностранных инвестиций и расширение выбора товаров и услуг. Многие исследования по ТТИП прогнозируют весьма благоприятное влияние на динамику роста, занятость и благосостояние как в США, так и в Евросоюзе в зависимости от степени либерализации торговли. Наиболее часто приводимые данные независимых исследований последствий реализации ТТИП сводятся к следующему: ежегодный рост экономики ЕС увеличится на €120 млрд, экономики США – на €90 млрд, остальных экономик мира – на €100 млрд, кроме того, ТТИП может способствовать созданию дополнительных 2 млн рабочих мест в мире.
Разумеется, в действительности все может сложиться несколько иначе, чем описывается в прогнозах.
Безусловными бенефициарами от ТТИП станут транснациональные корпорации.
А вот в какой степени выиграют частные домохозяйства, сказать заранее затруднительно, по крайней мере опыт двух таких известных интеграционных объединений, как Североамериканская зона свободной торговли (НАФТА) и Общий рынок ЕЭС, дает основания предположить, что прогнозируемое положительное воздействие на рост благосостояния зачастую преувеличено.
Важнейшим, если не главным, приоритетом ТТИП является гармонизация и устранение нетарифных барьеров, ибо тарифные барьеры в торговле между ЕС и США и так давно уже существенно снижены – в ЕС до уровня около 5%, а в США – 3,5%. По данным исследований, около 80% прогнозируемого роста благосостояния будут получены в результате гармонизации, взаимного признания или ликвидации регулятивных положений, стандартов и норм.
Главная сложность, как отличить ненужные регулятивные нормы от действительно необходимых.
Эксперты признают, что в сфере регулирования сохраняются риски, и можно предположить, что именно здесь, вероятно, кроется основная причина закрытости переговорного процесса ввиду его крайней сложности и чувствительности. Во многих сферах регулятивный подход в ЕС и США резко различается. Так, в ЕС преобладает принцип предосторожности в сфере защиты потребителей и окружающей среды, в соответствии с которым товары (например, химикаты и продукты питания), либо производственные процессы (например, гидроразрыв при добыче сланцевой нефти) разрешаются исключительно на основании научного подтверждения их безопасности для окружающей среды. В США все иначе: на товары или производственные процессы не накладывается специальных ограничений, до тех пор пока их опасность не будет доказана.
Переговоры по обоим соглашениям, как было сказано, идут сложно. Порой обостряется общественная реакция на них, как это, скажем, случилось на минувшей неделе, когда в ряде стран ЕС прошли манифестации против ТТИП. Было бы, однако, неправильно сводить существующие в ТТИП и ТТП проблемы к стремлению США к гегемонии и полагать, что в первом проекте «Европе, похоже, уготована роль младшего партнера», как написал в уже упомянутой статье Сергей Нарышкин. В действительности описание ситуации в столь прямолинейном виде несет риск игнорирования или серьезного недоучета своих собственных интересов в ближайшем будущем, когда зона свободной торговли США – ЕС станет реальностью.
Протесты в ЕС против ТТИП, жаркие дебаты на эту тему на разных уровнях – это нормальное для демократий явление. Один из важнейших уроков европейской интеграции как раз и состоит в том, что любые важные решения наднационального характера должны непременно проходить стадию самых широких обсуждений, частью которых следует считать и уличные акции. Только после этого решения становятся прочными, и никто не попытается их потом оспаривать. Мы же именно этот урок, похоже, усвоили не очень крепко – никакие основательные дебаты по нашему Таможенному союзу в общем-то не проводились. В результате сегодня мы сталкиваемся в ЕАЭС с проблемами, которых не должно быть в принципе на столь высокой стадии интеграции, ибо их следовало решить на более ранних этапах.
Один из главных вопросов, над которым стоит задуматься сейчас в свете ожидаемого мегасоглашения между США и ЕС, связан с торгово-экономическим весом этих игроков. По разным оценкам, на них приходится около половины мирового выпуска и не менее трети мировой торговли. Экономический вес этих участников, несомненно, окажет воздействие на ход торговых переговоров в рамках ВТО. С учетом объема торговли внутри новой свободной зоны, последняя, вероятно, сможет задавать новые правовые нормы – в ее рамках могут быть решены вопросы уже упомянутых выше мер регулирования, которые не нашли решения на многостороннем уровне.
Станет ли это вызовом для ВТО? Да, станет.
И подобные вопросы обсуждаются уже не первый год. Но надо понимать, что в мире нет игроков, которые строят планы подрыва ВТО. Обсуждаемая проблема в другом: как найти наилучшие пути гармонизации многостороннего и регионального (преференциального) форматов. Эксперты и торговые дипломаты уже заняты анализом разных сценариев сроков окончания переговоров Дохийского раунда в ВТО, с одной стороны, и сроков подписания мегарегиональных соглашений — с другой. Рассматривается несколько сценариев, и они не равнозначны по своим последствиям. Над их анализом надо, действительно, работать уже сейчас.