Культ инвестиций: почему не сработают предложения Столыпинского клуба
Столыпинский клуб представил план развития российской экономики, получивший название «Экономика роста». На наш взгляд, план, хотя и содержит некоторые полезные предложения, в основном построен на устаревших представлениях о механизмах экономического роста, уже показавших низкую эффективность. Кроме того, некоторые ингредиенты рецепта оказывают нейтрализующее воздействие друг на друга. Главным результатом предлагаемой терапии, скорее всего, станет значительный рост цен. А Россия в целом может повторить наиболее неудачные примеры из истории стран Латинской Америки, надолго оставшись без экономического роста.
Простые рецепты
Основным ингредиентом экономического роста, по мнению авторов, должно стать увеличение уровня инвестиций, полученных в том числе за счет денежной эмиссии. К проблеме эмиссионного финансирования роста мы вернемся чуть позже, пока же поговорим о связи между ростом и уровнем инвестиций.
Похоже, составители доклада предполагают использовать в России стандарты экономической политики третьей четверти XX века. Тогда, во времена холодной войны, СССР и США соперничали друг с другом за сферы влияния в мире, в том числе и за счет экономической помощи развивающимся странам. В те времена Всемирный банк использовал довольно простые рецепты. Предполагалось, что развивающимся странам для достижения заданных темпов роста нужен лишь определенный уровень инвестиций. Подробную критику экономических взглядов того времени можно найти в книге Уильяма Истерли «В поисках роста». Сегодня экономистам известно гораздо больше: помимо недостатка инвестиций развивающиеся страны испытывают дефицит таких ключевых факторов, как образование, развитость финансовых рынков или защита прав собственности, и одно лишь накопление физического капитала едва ли может ускорить экономический рост в экономике.
Тем не менее значительную часть второй половины XX века накопление капитала было золотым стандартом экономической политики.
Причем этот взгляд разделяли и во Всемирном банке, и в Советском Союзе.
Принимая рекомендации о накоплении капитала и импортозамещении, правительства развивающихся стран стремились как можно быстрее заполнить все ячейки в своих межотраслевых балансах, создавая самые разные промышленные предприятия. Новые промышленные гиганты в латиноамериканских и африканских странах строились и выпускали продукцию. Но из-за дефицита инженерных и конструкторских знаний, неудачного географического расположения, плохого менеджмента или маркетинга, экономическая эффективность оказывалась низкой. Стандартный пример – возведенный в Гане огромной по меркам бедной страны ценой алюминиевый комбинат производил металла в разы меньше, чем планировалось.
Защищенные импортными тарифами и госсубсидиями, новые заводы производили дорогие и некачественные товары, почти не имевшие шансов попасть на мировой рынок.
Выигрыш в итоге получали не национальные экономики, а владельцы “отечественных производителей”.
На самом деле создание национальной конкурентоспособной промышленности — длительный процесс, для которого совершенно недостаточно одной лишь доступности финансовых ресурсов. Мы проиллюстрируем это утверждение на примере двух скандинавских стран, Швеции и Финляндии.
Швеция начала XIX века была аграрной страной, а закончила век индустриальной державой, давшей миру замечательных инженеров, таких как Альфред Нобель, и несколько компаний мирового уровня, например Ericsson. В середине XIX века благодаря экспорту сырья, в том числе древесины, шведская экономика получила финансовые ресурсы для инвестиций в железнодорожную сеть и индустрию. Однако одни лишь инвестиции не смогли бы превратить эту страну в развитую экономику, если бы уже тогда в Швеции не существовало бы системы всеобщего школьного образования, сети университетов, надежной защиты прав собственности и сравнительно развитого банковского сектора. Молодые шведские инженеры получали финансовую поддержку и отправлялись учиться в Германию и Англию. Что не менее важно, получив дипломы, они часто возвращались обратно в Швецию, где могли использовать свои знания для создания новых компаний. Но процесс накопления человеческого капитала, освоения новых технологий и развития шведской индустрии занял десятилетия.
Похожа история и финской компании Nokia, которая в первой половине XX века производила бумагу, резину и кабели, а во второй – вышла на высокотехнологичные рынки. Конечно, доходы от основного бизнеса облегчили создание телекоммуникационного подразделения, однако ключевым фактором прорыва была кооперация с французскими и американскими предприятиями, которым принадлежали передовые технологии связи тех лет.
То, что предлагают авторы доклада «Экономика роста», гораздо больше похоже на неудачный опыт импортозамещения африканских и латиноамериканских стран, чем на эпизоды успеха скандинавских экономик. Ключевой проблемой авторы считают дефицит инвестиций. Проблемам с дополняющими факторами, особенно дефициту человеческого капитала, развитию финансового рынка и защите прав собственности в докладе уделяется меньше внимания.
Сырьевой маневр
Однако чрезмерный фокус на инвестиции в индустрию не единственная проблема доклада. Допустим, мы решили осуществить вторую индустриализацию. Откуда мы возьмем финансовые ресурсы? Прежде всего, нам, по всей видимости, потребуются доллары, евро или юани для покупки оборудования и технологий. Ведь довольно часто ни того, ни другого в России нет, и единственный выход заключается в импорте оборудования и технологий. Российской экономике повезло: у нее есть ресурсные доходы, которые она может использовать для инвестиций.
Но авторы доклада совершенно неожиданно делают следующее заключение: «Стимулировать продажу сырья на внутреннем рынке, а продуктов переработки — на экспорт». Если эта рекомендация будет исполнена, то масштабные индустриальные планы вряд ли сбудутся. Известно, что во время первой индустриализации, в 1930-е годы, покупка нового оборудования, проектирование предприятий и приобретение технологий происходило именно на международном рынке, на котором используются не рубли, а мировые резервные валюты. Если вместо этого сырье будет продаваться на внутреннем рынке, то Россия попросту окажется без международных доходов и не сможет не только провести модернизацию, но и закупить потребительский импорт.
