Будущее, которого заслуживают наши внуки: какие итоги 2022 года подвел Билл Гейтс

Времена сейчас непростые. Но я по-прежнему верю, что нам под силу сделать мир лучше для следующего поколения. Ниже расскажу, как именно. В октябре мне исполнилось 67. Трудно поверить, что я настолько стар ― в Америке большинство моих ровесников уже на пенсии!

Но в ближайшее время на покой я не собираюсь. Я все еще в полную силу занимаюсь проектом, который начал более 20 лет назад и который заключается в том, чтобы вернуть львиную долю своих ресурсов обществу. И хотя мне все равно, какое место я занимаю в рейтинге богатейших людей мира, я точно знаю, что когда преуспею в благотворительности, то со временем вылечу из того списка окончательно.

Для меня благотворительная деятельность всегда была способом помочь покончить с ужасной несправедливостью, которую я наблюдаю во всем мире. Еще я считаю своей обязанностью отдавать свое состояние обратно обществу таким образом, чтобы это приносило наибольшую пользу наибольшему числу людей. Однако с недавних пор я смотрю на мир немного по-другому ― старшая дочь обрадовала меня потрясающей новостью о том, что в следующем году я стану дедушкой.

От одной только фразы: «В следующем году я стану дедушкой» — меня обуревают эмоции. И с мыслью об этом вся моя работа приобретает новое измерение. Когда я думаю о мире, в котором родится мой внук, я как никогда вдохновлен помогать детям и внукам остальных получить шанс прожить долгую и полноценную жизнь.

Такой долгосрочный проект требует терпения, ведь в попытках сделать мир справедливее успех измеряется годами и десятилетиями. Возможно, это легче понять с возрастом. Когда мне было чуть больше 20 лет, я не думал, что ровесники моих дедушки и бабушки могут дать что-то полезное миру в целом. Тем не менее с возрастом я все больше понимаю, насколько был неправ.

Почти всю свою работу я делаю через Фонд Билла и Мелинды Гейтс, хотя большая часть деятельности по климату и чистой энергетике ведется под эгидой Breakthrough Energy («Энергия прорыва»), а еще я отдельно финансирую исследования болезни Альцгеймера. Всемирное здравоохранение ― главный приоритет фонда, потому что это самая страшная несправедливость на планете, которую вполне можно решить. Более 20 лет назад мы с Мелиндой были шокированы, когда узнали, как мало денег и усилий бросается на спасение жизней детей в бедных странах, и посчитали, что мир должен стараться больше.

Теперь мир наверстывает упущенное ― и это видно. С 2000 года, когда фонд был только учрежден, детская смертность сократилась вдвое.

Как ни прискорбно, последние события замедляют прогресс и даже разворачивают его вспять. Пандемия COVID-19 унесла миллионы жизней и серьезно помешала планам по иммунизации детей. Конфликт России и Украины стал причиной чудовищных страданий в Восточной Европе и роста цен на продовольствие и энергоносители во всем мире. Богатые страны урезают объемы гуманитарной помощи другим государствам отчасти потому, что приходится больше тратить на военный сектор, субсидии на электричество и поддержку беженцев. Растет инфляция, а экономический рост замедляется. Изменение климата ведет к более частым случаям экстремальных погодных условий. Что касается Соединенных Штатов, здесь политика поляризована как никогда раньше. На моей памяти единственным периодом, когда напряженность была настолько же сильной, остаются 1960-е.

Основной удар из-за всех этих проблем пришелся на тех, кто и так был в самом трудном положении, и худшее, что можно сделать, ― это не оказывать им поддержку. Я твердо убежден в том, что с правильными инновациями мы сможем и дальше искоренять несправедливость вопреки всем потрясениям. Через работу фонда и свои личные инициативы я пытаюсь сделать так, чтобы даже при всем происходящем мир продолжал наращивать усилия по оказанию помощи самым бедным. Главная цель здесь ― привлекать дополнительные ресурсы.

В июле мы объявили о том, что намерены увеличить свои расходы в полтора раза, почти с $6 млрд в год перед COVID-19 до $9 млрд ежегодно к 2026-му. Чтобы обеспечить подобное увеличение бюджета, я перечислил в пользу фонда $20 млрд. Приоритеты останутся те же, и по результатам стратегического анализа мы распределили уже около половины дополнительной суммы. Чтобы сохранять гибкость в работе, другую половину мы распределим в ходе будущих исследований и направим эти средства туда, где они больше всего будут нужны в ближайшие пару лет.

Секретное оружие, которое совсем не должно быть секретом, ― это невероятная щедрость Уоррена Баффета. Если учитывать подорожание акций Berkshire Hathaway после того, как они были переданы в дар фонду, то с 2006 года сумма его пожертвований достигла отметки $45 млрд. Я уверен, что это самый большой подарок, который кто-то когда-либо получал. Думая об этом, я преисполняюсь трепета и благодарности, а еще чувства ответственности за то, чтобы деньги были потрачены с умом.

