Материал публикуется в рамках полемики между правообладателями и интернет-сообществом относительно вступившего в силу с 1 августа так называемого «Антипиратского закона».
Как известно, любую человеческую гадость можно объяснить злым умыслом или глупостью. В последнее время все чаще складывается так, что умысел оборачивается такой глупостью, что сами замышлявшие хватаются за головы — к сожалению, не всегда свои, в попытках сокрыть свою наказуемую инициативу. Однако what happens on the internet stays on the internet, и развидеть однажды увиденное в нашем обществе информационной гипердистрибуции принципиально невозможно.
Именно такая гадость началась 6 июня, когда в Госдуму был внесен законопроект, прозванный в СМИ «антипиратским», а в сетевом сообществе — «законом против интернета». Лобби от правообладателей в течение года после принятия в 2012 году закона о «черных списках» (еще одного закона-горгульи) мечтало расширить эту топорную практику в своих частнособственнических интересах и разрабатывало в недрах Министерства культуры соответствующий законопроект. Майская встреча кинопродюсеров с президентом Путиным внесла свои коррективы в этот процесс. На встрече продюсеры наябедничали на интернет-пиратов, которые обкрадывают их и якобы не дают распуститься нежным бутонам глубоко патриотичного российского кино, вынимая из сиротских режиссерских ртов последний кусок.
Путин нахмурился и распорядился выпрямить эту кривизну российской истории.
Но не успел остыть принтер в администрации президента, напечатавший только проект поручения правительству, как неподалеку телепатически сработал другой принтер и выдал законопроект «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях» (сами чиновники говорили, что в ближайшее время появится поручение президента правительству о разработке механизма борьбы с пиратством, а «депутаты проявили инициативу первыми»). При этом депутаты не постеснялись прибегнуть к очевидному обману, написав в финансово-экономическом обосновании, что законопроект «не потребует дополнительных расходов из федерального бюджета», — по оценкам Министерства связи, его реализация обойдется минимум в 97 миллионов рублей в год.
В первом чтении этот винегрет с ослиными ушами кинематографистов в виде Мосгорсуда (чтобы крупным компаниям было удобно судиться) и расплывчатого определения информационного посредника пытались завуалировать физалисом фонограмм и фундаментальных прав человека. Ко второму чтению увядшие фонограммы выкинули, а в самом законопроекте завелись червяки в виде требования блокировать даже ссылки на нелегальный контент. Все до единого ингредиенты, предложенные интернет-компаниями с целью повысить эффективность и нивелировать риски, были отвергнуты. И 2 июля президент лично приправил этот салат подписью.
О том, что наскоро принятый антипиратский закон катастрофически плох, не написал только ленивый. Даже те, кто в целом одобряет принятый запретительный курс, говорят, что его необходимо менять. Своих целей он вряд ли достигнет, российское кино не поддержит, пиратство не уничтожит. Те самые фундаментальные права, о которых повествует пояснительная записка, нарушит — среди них право пользователя на доступ к информации, право на доступ к знаниям и культурным ценностям, презумпцию невиновности и другие, подробно описанные в исследовании «Права интернет-пользователей: Россия и мир, теория и практика», проведенного Ассоциацией пользователей интернета. Финансовое бремя по мониторингу и блокировке контента на интернет-отрасль, единственный растущий несырьевой сегмент российской экономики, — возложит. Понятно и почему он настолько плох: он выгоден исключительно лоббистам крупных западных кинопроизводителей (а даже не самим этим производителям).
Однако есть у него и хорошая сторона, хотя и не там, где можно было ожидать.
Безуспешные попытки государства взять, наконец, интернет в свои железные рукавицы неизбежно наталкиваются на гибкую пластичность сети, которая утекает сквозь грубые намизуленные пальцы. И в этот раз, следуя заветам пастора Нимёллера, интернет-компании и пользователи еще до вступления закона в силу, намеченного на 1 августа, начали самоорганизовываться: выступать с обращениями и петициями против закона (на момент публикации собрано почти 90 000 подписей), собираться на митинги, распространять народное творчество. В результате был создан настолько мощный медиазаслон, что любой чих судебных и исполнительных органов (Мосгорсуда и Роскомнадзора) в соответствии с 187-ФЗ теперь будет отзываться мгновенной реакцией медиасреды.
Именно благодаря массированным, слаженным и никем централизованно не управляемым действиям по законам интернета, несмотря на то что уже в полночь 1 августа Роскомнадзор гостеприимно раскрыл двери клонированного с «черных списков» реестра заблокированных за нарушения авторских прав сайтов (о чем радостно отчитался в твиттере), — именно благодаря этой распределенной DDoS-атаке ни одно заявление правообладателя до сих пор не было принято к рассмотрению Мосгорсудом. Любопытно, что эти заявления правообладатели по старинке присылают экспедицией вместо того, чтобы воспользоваться специальной веб-формой на сайте суда, что наглядно демонстрирует их поистине безграничные способности использовать современные информационные технологии себе на пользу.
Лабораторные мыши, привыкнув находить пищу в одном месте лабиринта, довольно быстро переучиваются находить ее в другом, в том, куда ее переложит экспериментатор.
Интернет изменил многие социальные, политические и экономические аспекты нашей жизни. В интернете общаются, получают государственные услуги, продают, покупают и обмениваются информацией. Однако многие правообладатели, в отличие от мышей, до сих пор сидят в кинотеатрах и ждут, когда же зрители вернутся к ним из интернета. И мечтают прищучить какой-нибудь поисковик, чтобы тот подстраивал нейтральную выдачу под их старомодную коммерческую бизнес-модель.
Осторожно, двери закрываются, следующая станция — будущее!