Президент Трамп официально назначил генерал-лейтенанта Герберта Макмастера на должность советника по вопросам национальной безопасности. Эта должность стала вакантной, когда Майкл Флинн подал в отставку после скандала из-за его сепаратных переговоров с российской стороной. Напомним, что «Трампгейт» начался после того, как в издании The Washington Post появилась информация о том, что его советник Флинн обсуждал с послом России вопрос о снятии западных санкций, после чего намеренно ввел в заблуждение администрацию относительно содержания и характера своих контактов. Уход Флинна стал большой потерей для президента. Трамп рассчитывал на его опыт, авторитет и широкие связи: именно Флинн должен был сыграть роль моста в будущих переговорах Вашингтона с Москвой.
Кроме того, его скорая отставка нанесла серьезный удар по репутации новой администрации. Любые попытки Трампа оправдать своего советника оборачивались негативными последствиями. Ведущие эксперты, политики и политтехнологи в один голос твердили, что новый президент не контролирует собственных сотрудников. В итоге Трамп оказался в сложной и беспрецедентной ситуации. Чтобы восстановить свою репутацию, было крайне важно со всей ответственностью подойти к выбору нового кандидата. К счастью для республиканца, популярный в народе и уважаемый в консервативной Америке генерал-лейтенант Макмастер стал лучшим выбором. Однако прежде чем перейти к личности самого МакМастера, необходимо проанализировать историю создания и эволюцию института советника по национальной безопасности.
США тратят чуть менее триллиона долларов на внешнюю политику, создавая огромное количество рабочих мест в области национальной безопасности. В процессе принятия внешнеполитических решений члены СНБ играют ключевую роль. О важности фигуры советника по национальной безопасности говорит один простой факт: это единственный пост в администрации президента, не требующий от кандидата прохождения слушания и одобрения в Конгрессе. Принято считать, что советник всего лишь координирует деятельность СНБ и не обладает большим влиянием на принятие окончательных решений. Однако в реальности именно президент определяет, какой властью будет пользоваться его советник по национальной безопасности.
После Второй мировой войны Соединенные Штаты, став одной из двух доминирующих глобальных держав, были вынуждены укреплять свои внешнеполитические институты власти. По просьбе тогдашнего президента-демократа Гарри Трумэна Конгресс принял «Закон о национальной безопасности» 1947 года, который реорганизовал исполнительную власть. В дополнение к созданию Министерства обороны и Центрального разведывательного управления (ЦРУ), закон также учреждал Совет национальной безопасности (СНБ). Последний орган рассматривался как координационный центр, где бы аккумулировались все идеи и взгляды чиновников, ответственных за внешнюю политику. Сам Трумэн редко ходил на заседания СНБ, предпочитая получать от госсекретаря конкретные решения по итогам частых собраний.
Считая важным наличие координационного ведомства, президент-демократ не видел необходимости создавать отдельную должность советника. Решение учредить этот пост принял следующий президент Дуайт Эйзенхауэр. Будучи военным и республиканцем, Эйзенхауэр верил в дисциплину и иерархию. Ему не нравилась система, заставляющая госсекретаря отвлекаться от дипломатии и заниматься координацией СНБ. Не будет ошибкой сказать, что генерал был также не в восторге от того, что дипломаты получили больше привилегий, чем военные. Таким образом, в 1957 году Конгресс одобрил поправку в закон от 1947 года об учреждении специальной должности советника по национальной безопасности. При этом Эйзенхауэр не допускал возможности прямого доступа советника к президенту (первые советники отчитывались перед вице-президентом).
Президент Джон Кеннеди, который служил в ВМС и работал в сенатском комитете по международным делам, придавал особую важность внешней политике и национальной безопасности. В то время как республиканец Эйзенхауэр перенес свой иерархический стиль с военной сферы на внутреннюю работу, демократ Кеннеди упразднил многие лишние структуры. Он хотел добиться того, чтобы у советника по национальной безопасности был прямой доступ к президенту. Его решение было продиктовано субъективными причинами. Дело в том, что внешнеполитические взгляды молодого Кеннеди формировались под влиянием гарвардского профессора Макджорджа Банди. Став президентом, Кеннеди назначил Банди на должность своего советника по национальной безопасности. Президент проводил с ним много времени, обсуждая пути решения тех или иных международных проблем. Кеннеди также считал, что СНБ больше похож на университетский факультет, нежели на государственный орган. Он чувствовал, что официальные заседания кабинета были пустой тратой времени, и именно поэтому опирался на личные контакты с доверенными людьми. В целом, при его правлении советник занимался ежедневной повесткой президента и наиболее острыми проблемами внешней политики.