Мы с Уорреном часто разговариваем о работе Фонда Билла и Мелинды Гейтс и проекте «Энергии прорыва». В этом письме вы прочтете то, о чем я ему рассказываю. Уоррену и его читателям этот формат покажется знакомым: за образец я беру его собственные письма акционерам Berkshire Hathaway.

Миссия фонда остается неизменна

Пусть фонд и существует вот уже более 20 лет, еще остаются те, кому непонятно, чем мы занимаемся.

Я описываю нашу первостепенную глобальную цель так: мы помогаем не умереть людям в бедных странах, которые не должны умирать. Особенно детям.

Большая часть из 4 млн детей, умирающих каждый год, погибает по причинам, которые можно предотвратить. Главным образом мы помогаем средствами на создание и распространение новых вакцин и других разработок, спасающих жизнь. Я очень горжусь этой работой, так как в значительной степени благодаря ей за последние два десятилетия детская смертность сильно сократилась. Мы также поддерживаем инициативы по оказанию помощи мелким фермерам в бедных странах при наращивании урожайности хозяйства, увеличении дохода и адаптации к изменяющемуся климату.

В Соединенных Штатах наша главная миссия ― помогать государственным школам повышать успеваемость учащихся. Особенно это касается тех, кто обычно сталкивается с самыми серьезными препятствиями, в том числе темнокожих, учащихся латиноамериканского происхождения и детей из малообеспеченных семей. Этим мы занимаемся на всех этапах общеобразовательной школы и на уровне колледжей. Прогресс в образовании выражен не столь явно, как в здравоохранении, ― для совершенствования школьной системы нет никакой вакцины, ― но в нашем распоряжении замечательная команда и партнеры, которые непрестанно учатся сами и становятся лучше. В следующем разделе я расскажу, как мы преобразили в уходящем году стратегию в сфере школьного образования.

Немаловажным шагом в этом году стало расширение нашего совета попечителей. Теперь в нем состоит восемь человек, включая Мелинду, генерального директора фонда Марка Сазмана, меня и еще пятерых талантливых и опытных женщин и мужчин, никак иначе с фондом не связанных. О деятельности организации, в том числе мероприятиях совета, много чего расскажет Марк, когда в следующем месяце выступит с ежегодным посланием на сайте фонда.

Некоторые спрашивают: а зачем вообще нужно было создавать фонд? Не лучше ли было бы жертвовать деньги профильным объединениям напрямую? Жертвователи должны сами принимать решение по этому поводу, и неправильного ответа нет.

Лично я, думая о том, как принести как можно больше пользы как можно большему количеству людей, пришел к выводу о целесообразности использования своих собственных ресурсов, с которыми можно направлять больший объем финансирования и инновационных идей на искоренение неравенства в мире. И самым эффективным способом сделать это было учреждение новой организации с представителями публичного и частного секторов, умеющими разрабатывать и реализовывать новые инструменты. До того момента никаких объединений с подобными устремлениями и кадровым составом просто не существовало. Но эта модель отлично себя зарекомендовала в частном секторе, и я посчитал, что может сработать и в сфере благотворительности.

За 20 лет мое мнение не поменялось. Со временем фонд потратит все деньги и закроет свои двери. Когда это произойдет, самым важным его вкладом будут не пожертвованные миллиарды, а команды экспертов, разработавших стратегии, налаженные партнерские отношения и инновации для искоренения неравенства.

В Соединенных Штатах мы делаем ставку на математику

Наша работа со сферой образования началась на самых ранних этапах существования фонда, и фокус на улучшение математических навыков стал ключевым направлением примерно тогда же. Несмотря на то что на успеваемость учащегося влияет множество факторов, практика показывает, что крайне важно хорошо разбираться в математических науках. Например, те, кто успешно сдает экзамен по введению в алгебру к девятому классу, с вдвое большей вероятностью заканчивают старшую школу и имеют лучшие шансы при поступлении в колледж, получении степени бакалавра, а затем и высокооплачиваемой работы. Те же, кто введение в алгебру не сдает, на успешный выпуск из старшей школы имеют лишь один шанс из пяти.

Объяснения учителей, учеников и других знающих людей, возможно, созвучны и с вашим собственным опытом обучения в школе. Учащимся трудно понять, как математика пригодится им во взрослой жизни. Они отключаются, если не поспевают за одноклассниками, либо им становится скучно, если идут впереди всех остальных или предмет не вызывает интереса. Преподаватели из раза в раз говорят нам, что ученикам курс математики кажется скучным и ненужным.

А теперь проблему с математическим образованием в Америке усугубила пандемия. Два месяца назад власти Соединенных Штатов опубликовали табель успеваемости по всем школам страны (официально он называется Национальная оценка прогресса в образовании), и новости были неутешительные. Отметки по чтению и математике в целом были ниже, но результаты по математике ― особенно тревожными. Курс математики успешно освоили лишь 26% восьмиклассников, что на 9% меньше, чем в 2019-м. Это самые низкие показатели почти за 20 лет.

