Заросшие поля, грязноватые смешанные леса, россыпи дачных домиков и бывшие деревни, превратившиеся в дачные поселки и поэтому вымирающие зимой. Безлюдье и извечная русская тоска, щедро разбавленная алкоголем. Не правда ли, знакомая картинка — особенно тем, кто часто путешествует по областям севернее Москвы?
Период экспансии в России закончился — нет ни демографических, ни экономических, ни даже геополитических предпосылок для освоения территорий.
Недавний саммит АТЭС, на который прямо или косвенно было затрачено более 600 млрд рублей, — одна из попыток удержать рубежи, закрепиться там, куда Россия уже единожды пришла. Правда, единовременное строительство университетов, мостов и даже газопроводов, безусловно, очень полезное для части местного населения, мало что дает с точки зрения стратегии развития страны.
Простая экономическая логика говорит, что никакого смысла в контроле над землей, на которой не живут или не работают люди, нет. В этом отношении восточные и северо-восточные регионы России с их массовым оттоком населения, иногда переходящим в бегство, — самая проблемная часть страны.
Привлекают меньше внимания, но ничуть не менее опасны деградация и запустение освоенных земель совсем рядом с Москвой. Это области Нечерноземья: Тверская, Ярославская, Костромская, Псковская и др. Сельское хозяйство и, соответственно, деревенская жизнь в этих краях уже давно превратились в призрак былого. По данным Татьяны Нефедовой, самого известного географа, изучающего «деревенскую» Россию, за последние 50 лет сельское население в областях вокруг Московской области и между Москвой и Санкт-Петербургом, уменьшилось более чем в два раза. Только за 8 лет между последними переписями населения (в 2002 и 2010 годах) число сельчан, живущих севернее Подмосковья, снизилось на 10-20%.
То, что осталось от деревень Нечерноземья, жмется к крупным городам: там для сельскохозяйственной продукции есть рынок сбыта, а для немногих желающих работать — вакансии. Максимальные различия в плотности сельского населения в пригородах и на периферии, как пишет Нефедова, в том же Нечерноземье — почти в 10 раз.
Проблема в том, что городов в России слишком мало, и они не в состоянии «удержать» освоенные территории.
Сначала на карте сельского расселения появляются лакуны, а потом от некогда сплошной освоенной территории остаются немногочисленные обитаемые лоскутки вокруг городов.
Именно это сейчас происходит в староосвоенном Нечерноземье.
Объективно все так и должно быть: сельское хозяйство России традиционно было слишком «северным», пахали и сеяли там, где делать это было очень сложно, а по нынешним временам — невыгодно. Даже теплый и развитый по российским меркам в аграрном плане Ставропольский край, если сравнивать с США, «оказывается» примерно на широте штатов Северная и Южная Дакота. Только плотность населения в этих штатах примерно 3-4 человека на квадратный километр, а в Ставропольском крае – больше 40.
Россия становится южной страной: сельскохозяйственное производство и активная, живая деревня уходят туда, где теплее. Как ни печально, огромной части страны — староосвоенной, европейской нечерноземной России, воспетой классиками и запечатленной на полотнах, — уже никогда не возродиться в прежнем виде. Вопрос в том, во что превратятся российские земли, оставленные людьми.
По большому счету вскоре граница освоенных земель России будет проходить немногим севернее Московской области.
Пригороды крупных региональных или областных центров вроде Санкт-Петербурга или Новгорода останутся примерно в том же виде, что и сейчас. А вот что делать с сотнями тысяч квадратных километров практически пустых территорий, кое-где перемежаемых дачными поселками? Готова ли Россия к тому, что два ее крупнейших города будут находиться на границах ойкумены?
«Перепрофилизация» территорий, лежащих на север от Москвы, неизбежна. Возможно, надо будет делать ставку на промысловое, охотничье и рыболовное, хозяйство. Может быть, на экологический туризм. Или на развитие лесной промышленности и деревообработки. Возможно, есть смысл вообще поставить крест на развитии этих земель и постепенно сворачивать хозяйственную активность везде, кроме крупных пригородов, стимулируя переселение оставшихся жителей деревень и мелких городов. Но просто наблюдать тихую деградацию Нечерноземья и не иметь в запасе никакой комплексной стратегии развития региона, наверное, не самое дальновидное и экономически выгодное решение.