Кроме того, авторы доклада, похоже, не возлагают никаких надежд на российский ресурсный сектор. Говорится лишь о его жестком регулировании. Однако сырьевые компании из Австралии или США зарабатывают доходы для своих экономик во всем мире. Потенциально российские нефтяные и газовые гиганты могут заниматься этим же.
Спасительная эмиссия
Но вернемся к инвестициям. Ресурсы для них Столыпинский клуб предлагает получить в том числе и за счет денежной эмиссии. Если бы это было возможно, то Зимбабве была бы чемпионом мира не по инфляции, а по запасам капитала. Не существует и никогда не существовало догоняющей экономики, которая модернизировалась и развивалась бы благодаря денежной эмиссии.
Расширительная монетарная политика используется для того, чтобы вернуть уровень выпуска экономики к долгосрочному тренду, если в экономике случился циклический спад. Сам тренд эта политика улучшить не в состоянии, для этого нужны совсем другие меры.
Однако на этом череда исключающих друг друга предложений в докладе не заканчивается: денежная эмиссия, по мнению авторов, должна дополняться фиксированным валютным курсом. Почему эти две цели не могут быть достигнуты одновременно?
Представьте, что в результате расширительной денежной политики в экономику попало большое количество рублей. Благодаря этому изменению спрос в экономике увеличился, и компании реагируют на эту перемену не только повышением цен, но и наймом большего числа работников. Как следствие, выпуск становится выше, циклический спад смягчается.
Однако едва ли в ответ на увеличение размера рублевой денежной массы изменится количество поступающей в экономику иностранной валюты, например долларов. Чтобы последнее произошло, иностранному капиталу следует больше инвестировать в российскую экономику. Ведь в России ему придется нести расходы в рублях, поэтому он станет предъявлять на них спрос, обменивая на рубли валюту. Или, если иностранцам требуется больше российских товаров, производители из России могут заработать больше долларов. Но это совершенно другие процессы, увеличение же рублевой денежной массы не связано с увеличением количества заработанных долларов.
Поэтому вероятнее всего, количество долларов и евро, которые будут обмениваться за рубли, останется неизменным, при этом едва ли спрос на доллары как средство сбережения уменьшится. В то же время рублей в результате эмиссии станет больше. Стоимость долларов и евро в рублях увеличится. Казалось бы, авторы доклада этого и хотят, ведь они упоминают в своей экономической программе дешевый рубль. Однако это не совсем так: их целью все же является управляемый, контролируемый валютный курс. Последнее означает, что они хотели бы избежать бесконтрольной девальвации. На случай, если курс рубля упадет слишком сильно, авторы доклада хотели бы иметь возможность продать резервные доллары за рубли, сократив тем самым размер рублевой денежной массы и немного повысив чрезмерно упавший курс рубля.
В результате денежная масса увеличится не настолько, насколько планировалось, и цели денежно-кредитной политики не будут достигнуты.
Чем меньше колебаний курса рубля готовы допустить авторы, тем больше придется нейтрализовать дополнительную рублевую массу, и тем незначительнее будет эффект от денежно-кредитной политики. Кроме того, экономика потратит драгоценные в условиях санкций и дешевой нефти валютные резервы.
Неправильный баланс
Путаница возникает и в том разделе доклада, где речь идет об инфраструктурных монополиях. Не совсем понятно, что же имели в виду авторы, когда призывали установить ценообразование инфраструктурных монополий в зависимости не от уровня их затрат, а от баланса спроса и предложения на внутреннем рынке. Допустим, компания является инфраструктурной монополией. Это означает, что существующего уровня спроса недостаточно для выхода на рынок второй фирмы и без убытка спрос может быть удовлетворен только одной компанией. Монопольное положение этой компании означает, что выбранный ею уровень выпуска влияет на цену. Например, эта же компания может удовлетворить только половину существующего спроса, искусственно создав дефицит, в результате чего цены на ее услуги значительно увеличатся. Монополист определяет, какое сочетание цены и выпуска приносит ему максимальную прибыль. И потребители вынуждены принимать это сочетание. На рынке установится баланс между спросом и предложением. Едва ли такая свобода инфраструктурной монополии является лучшей мировой практикой, но дело не только в этом. В том же разделе авторы доклада пишут о том, что целью регулирования инфраструктурных монополистов должна стать максимизация качества их услуг, а не прибыли. Но если компания по доброй воле или принудительно максимизирует качество, а не прибыль, то уровень ее издержек увеличивается — ведь более высокое качество требует больших затрат - и чтобы компенсировать их, компания должна назначать цену не ниже их уровня или получать субсидии от правительства. Однако в таком случае ценообразование компании все же определяется ее издержками и уровнем субсидий, а не балансом между спросом и предложением.
Виртуальные реформы
Список институциональных преобразования выглядит недостаточным. В нем в основном говорится о судебной реформе, а также об электронном государстве. Последнее указывается как эффективная мера борьбы с коррупцией, однако если эта мера, возможно, снизит уровень коррупции на уровне взаимодействия бюрократии с физическими лицами, едва ли она поможет справиться с другими видами коррупции, например, возникающими при взаимодействии чиновников с предпринимателями. Каким образом, например, электронное государство поможет справиться с откатами? Чиновники и предприниматели будут обмениваться телефонами и договариваться об откатах и в случае электронной регистрации и обмена документами. Для уменьшения уровня коррупции нужны систематические усилия, помимо прочего, направленные на смену целого поколения коррумпированных чиновников, а также создание эффективной системы стимулов для бюрократии. Об этом, однако, в докладе ни слова.