Отдел фонда по вопросам образования работал над новой стратегией освоения математических наук задолго до публикации свежих данных национальной оценки. Данные собирали с сотрудников учебных заведений, учащихся, родителей, исследователей и других экспертов. О результате этой работы мы объявили в октябре: процентное соотношение финансирования на проекты в сфере среднего образования, связанные с математикой, было решено удвоить с 40% до 80%. На наши средства будут разрабатываться более качественные справочные материалы, которые сохранят у учеников интерес и мотивацию к освоению курса, станут преподавателям подспорьем при изложении программы, и каждый отдельно взятый курс лучше подготовит учащихся к следующему.

Как в классе, так и дома ученики должны иметь возможность пользоваться интерактивным и персонализированным программным обеспечением. Оно должно определять, когда ученик что-то не понимает, и уведомлять преподавателя о том, что здесь требуется дополнительная помощь. Учителя должны уметь выбирать различные способы, которыми можно организовать взаимопомощь среди учеников, например путем отбора школьников, которые идут впереди остальных и могут помочь отстающим. Главная идея сводится к тому, чтобы использовать время и навыки учителя наиболее эффективным образом. У нас есть множество достойных партнеров. К примеру, перспективные направления осваивают такие некоммерческие организации, как Академия Хана, Zearn и стартап Mastory.

Как бы там ни было, радоваться раньше времени не стоит. Работая в фонде по этому направлению, я понял, что одно дело — добиться небольших улучшений в нескольких классах, и совсем другое ― простимулировать масштабные изменения во всей системе. Если повезет, некоторых намеченных целей мы достигнем в течение трех лет, а на практике новые методики опробуем в течение пяти. Все это подготовит основу к тому, чтобы школьные районы и власти штатов дали ученикам высокопрофессиональных преподавателей и увлекательный курс, необходимость которого в реальной жизни будет очевидна.

Мир немного лучше подготовлен к следующей пандемии

Пока я пишу это письмо, то поглядываю за Кубком мира по футболу, и болельщикам, как всегда, устроили невероятно зрелищные матчи. Кстати, вы заметили, насколько все выглядит привычно, будто во времена до пандемии? Во всем мире количество случаев заражения и смертей достаточно низкое, так что теперь в офисах (по крайней мере, иногда) людей становится больше. На улицах меньше прохожих в масках, и вновь проводятся крупные публичные мероприятия.

То, что мы вышли из острой фазы пандемии, просто потрясающе! Но я боюсь, что вскоре мы забудем, какой она была ужасной, и в своей беспечности не будем делать ничего во избежание новой пандемии, которая, к слову, может оказаться куда хуже. Если бы я оценивал усилия мировой общественности по предотвращению пандемии, то на данном этапе поставил бы «удовлетворительно», хотя можно и лучше.

Замечательно, что государства вкладывают больше денег в исследования, связанные с пандемиями. Эти средства ускорят разработку важнейших инноваций вроде недорогих и быстрых в производстве экспресс-тестов, а также вакцин, которые обеспечат полный иммунитет от всевозможных вариантов заболевания (сегодняшние вакцины против COVID-19 лишь снижают вероятность заражения и летального исхода при конкретных штаммах). Но еще больше денег необходимо для повышения темпов работы ― это сложные научные головоломки, и в гонке с микробами на счету каждое мгновение.

Постепенно находит свое воплощение новая ключевая составляющая глобальной системы по предотвращению пандемии. Как я рассказывал в своей книге «Как предотвратить новую пандемию», вышедшей в этом году, миру нужна всеобщая сеть экспертов, основной работой которых будет недопущение вспышек заболеваний по всему миру. В обязанности этого объединения будет входить широкий спектр мероприятий, включая отслеживание потенциальных очагов пандемии, информирование общественности при их возникновении и помощь при сдерживании.

Усилия по созданию такой сети координирует Всемирная организация здравоохранения при поддержке отдела сферы здравоохранения в Фонде Билла и Мелинды Гейтс и других экспертов из многих стран. Вместе они составили предварительный документ, в котором намечена приблизительная структура функционирования системы, и сейчас согласуют его с учеными-медиками и главами государств. Надеюсь, что этот Глобальный корпус чрезвычайных ситуаций в сфере здравоохранения, как его называют, пройдет демонстрационную фазу в следующем году и начнет полноценную работу к 2024-му. Мне бы хотелось, чтобы это случилось скорее, но я также понимаю, что учреждение новой всемирной организации такого уровня требует времени, планирования и финансовых вложений.

Если вы хотите узнать больше о предотвращении пандемии, то можете прочесть мою книгу сейчас или подождать, пока она не выйдет в мягкой обложке следующим летом.

