Всякий раз, как появляется очередной репрессивный законопроект или чиновники объявляют о намерении жестко и бессмысленно что-нибудь «отрегулировать», всплывает конспирологическая теория: кто-то решил сыграть на бирже на понижение. Владимир Путин, мол, в 2008 году шортил «Мечел» перед тем, как пригрозил «послать доктора» к владельцу компании Игорю Зюзину, не явившемуся на важное для тогдашнего премьера совещание. Банально до того, что даже скучно обсуждать.
Однако законопроекту об ограничении электронных платежей, который внесли в Госдуму шесть депутатов, в том числе одиозные Андрей Луговой и Ирина Яровая, трудно найти другое объяснение.
Обсуждать законопроект с позиций здравого смысла непросто.
Ради борьбы с террористами и отмыванием денег предлагается фактически запретить «неперсонализированные» электронные кошельки, то есть такие, владельцы которых не прошли процедуру идентификации – не предъявили лично паспорт оператору системы. Яровая, Луговой и другие предлагают ограничить платежи с таких кошельков 1000 рублей в день и 15 000 рублей в месяц. Правда, и сейчас эти платежи ограничены 40 000 рублей в месяц; едва ли разница между 15 000 и 40 000 критична для террористов и отмывателей. Кроме того, все «анонимные» плательщики так или иначе идентифицированы: у операторов есть как минимум номера мобильных телефонов, к которым привязаны кошельки. А значит, транзакции этих «анонимов» гораздо легче отследить, чем любые операции с наличными. Прочие меры — запрет на переводы денег на принадлежащие физлицам «неидентифицированные» кошельки, запрет на трансграничные переводы с использованием таких средств — тоже кажутся нелепыми, если вспомнить о существовании такого неудобного, но исключительно анонимного платежного средства, как старый добрый нал.
Усложнение электронных платежей приведет, естественно, к росту операций с наличностью. Регуляторы по всему миру, между тем, руководствуются прямо противоположной логикой — стремятся снизить долю наличного оборота. У нас тоже: с такими инициативами выступали и Минфин, и Минэкономразвития.
России есть к чему стремиться. По данным MasterCard, в России 31% платежей совершается в безналичной форме. Как в Индонезии. А в Соединенных Штатах, например, 80% платежей — безналичные. Торговцы марихуаной из Колорадо, чей бизнес в этом году стал легальным, борются за право принимать пластиковые карты, преодолевая нежелание платежных систем проводить платежи за травку: клиенты просто не носят с собой купюр. В Бельгии и вовсе 7% расчетов проводится наличными.
Между тем в своем законопроекте Луговой, Яровая и прочие требуют специального контроля за всеми электронными переводами свыше 100 000 рублей, вне зависимости от «анонимности» участников транзакции.
Поскольку предложения депутатов — особенно последнее — явно направлены на то, чтобы увеличить наличный оборот, они, скорее всего, не понравятся правительству и, вероятно, не пройдут. Но эффект они уже возымели. ADR компании Qiwi, бизнес которой связан с электронными кошельками и виртуальными платежными картами, открываемыми без предъявления паспорта, рухнули 15 января на 17%.
Нечто подобное другие депутаты, Наталья Бурыкина и Анатолий Аксаков, а с ними сенатор Николай Журавлев, проделали в ноябре прошлого года с банком Олега Тинькова, ТКС. Они предложили поправки к закону «О потребительском кредитовании», из которых следовало, что кредитную карту можно будет получить только в подразделении банка — а не по почте и не с курьером. К концу того же дня — 15 ноября 2013 года, когда информация о поправках широко распространилась, Аксаков рассказал, что в законопроект вкралась ошибка: во фразе «банковская карта должна быть передана заемщику в месте нахождения кредитора (его структурного подразделения) способом, позволяющим однозначно установить, что карта была получена заемщиком лично либо его представителем, имеющим на это право» перед словом «способом» был пропущен союз «или».
Но было уже поздно. Акции TCS Group на Лондонской фондовой бирже 15 ноября рухнули на 26% и с тех пор так и не достигли уровня 14 ноября. Не будем обсуждать справедливую цену на акции ТКС, — какова бы она ни была, очевидно, что на фокусе с пропущенным союзом можно было неплохо заработать, «зашортив» заранее акции банка.
История с нелепым законопроектом об ограничении электронных переводов отличается от этой в деталях, но не по сути.
В обоих случаях депутаты предложили нелепую, лишенную логики драконовскую меру и таким образом обрушили акции конкретной компании. Теоретически игрок, который заранее знал о готовящихся предложениях, мог заработать десятки миллионов долларов и на падении TCS, и на провале Qiwi.
Если бы в России был орган вроде американской Комиссии по ценным бумагам и биржам, способный расследовать случаи инсайдерской торговли, все вышесказанное я попросил бы считать заявлением встревоженного гражданина в этот самый орган. Но у нас его нет. Мы никогда не узнаем, был ли кто-нибудь вознагражден за пропуск злосчастного союза и какой на самом деле была мотивация инициаторов «антиплатежного» законопроекта. Такие вопросы могли бы возникнуть у американских и британских финансовых властей — ведь рухнувшие акции торгуются вне России. Но вряд ли и они смогли бы что-либо выяснить без помощи московских коллег. А эта помощь, можно утверждать с полной уверенностью, никогда не будет оказана. Там же, в Британиях да Америках, враги, очернители России!
Так что ждем новых интересных законопроектов, направленных против отдельных публичных компаний. Кто следующий?