Как и Кеннеди, Никсон считал внешнюю политику важнейшим приоритетом. Он выбрал кандидатуру Генри Киссинджера, который, по мнению многих экспертов, стал самым влиятельным советником по национальной безопасности в истории. Именно Киссинджер настоял на принятии меморандума национальной безопасности, который усилил роль СНБ в процессе принятия внешнеполитических решений. Сам Киссинджер председательствовал в наиболее важных комитетах СНБ и имел неограниченный доступ к президенту. В его подчинении было 50 сотрудников и бюджет в размере $2 млн (в два раза больше, чем бюджет у Банди при Кеннеди). Многие в администрации Никсона не доверяли Киссинджеру, который сам определял, какие вопросы должны быть в приоритете у президента.
Однако большие полномочия не пьянили Киссинджера. Будучи тонким дипломатом, он знал, когда нужно остановиться. Это чувство меры отсутствовало у его другого именитого коллеги – Збигнева Бжезинского.
Будучи советником президента-демократа Картера, он пытался формировать политику вместо того, чтобы руководить процессом разработки стратегических концепций. Многие члены администрации были убеждены, что Картер отдал всю внешнюю политику Бжезинскому. Влияние советника было настолько существенным, что Банди написал статью в The New York Times об угрозе монополизации национальной безопасности. Примеры Киссинджера и Бжезинского заставили следующую администрацию Рональда Рейгана сделать необходимые выводы.
Рейган уменьшил власть советника путем разделения прямого доступа в Овальный кабинет. Он считал, что одним из недостатков внешней политики предшествующей администрации было отсутствие цельного взгляда, что было связано с нарушением баланса сил между президентом Картером, его советником Бжезинским и госсекретарем Вэнсом. Приняв во внимание эти ошибки, Рейган обозначил, что госсекретарь Александр Хейг будет главным советником по внешней политике. В свою очередь, советник по национальной безопасности Уильям Кларк отвечал за работу СНБ, имея ограниченный доступ к президенту. Конфликты Хейга и Кларка носили сугубо бюрократический характер. Между тем, это разделение позволило силовому блоку в лице Министра обороны Каспара Уайнбергера укрепить свои позиции в СНБ. Усилие генералов привело к плачевым последствиям для администрации Рейгана, когда стали известны подробности скандала Иран-Контрас (финансирование ополчений в Никарагуа).
Новый советник Трампа начал свою карьеру под руководством прославленного генерала Джеймса Мэттиса – нынешнего министра обороны. Мэттис высоко ценил лидерские качества и военные таланты своего ученика, помогая ему быстро продвигаться по карьерной лестнице. Неудивительно, что после отставки Флинна Мэттис активно лоббировал своего протеже в качестве нового кандидата на столь престижную и важную должность. Во время войны в Персидском заливе Макмастер был капитаном бронированного кавалерийского полка Eagle Troop. В ходе внезапного столкновения с противником в одном из сражений его отряд уничтожил более 80 танков элитной иракской республиканской гвардии, не понеся никаких потерь в личном составе. За проявленную отвагу Макмастер был награжден Серебряной звездой, и с 1994 по 1996 годы преподавал военное искусство и стратегию в родной академии Вест-Поинт.
Он стал широко известен после публикации работы Dereliction of Duty, в которой критиковал военных офицеров эпохи войны во Вьетнаме за то, что они не пытались остановить президента Линдона Джонсона, выработавшего неверную стратегию военных действий. Труд Макмастера был включен в список обязательной литературы для полковников и генералов морской пехоты ВС США. Макмастер научился у Мэттиса не только военному искусству, но и перенял такое качество как прямолинейность. Он никогда не боялся высказывать свое мнение по внутри и внешнеполитическим вопросам. В 2014 году Макмастер был включен в список 100 самых влиятельных людей в мире. Издание Time назвало его «архитектором будущей армии США», а вышедший в отставку легендарный генерал-лейтенант Дэйв Барно писал, что Макмастер может стать передовым военным мыслителем XXI века.
Трамп, назначив Макмастера, не только подправил репутацию своей администрации, но и укрепил позиции военно-разведывательного лобби. Никогда еще в американской истории силовой блок не был так широко представлен в Белом доме. Хорошо ли это? В какой-то степени да, поскольку классические военные, в отличие от менеджеров нового поколения, более прагматичные люди. Они хорошо считают и прекрасно знают, сколько стоит военная авантюра. Однако каждый из этих генералов находится под определенным влиянием разных ВПК гигантов (Lockheed Martin, Boeing, Northrop Grumman), которые будут лоббировать повышение военного бюджета и увеличение государственных заказов на вооружение. Отразится ли это на внешней политике США? Конечно. Означает ли это более агрессивное внешнеполитическое поведение на международной арене? С большой долей вероятности можно ответить положительно.