В искоренении полиомиелита мы сделали шаг назад, но еще можем наверстать упущенное

В предыдущих письмах (например, в этом) я писал о том, насколько мир близок к полному искоренению полиомиелита и насколько триумфальным будет момент в истории, когда нам это удастся. К сожалению, процесс вакцинации сильно осложнили COVID-19, экстремальные погодные условия и война.

В период с 2019 по 2021 год количество вакцинированных детей, в том числе от полиомиелита, уменьшилось самыми быстрыми темпами почти за тридцать лет, и, что совсем неудивительно, полиомиелит стал возвращаться. В 2021-м заболевание было выявлено всего у шести детей во всем мире. В этом году по состоянию на 6 декабря было парализовано 30 детей. Только в Пакистане было зафиксировано 20 случаев полиомиелита, хотя в прошлом году там был всего один ребенок.

На протяжении нескольких лет география детского паралича была ограничена Афганистаном и Пакистаном. Но в этом году полиовирус дошел до двух стран Африки. А еще штаммы одного из его вариантов были обнаружены в канализации Лондона и Нью-Йорка. В каждом из этих регионов правительства должны запустить новые инициативы по сдерживанию заболевания.

Это лучшее напоминание о том, что полиомиелит в одном месте всегда представляет угрозу для всего мира и что мы должны его искоренить. Разумеется, разговоры о необходимости чего-то не подразумевают наличия возможности. Раньше я недооценивал эту болезнь и наивно полагал, что искоренить полиомиелит будет несложно, поэтому должен признать: попытка может провалиться. Но я думаю, что все получится.

В текущем году 10 выдающихся ученых и экспертов в области здравоохранения выступили с Научной декларацией по полиомиелиту 2022 года. В ней авторы подробно рассказали, зачем это заболевание нужно искоренять и почему это возможно. Под декларацией также подписались более 3000 исследователей из 117 стран. Документ короткий (намного короче моего нынешнего письма), по делу и определенно стоит того, чтобы с ним ознакомиться.

Вот мои собственные поводы для оптимизма. Несмотря на недавнее возвращение детского паралича, стимул все еще на нашей стороне: за последние три десятка лет заболеваемость полиомиелитом упала на 99,9%. Теперь у нас есть новая вакцина под названием nOPV2, которая предотвратит вспышки вариантов полиовируса. По состоянию на ноябрь было введено более 500 млн доз nOPV2 в 23 странах. К тому же, если посмотреть на ситуацию в Пакистане и Афганистане повнимательнее, можно заметить, что, хоть в уходящем году заболеваемость немного и повысилась, общая тенденция идет на то, что исчезают целые семейства дикого полиовируса.

Мы также учимся на недавних проблемах. В октябре группа, под началом которой проводятся мероприятия по искоренению болезни, ― Глобальная инициатива по искоренению полиомиелита, приняла пятилетний план по преодолению последних препятствий к искоренению детского паралича. И финансирование новой стратегии частично обеспечивается за счет присоединившихся к проекту спонсоров. В октябре фонд объявил о новом пожертвовании на $1,2 млрд, а с учетом выделенных другими донорами средств общая сумма достигла $2,6 млрд. До завершения еще далеко ― выделенные деньги составляют немногим более половины того, что требуется объединению для достижения поставленных целей, ― но старт был дан фантастический.

Любое обсуждение борьбы с полиомиелитом было бы неполным без слов благодарности в адрес Rotary International. Организация занималась этой деятельностью задолго до Bill & Melinda Gates Foundation. Поскольку мы стали партнерами по искоренению болезни, то совместными усилиями привлекли на это дело $1,8 млрд, и в будущем предвидится намного больше. Члены этого объединения ведут масштабные кампании по вакцинации, охватывающие детей во многих странах мира. Через несколько лет, когда полиомиелит наконец будет побежден, со словами благодарности и поздравлениями я первым делом позвоню в Rotary International.

УЗИ с искусственным интеллектом помогут спасать матерей и их малышей

Несколько недель назад мы закончили последний раунд анализа стратегий в фонде. Это когда руководство общается с различными отделами о том, что идет хорошо, что нет и как они корректируют свою стратегию на основе полученных внешних данных. Перед каждым таким обзором мне дают большие документы с необходимыми сведениями. Это моя любимая пора года на работе.

Из всех собраний особый оптимизм в меня вселила встреча с нашей командой по делам материнства, новорожденных и прикладных педиатрических исследований. Как подразумевает название, этот отдел работает над новыми инструментами, которые могут спасти жизнь матерям и детям в странах с низким или средним доходом. Мне бы хотелось рассказать о замечательных инновациях, которыми он занимается, но сначала необходимо прояснить контекст его деятельности.

Как вы, возможно, помните из графика детской смертности в начале письма, с 2000 года этот показатель сократился в два раза. Однако в рамках данного прогресса сохраняется трагически устойчивая сложность: численность детей, умирающих в первые 30 дней жизни ― так называемый неонатальный период, ― столь же быстро не уменьшается. В 2019 году умерли почти 1,9 млн новорожденных, всего на треть меньше, чем в 2000-м.

