Что можно ожидать от нового президента РАН — структуры, подвергающейся, наверное, самой активной критике в последние годы, если не десятилетия? Ответ на этот вопрос состоит из двух частей. Первая касается внутреннего устройства РАН, методов принятия решений, способов их проведения в жизнь. Вторая часть о взаимодействии РАН с другими ведомствами, а также с обществом в целом, в том числе по важным общественным событиям.
Несовершенство внутреннего устройства обсуждается очень давно, однако существеннных изменений в нем не произошло.
Самая главная проблема — это конфликт интересов.
Руководство РАН и занимается распределением бюджетных средств, и непосредственно участвует, как правило через возглавляемые академиками институты, в выполнении научно-исследовательских работ. Финансирующие, исполнительские и контролирующие фукнкции не разделены, и отсюда получаются такие результаты, как, например, недавняя оценка руководством РАН работы подведомственных институтов, по итогам которой практически все они оказались эффективными.
Внешние проблемы — это, во-первых, многолетний конфликт с Министерством образования и науки, который уже перешел все рамки приличий, в том числе по характеру высказываний первых лиц. Плохо то, что из-за постоянной пикировки отдельных персоналий стала размываться суть вопроса.
Во-вторых, это взаимодействие РАН с внешним миром, демонстрация консолидированной позиции по возникающим острым вопросам, в том числе по поводу различных лженаучных течений. Когда происходят подобные события, то ученые академии выступают и высказывают свое мнение, но голоса РАН как структуры, как «главного научного эксперта страны» практически не слышно. Проблема усугубляется тем, что на уровне отдельных лиц, относящихся к академии, происходят казусы — как, например, в истории с изобретениями Виктора Петрика или скандале вокруг недобросовестных диссертаций, превратившемся в «диссергейт». Позиция отдельных членов РАН по этим вопросам была удручающей, а единого мнения от лица академии, к сожалению, выражено не было.
Что по силам изменить новому президенту РАН?
Труднее всего будет решать именно внутренние проблемы, и самые первые действия нового президента это подтверждают.
Так, в предвыборной программе Владимира Фортова сказано, что необходима ротация членов президиума РАН и вице-президентов, и пребывание на этих постах не должно превышать двух пятилетних периодов. Но состав вновь назначенных вице-президентов показывает, что пока предвыборные планы не начали воплощаться в жизнь и среди избранных есть старожилы, для которых указанные сроки прошли. Обращаясь к другим пунктам программы, можно отметить сложность реализации таких планов, как конкурсное распределение средств на исследования, снижение бюрократической нагрузки, повышение финансовой прозрачности работы академии, поскольку все это потребует не только радикального пересмотра процедур, но и изменения менталитета. Иначе решения будут заблокированы.
Внешнее позиционирование РАН, однако, может быть значительно улучшено. В пользу такого вывода свидетельствует позиция нового президента по вопросам взаимодействия с Министерством образования и науки, с научной диаспорой, и даже такая, казалось бы, мелочь, как его реакция на обидные высказывания Нобелевского лауреата Андрея Гейма о возрасте членов РАН. В старой парадигме ответ был бы рассерженным и оборонительным. В новой — мы видим выдержанность и доброжелательную готовность вести диалог. Поэтому у Фортова есть не только управленческие навыки, но и личные качества, чтобы договариваться с Министерством образования и науки, добиваться финансирования РАН отдельной строкой в бюджете, содействовать популяризации науки и в целом менять стиль общения академии с внешним миром.
Насколько адекватен в данном контексте зарубежный опыт? Возможно и нужно ли подгонять РАН под какую-то из известных зарубежных моделей? Судя по высказываемой позиции нового президента академии, он этого делать не собирается.
И здесь имеет смысл с ним согласиться.
Российская история заимствований в сфере организации науки не слишком успешна. И не только потому, что сложно адаптировать то, что попадает в совершенно иной экономический и политический контекст. Проблема отечественных заимствований — в выборе самого объекта. Так, например, при наращивании внимания к индексам цитирования российских ученых не принимается во внимание тот факт, что в развитых странах звучат постоянные призывы не переоценивать роль данных показателей и тем более не применять их для оценки результатов работы отдельных ученых. Например недавняя редакторская колонка в журнале Science посвящена именно этому вопросу. Второй аспект — это игнорирование собственно процессов организации и реализации той или иной меры политики, а залог успеха во многом лежит в слаженности совместной работы разных ведомств, способности быстро развернуть новую инициативу, налаживании системы обратной связи. Вопросы качества управления практически всегда уходят на второй, если не более дальний план. В итоге мозаика мер никак не складывается в понятную, живую и интерактивную картину. Сложно представить, что все риски заимствований будут учтены и преодолены и Россия сможет не вырабатывать «своего пути».
Подводя итог, следует признать, что самореформирование, внутреннее реформирование — это задача высокой сложности, которую мало кому удавалось решить. Именно поэтому чаще всего реформирование осуществляется извне. Налаживание связей с внешним миром, рост престижа и видимости РАН в научном ландшафте страны — это задача попроще. Но без первого трудно будет заниматься вторым. Так что начинать академии нового состава все-таки надо с себя.