Еще в ноября 2014 года на вопрос о возможности встречи с патриархом Кириллом папа Франциск ответил так: «Я сказал ему: поеду, куда хочешь. Позвони мне и я приеду».
Начались длительные согласования. 12 декабря 2015 г., когда была оглашена программа визита папы в Мексику, встреча с патриархом еще не была согласована.
Местом встречи была избрана незапятнанная богословскими дискуссиями и церковными расколами территория международного аэропорта имени Хосе Марти в Гаване, где пересеклись маршруты летящего в Мексику папы и патриарха Кирилла, который также отправляется с визитом по странам Латинской Америки.
Символично, что папа недавно помог кубинскому лидеру Раулю Кастро договориться с США, а Кастро в свою очередь, как пишет иностранная пресса, был главным посредником в организации встречи.
Если патриарх прибудет в Гавану, как предусмотрено, 11 февраля, то Франциск ради встречи с ним должен будет вылететь из Рима на пять часов ранее запланированного. Он прибудет 12 февраля в 14 часов и уже спустя 15 минут в специальном конференц-зале начнется их историческая встреча. По ее окончании участники подпишут совместную декларацию, обменяются подарками, произнесут импровизированные речи. Папе и патриарху представляют членов делегаций. После этого папа продолжит свое путешествие.
Не будет ни толп верующих, ни журналистов.
Только два паломника, которые встретились на трудном пути к восстановлению разорванного много столетий назад единства.
На пресс-конференции в Москве митрополит Иларион предупредил российских и иностранных журналистов о том, что основной темой встречи будет «положение христиан на Ближнем Востоке, в Северной и Центральной Африке и в некоторых других регионах, где осуществляется подлинный геноцид христианского населения». Эта тема уже много лет является предметом постоянных забот патриарха и руководителей нашей Церкви.
Кроме того, как сказал митрополит, «будут также затронуты актуальные вопросы двусторонних отношений и международной политики».
Это первая в истории встреча Папы Римского и Патриарха Московского. История ее многолетней (с середины 90–х гг. прошлого века) подготовки отражает всю сложность взаимных отношений. При этом наши Церкви наследуют ту же апостольскую преемственность и взаимно признают друг у друга церковные таинства.
Как однажды обмолвился кардинал Ратцингер (папа Бенедикт XVI), между нами (Католической и Православной церквами) лежит история. А в Церкви история играет особую роль.
Она не забывается, а вновь и вновь переживается как недавняя.
Причем отрицательное отношение православных к католикам нарастало постепенно. Еще в начале XVI века Ивану III из Рима привезли невесту – Софью Палеолог, а итальянские архитекторы-католики строили Кремль и знаменитые кремлевские соборы. Но после Смуты отношение к латинянам кардинально изменилось. Как писал наш крупнейший знаток истории отношений с Римом Евгений Шмурло, в XVII в. «прежнее отчуждение от католичества сменилось страхом и ненавистью к «богоотметному костелу». Название римлянина, папежни-ка стало служить обидной бранью. В XIX в. не протестантизм, а католицизм стал ассоциироваться в нашем сознании с пресловутым Западом. Вспомните Достоевского. До Второго Ватиканского собора (1962–1965) католики не считали православных христианами, называли «схизматиками» и пытались обратить в католичество (прозелетизм). Второй исторической причиной взаимного отчуждения является Брестская уния (1596), которая и сегодня воспринимается многими православными как кровоточащая рана.
Все попытки нормализовать отношения между церквями оканчивались неудачей, пока на папский престол в 2013 году не был избран кардинал из Латинской Америки.
Суть изменений заключается в том, что Франциск представляет другую часть католического мира, которая не знала ни наших богословских споров, ни Реформации и Контрреформации. Слова священники употребляют одни и те же, а острота восприятия в Европе и в Латинской Америке разная.
Та история, которая разделяет европейские христианские народы, никогда не была столь значима в Латинской Америке. А в эпоху глобализма и всемирного распространения христианства, и особенно в эпоху кровавых преследований христианства на Ближнем Востоке, в Африке и в Индии европейская церковная история и ее проблемы теряют масштаб, а вслед за этим и остроту восприятия. Франциск олицетворяет собой другой католицизм, без европейских негативных коннотаций. Христианство милосердное, христианство страдающее, а не воинствующее.
«Как и в древней Церкви, кровь мучеников стала семенем новых христиан, так и в наши дни кровь многих христиан стала семенем единства. Экуменизм страданий, экуменизм мученичества, экуменизм крови – это мощное напоминание о том, чтобы идти по пути примирения между церквями», – отметил папа на встрече с католикосом всех армян в мае 2014 года. Того, кто преследует христиан, сказал год спустя Франциск в видеопослании к участникам Всемирного дня христианского единства, не волнует, кто они – евангелики, православные, лютеране, католики... Ему все равно! Они просто христиане, и кровь объединяет. Дорогие братья, сегодня мы живем ‘экуменизмом крови’».
И в своей церковно-политической деятельности Франциск не обременен европейскими предрассудками и не придерживается традиционных для Ватикана блоковых позиций. Это видно на примере позиции, занятой папой относительно роли России в разрешении сирийского конфликта. И на Украине позиция Ватикана разнится от позиции США и западноевропейских стран. О позиции папы по ближневосточному конфликту мы можем судить на примере теплого приема, оказанного им только что президенту Ирана Роухани. СМИ сообщают, что Роухани просил папу за него помолиться.
Как и Иоанн Павел II, папа Франциск становится важным действующим лицом на международной сцене, а его отказ от следования внешнеполитическим стереотипам облегчил представителям Московского Патриархата преодоление психологического барьера в отношениях с новыми людьми в руководстве Апостольской Столицы.
По словам Франциска, церковный раскол или отсутствие единства христианского мира является большим соблазном для христианских народов Латинской Америки и Африки, которые не знали европейских религиозных войн и богословских споров. И сегодня он говорит, что «единство христиан не станет результатом мудреных теоретических дискуссий, в которых каждый будет стараться убедить другого в правильности собственных взглядов». Экуменизму дискуссий папа противопоставляет экуменизм человеческих отношений и преодолений конфликтов.
Поэтому одной из сверхзадач, которую папа перед собой поставил, является способствовать восстановлению церковного единства на человеческом уровне. Но те теплые взаимоотношения, которые установились между папой Франциском и патриархом Константинопольским Варфоломеем не приближают папу к решению этой проблемы, поскольку ключ к ее нему находится не в Константинополе, а в Москве. Именно в России находится самая большая православная Церковь: 2/3 всех православных в мире приходится на Московский Патриархат.
В свою очередь, обострившаяся перед лицом исламского экстремизма, проблема христианского единства не решаема только силами православных церквей. Это обстоятельство делает контакты и сотрудничество между папой и патриархом столь желанными. Это сотрудничество автоматически превращает Кирилла в лидера православного мира, в роли которого до сих пор выступает патриарх Константинопольский Варфоломей.
О чем они будут говорить и какую декларацию подпишут в аэропорту Гаваны, не столь существенно.
Главное совершается на наших глазах. Предстоятели самых больших христианских церквей Запада и Востока согласились встретиться впервые в истории.
Рухнет ли стена, разделяющая католиков и православных? Наверное нет. Митрополит Иларион предупредил: патриарх и папа не будут молиться вместе. Это автоматически превращает их встречу во встречу двух политиков на высшем уровне. И вместо совместной молитвы будет декларация, которая, наверное, будет обращением к политикам и людям доброй воли.