Причины смерти среди новорожденных очень сложные. Гибель часто является результатом нескольких факторов, из-за которых малыш особенно уязвим. Поэтому, чтобы снизить смертность новорожденных, медики должны работать с ее потенциальными причинами как можно раньше после рождения либо даже до него.

Первый шаг заключается в том, чтобы идентифицировать женщин с наибольшим риском течения беременности. В богатых странах типа Соединенных Штатов это достигается путем регулярных осмотров, лабораторных анализов и ультразвуковых исследований. С помощью УЗИ врач может определить состояние здоровья плода и плаценты, срок беременности, положение в утробе матери и так далее.

Но там, где доход населения низкий, использовать аппараты УЗИ просто непрактично. Они громоздкие и дорогие. Для пользования ими требуется специальное обучение ― вы, наверное, и сами знаете, если хоть раз видели, как специалист скрупулезно передвигает сканер по животу будущей мамы и показывает разные точки на экране компьютера. Затем изображение нужно показывать рентгенологу или другому медику ― а таких в развивающихся странах найти весьма трудно.

Вместе с несколькими партнерами наш фонд финансирует работу, которая во многом упростит весь процесс УЗИ. Вместо того чтобы закатывать в кабинет большую машину на колесиках, достаточно просто подключить сканер к мобильному телефону или планшету. Устройство нужно несколько раз передвигать по животу матери, а потом провести им вверх и вниз. Для чтения изображений программа использует искусственный интеллект и в итоге выдает всю ту же информацию, которую предоставил бы обученный специалист.

Этот новый подход очень многообещающий. Исследования уже показали, что данное решение точно определяет беременность с высоким риском и гораздо лучше людей оценивает внутриутробный возраст плода. Сейчас аппарат в пилотном режиме применяется в Кении и Южной Африке ― там планируется изучить, насколько ощутимой будет разница для мам и малышей при его введении в масштабную эксплуатацию. Если опыт окажется удачным, мы привлечем еще больше партнеров, чтобы снизить стоимость и сделать решение доступным для большего количества стран.

Кстати, подобное использование искусственного интеллекта ― всего лишь один пример его полезного применения. В ближайшие несколько лет мы с вами увидим невероятный прогресс в развитии ИИ. Мне очень хочется сделать так, чтобы эти разработки приносили пользу каждому без исключения, и не только в богатых странах, ― например, при использовании ИИ в поиске новых лекарств, диагностике заболеваний, процессе обучения, а также в выявлении вышеописанным способом рисков в протекании беременности.

Конечно же, применение ИИ при определении будущих мам, которым может потребоваться особое внимание врача, ― только часть задачи. Чтобы лечить их, нужны также оперативные мероприятия. К счастью, по этому направлению тоже достигнут впечатляющий прогресс. И здесь история начинается с грамотного наблюдения, которое проводил не кто-нибудь, а группа окулистов.

В середине 2000-х коллектив офтальмологов со всего мира объезжал деревни в Эфиопии, чтобы сдержать распространение трахомы, бактериального заболевания, вызывающего слепоту. Чтобы побороть трахому, в одном поселении за другим дети выстраивались в очередь за дозами антибиотика с банановым вкусом (азитромицина).

Вскоре врачи заметили кое-что очень интересное: там, где детям выдавали азитромицин, детская смертность была ниже, чем там, куда его не завозили.

Чтобы проверить, действительно ли это так, ― и если да, то почему, ― фонд профинансировал крупное исследование при участии 200 000 детей в трех странах. Когда в 2018 году опубликовали результаты, мы были поражены. Оказалось, что если в местах с высокой детской смертностью давать всем детям азитромицин в качестве профилактики, это значительно улучшает их шансы на выживание.

С чего бы это? С недавних пор исследователи сосредоточились на идее о том, что многие проблемы во время беременности начинаются задолго до рождения ребенка и связаны со средой желудочно-кишечного тракта матери, особенно при нездоровой микрофлоре кишечника. Если у матери плохое сочетание бактерий, вирусов и других микробов, ее кишечник воспаляется и не в состоянии всасывать все необходимые ей питательные вещества, чтобы женщина оставалась здоровой. У ее ребенка будут такие же самые проблемы, что приведет к недостаточности питания и, возможно, смерти.

Исследование, которое нам так хотелось провести, показало, что азитромицин убивает плохие бактерии в кишечнике ребенка, смягчает воспаление и позволяет организму всасывать необходимые питательные вещества. Руководствуясь полученными результатами, местные группы теперь дают азитромицин детям в возрасте до одного года в Мали, Нигере и Нигерии, ― там детская смертность особенно высокая. Чтобы больше узнать об этой потрясающей истории, можете прочесть запись блога на сайте нашего фонда.

По завершении исследования мы обратили внимание на следующие вопросы: возможно ли помочь детям раньше, еще до рождения? Принесет ли пользу как ребенку, так и матери ее лечение во время родов? А как насчет времени до родов, во втором и третьем триместрах? В этом году закончились два исследования при участии десятков тысяч женщин в Африке и Южной Азии. Результаты еще не опубликованы, но я полон оптимизма и ожидаю, что они покажут значительную пользу и для матерей, и для малышей.

Но работа не заканчивается даже на этом. Нам по-прежнему нужно найти оптимальные способы доставки питательных веществ в сочетании с другими продуктами, специально разработанными для того, чтобы помогать беременным женщинам оставаться здоровыми. Такие решения должны быть доступными и учитывать местные вкусовые предпочтения. Наша главная цель ― помогать медикам идентифицировать беременность, сопряженную с рисками, простым в обращении устройством УЗИ, а затем лечить мам безопасными недорогими препаратами, которые будут полезны для здоровья и обеспечат малышу уверенный старт в жизни.

Генная терапия может излечить СПИД

Если и есть какая-то тема, которую я в предыдущих письмах затрагивал настолько же часто, как полиомиелит, это, пожалуй, ВИЧ/СПИД. В случае с детским параличом история заключается в том, насколько мы близки к финишу. В случае с ВИЧ ― в том, насколько мы от него еще далеки. Даже несмотря на то, что в лечении больных ВИЧ наблюдается невероятный прогресс и неплохо продвигается работа по замедлению распространения болезни, лекарство от нее всегда считалось чем-то несбыточным.

Теперь все иначе. Судя по недавним исследованиям, часть из которых проспонсирована нашим фондом, есть хорошие шансы на то, что лекарство от ВИЧ появится в ближайшие 10-15 лет. Еще скорее у нас может появиться препарат от другого смертельного заболевания — серповидноклеточной анемии.

Оба научных прорыва базируются на генной терапии, подразумевающей редактирование малых компонентов генетического кода человека. Такие откорректированные гены нельзя передать потомкам, но они могут исправить генетические мутации, из-за которых у больного ослабевают функции организма и начинаются необратимые процессы.

В случае с серповидноклеточной анемией идея заключается в том, чтобы «починить» генетическую мутацию, из-за которой красные кровяные тельца становятся не круглыми, а загнутыми, как серп. Подобная деформация не позволяет клеткам эффективно переносить кислород. У людей, которым эта черта досталась от обоих родителей, серповидную форму имеют все эритроциты, и это выливается в эпизоды острой боли, повреждение внутренних органов и обычно ведет к ранней смерти.

Но если почти все унаследовавшие серповидность клеток от обоих родителей умирают молодыми, почему эта черта не исчезла с естественным отбором? Как ни удивительно, ответ связан с паразитом — возбудителем малярии.

Когда паразит внедряется в красные кровяные тельца того, кто унаследовал черту лишь от одного родителя, клетки «серпуются», то есть деформируются. Эти серповидные клетки и малярийный паразит внутри них погибают в селезенке. Такие люди с гораздо меньшей вероятностью заболевают и умирают от малярии. Именно поэтому черта до сих пор существует и чаще встречается среди жителей регионов, где малярия ― обычное дело, например в Африке, к югу от Сахары.

Генную терапию можно применять при лечении серповидноклеточной анемии уже сегодня, но это сложный и кропотливый процесс. Методика заключается в извлечении клеток, производящих красные кровяные тельца, исправлении их генетического кода, чтобы новые эритроциты были правильной формы, и последующем возвращении их в организм. При ценнике $2,8 млн за человека такое лечение мало кто может себе позволить даже в Соединенных Штатах, не говоря уже о бедных странах.

Работа, которую финансируем мы, призвана сделать лечение куда проще и дешевле. Наша идея заключается в том, чтобы исцелять больного всего лишь одной инъекцией со своеобразным микроскопическим автомобилем, который подвозит пассажира до материнской клетки, и тот, забираясь внутрь нее, исправляет мутировавший ген.

Звучит слишком мудрено, но только в этом году наметился реальный прогресс: исследователь из Вашингтонского университета у нас в Сиэтле успешно вылечил обезьяну. Чтобы посмотреть на разные способы проектирования заветных автомобиля и пассажира, мы спонсируем несколько десятков компаний и научных лабораторий. Многие из этих разработок провалятся, но среди тех, что окажутся эффективными, мы выберем самые перспективные и профинансируем исследования по их безопасности.

Прелесть данного подхода в том, что он должен сработать и при лечении ВИЧ. После одной-единственной инъекции организм научится по-новому бороться с вирусом и не допускать захвата клеток.

Ученые работают над разными способами достижения этой цели. Один подход заключается в модификации поверхности интересных для вируса клеток, при которой ему становится сложнее проникнуть внутрь.

До времени, когда хоть какой-нибудь из этих подходов докажет свою безопасность и эффективность, остаются долгие годы тяжелой работы. Вероятно, первые версии препарата будут действовать недолго, и могут потребоваться дополнительные дозы, чтобы ВИЧ не вернулся. А еще остается серьезный вопрос о том, как сделать средство достаточно дешевым: в нашем фонде считают, что лекарство должно стоить порядка $1000-2000 за человека ― по сравнению с нынешним ценником $2,8 млн за лечение от серповидноклеточной анемии, это капля в океане. По всем инновациям, которые поддерживает фонд, мы также ведем работу над тем, чтобы сделать их доступными для жителей более бедных стран. Иначе неравенство сократить не получится, а это наша первостепенная цель.

Трудно переоценить пользу от лекарства против СПИДа. Сегодня во всем мире с ВИЧ живут приблизительно 38 млн человек, а еще 1,5 млн инфицируются ежегодно. Чтобы выжить, им приходится принимать антиретровирусные препараты каждый день на протяжении всей оставшейся жизни. Идеальное лекарство против ВИЧ освободит их от постоянного приема лекарств и сэкономит мировой экономике миллионы долларов в год на лечении. Еще это будет значить, что миллионам людей не придется беспокоиться из-за потенциального заражения ВИЧ в будущем. Благодаря достигнутому прогрессу в генной терапии теперь я уверен, что конец пандемии СПИДа не за горами.

Более эффективные здания помогут смягчить изменение климата

Решение проблемы изменения климата я могу подытожить двумя предложениями. К 2050 году нам нужно устранить все мировые выбросы парниковых газов. Экстремальные погодные условия уже провоцируют страдания людей, и если мы не дойдем до нулевого уровня выбросов, нашим внукам придется расти в куда более беспокойном мире.

Главный вызов я могу сформулировать тоже в двух предложениях. Выход в ноль будет самым сложным замыслом в истории человечества. Нам нужно провести революцию во всей физической экономике ― в том, как мы производим товары, передвигаемся, генерируем электричество, выращиваем еду, сохраняем тепло или холод, ― всего за три десятилетия.

Мой путь в мир чистой энергетики начался с сельскохозяйственной программы фонда. Я решил разобраться в трудном положении мелких фермеров в странах, где мы финансируем проекты. В результате я узнал о проблемах, с которыми они сталкиваются, когда погодные условия становятся более экстремальными. А это, в свою очередь, привело меня к изучению вопроса изменения климата и в итоге ― к созданию «Энергии прорыва».

Мне следует объяснить разницу между работой фонда по климату и деятельностью «Энергии прорыва», связанной с чистой энергетикой, ведь они различаются не случайно.

Фонд работает над адаптацией (процессом приспособления к уже идущему потеплению). Все основывается на идее того, что из-за изменения климата сильнее всего страдают самые бедные, но у бизнеса нет естественной мотивации давать им вспомогательные инструменты. Компания по производству семян зарабатывает прибыль, скажем, на новом сорте помидоров с более красивым оттенком красного и более высокой устойчивостью к повреждениям, но у нее нет стимула создавать новые сорта маниока, которые, во-первых, смогут переживать наводнения и засухи и, во-вторых, будут достаточно дешевыми для фермеров с низкими доходами. Задача фонда здесь состоит в том, чтобы беднейшие слои населения могли извлекать пользу из тех же самых инноваций, которыми пользуются более богатые страны.

С одной стороны, одной лишь благотворительностью все парниковые газы из атмосферы не убрать. Подобных темпов и масштабов могут достигнуть только участники рынка и государственные структуры. Стимулы к созданию новых технологий по сокращению выбросов углерода есть ― на них огромный спрос по всему миру, но предприятиям нужны ранние инвесторы и техническая поддержка, чтобы доказать состоятельность своего бизнеса. Поэтому проект «Энергии прорыва» выделен из фонда в отдельную компанию и в ее деятельность включаются инвестиции в фирмы, которые хотят зарабатывать деньги.

Может показаться странным, что в письме про раздачу своих ресурсов я говорю о рентабельности бизнеса. Здесь два ключевых момента. Первый заключается в том, что любая прибыль, которую я получаю с инвестиций через проект «Энергии прорыва» идет либо в фонд, либо пускается обратно в работу по климату. Другой важный аспект ― это то, что компаниям нужно быть прибыльными, чтобы иметь возможность расти, развиваться и доказывать, что на их продукцию найдется покупатель. Стимул извлечения прибыли привлечет других инноваторов и создаст конкуренцию, которая спровоцирует удешевление изобретений для сокращения выбросов и ощутимо повлияет на объем выбросов от эксплуатации зданий.

Каких же успехов мир уже добился на пути к нулевым выбросам углерода? К сожалению, в краткосрочной перспективе ― весьма скромных. В 2021-2022 годах общемировой объем выбросов на самом деле вырос с 51 млрд т углеродных эквивалентов до 52 млрд т.

Хорошая новость в том, что мы ушли гораздо дальше вперед, чем я предсказывал несколько лет назад, когда говорил про то, как заставить компании инвестировать в новейшие технологии по сокращению вредных выбросов.

С момента парижской конференции по изменению климата в 2015 году финансирование климатических исследований и разработок со стороны общественного сектора выросло почти на треть. В текущем году США приняли пакет связанных с климатом законов, в рамках которых на энергетический переход выделяется в общей сложности $500 млрд. Эти деньги подстегнут рост объема инвестиций от частных организаций и станут подспорьем для сотен новых проектов в области чистой энергетики.

Масштабы частных инвестиций в чистую энергию тоже стремительно увеличиваются. За последние два года венчурные фирмы вложили в стартапы, занятые разработками в сфере чистой энергетики, приблизительно $70 млрд. Инвестиционный фонд с фокусом на климатических инновациях под названием Breakthrough Energy Ventures, в учреждении которого помогал и я, имеет в своем портфеле более 100 компаний.

В октябре мы собрали эти предприятия на конференции в Сиэтле под эгидой «Энергии прорыва». Прямо перед началом мероприятия мне поступили новые идеи от двух компаний, у которых есть гениальные решения обыденной, но немаловажной проблемы — потери тепла.

Как ни удивительно, здания ― это огромный источник выбросов. На энергию, которую они потребляют для кондиционирования воздуха, обогрева, освещения и так далее, приходится около 14% всех парников газов. Кроме того, здания тратят много энергии впустую: из-за неэффективных окон и стыков в так называемой оболочке здания обычная постройка теряет до 40% всего нагретого или охлажденного воздуха.

Компания Luxwall из Мичигана спроектировала невероятно эффективное окно нового поколения. Оно состоит из двух стекол с особым покрытием и вакуумом между ними, прямо как в двухслойной конструкции термоса. По теплоэффективности разработка сопоставима с изоляцией из стекловолокна и многократно превосходит окна с одним стеклом в большинстве зданий. Недавно Luxwall начала поставлять свою продукцию для нескольких пилотных проектов в Соединенных Штатах и в начале следующего года планирует приступить к работам на крупном производственном объекте.

Еще один хороший пример ― фирма Aeroseal из Огайо, которая занимается утечками воздуха, не связанными с окнами. Инженеры предприятия разработали настолько легкий полимер, что он парит в воздухе. Чтобы опечатать здание, они закрывают все окна и двери, нагоняют в здание воздух для повышения внутреннего давления, а потом выпускают облако своих полимеров. По мере того как воздух движется к местам утечки в воздуховодах и стенах, он уносит за собой и полимеры, которые впоследствии заполняют собой трещины и щели, делая помещение герметичным. Благодаря контрактам с несколькими крупными застройщиками жилья в Соединенных Штатах и Канаде Aeroseal опечатали уже 250 000 зданий. Через три года они рассчитывают обрабатывать столько каждый год.

Мысли о важном в наступающем 2023 году

С учетом пандемии, «спецоперации» и спада в экономике прошедшие три года стали едва ли не самыми сложными в новейшей истории. Каждый житель планеты за это время что-то потерял: близких, финансовую стабильность или образ жизни. Из-за своего положения я защищен от многих подобных трудностей. Но личные трагедии за прошедшие несколько лет случались и у меня, в том числе смерть отца и конец моего брака.

Размышляя о прошлом и с надеждой глядя в наступающий год, я чувствую благодарность людям рядом со мной, которые готовы поддержать в непростые моменты. Они напоминают мне о том, что по-настоящему важно, и вдохновляют на то, чтобы быть лучшим отцом и другом. Богатство делает мою жизнь гораздо комфортнее, но не полноценнее. Для этого мне нужна семья, друзья и работа, на которой я занят важными делами. Мне повезло, потому что у меня есть и то, и другое, и третье.

Старение ценно и тем, что я наблюдаю, как трое моих детей дарят нашей семье чудесных новых людей. В прошлом году у меня появился зять, в следующем году я стану дедушкой. Надеюсь, что с внуками я буду таким же хорошим дедом, как мой отец был со своими.

Еще я надеюсь, что через свою работу мне удастся сделать мир лучше так, как того заслуживают будущие поколения. Я бесконечно восхищаюсь людьми, посвятившими свою жизнь тому, чтобы делать мир более справедливым, и мне очень посчастливилось поддерживать их в этом стремлении. Достичь моей цели и обратить внимание и ресурсы всего мира на благо самых бедных возможно только благодаря их преданности делу.

Возможности покончить с неравенством, даже в нынешние неспокойные времена, никуда не делись. Успех ― это долгосрочная перспектива, но начинается она с действий здесь и сейчас. 2023 год я проведу в попытках выжать максимум из этих возможностей, и, как только появится шанс, я буду призывать других следовать своему примеру.

Надеюсь, вы с улыбкой проводите 2022 год, а 2023-й выдастся приятным и спокойным.

Перевод с gatesnotes.com

* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.