Белорус Степан Путило — создатель телеграм-каналов Nexta и Nexta Live (читается как «Нехта»). Проект начинался с аналитических видеороликов в YouTube, но из-за угрозы блокировки в середине 2018 года Путило решил перенести его на новую площадку. За полтора года на новостях, которые присылали пользователи, каналы выросли до более чем 300 000 подписчиков. На фоне пандемии, протестов в Белоруссии и проблем с доступом к новостным сайтам в день выборов 9 августа аудитория Nexta Live достигла 2 млн, Nexta — более чем 900 000. В 2020 году реклама и донаты от пользователей, по словам Путило, принесли ему несколько десятков тысяч долларов выручки.

В интервью Forbes Путило рассказал о том, почему нынешний режим в Белоруссии губителен для бизнеса, как он создал свой проект и почему, несмотря на уголовное дело за «организацию массовых беспорядков», он хочет вернуться на родину.

О невозможности вести бизнес в Белоруссии

— Как происходящее в Белоруссии влияет на возможность делать бизнес и в целом на бизнес-климат в стране?

— Многие компании сейчас не могут открыто поддерживать протестующих, выражать свое мнение. Я имею в виду прежде всего дело против PandaDoc — айтишников, которые помогали переквалифицироваться бывшим силовикам в айти-сектор и таким образом уйти со службы. К сожалению, власти сформировали фейковое дело о неуплате налогов, чтобы прекратить это [в начале сентября в белорусский офис PandaDoc пришли с обыском, затем четырех топ-менеджеров компании арестовали по подозрению в хищении на $40 000, а счета компании заморозили]. Для того чтобы выплачивать зарплаты [сотрудникам], [PandaDoc] пришлось остановить эту инициативу [по материальной поддержке сотрудников силовых структур, которые решили уйти со службы]. Это один из самых показательных примеров того, что власти в любой момент могут закрыть неугодный бизнес. Поэтому ни о каком хорошем бизнес-климате сейчас речи нет. Инвестиции в Беларусь, в том числе в бизнес, снижаются уже десятый год подряд. И сейчас в связи с этими событиями, я думаю, они будут еще более стремительно снижаться, потому что в текущей ситуации, когда не работают суды, а твой бизнес в любой момент могут забрать, никто не хочет вкладывать деньги, чтобы потом их потерять.

Для Лукашенко бизнес и предприниматель — это блохи на теле государства

— Тем не менее, несмотря на режим Лукашенко и падение инвестиций, о котором вы говорите, при нем сфера IT в стране поднялась. Белоруссия стала центром разработки многих, в том числе зарубежных, проектов. В ней появились всемирно известные стартапы MSQRD, Maps.me, Flo, тот же PandaDoc. Как это может быть возможно в отсутствие среды для бизнеса?

— Лукашенко считает, например, что разбирается в сельском хозяйстве. При этом в стране такая ситуация, что в деревнях у сельхозработников по $90-100 в месяц зарплата. Сфера IT развивается, на мой взгляд, благодаря тому, что Александр Григорьевич не сует в нее нос. Он в этом ничего не понимает. Да, в 2017-2018 годах был принят такой закон о крайне льготных условиях для IT-сектора. Я думаю, [Лукашенко] просто его посоветовали: принесли на стол проект, сказали, что хуже от этого не будет, а поступления в бюджет возможны. Он просто дал добро на это. Советчики оказались правы: этот сектор уже составляет 2-3% ВВП. Это неплохой доход для государства, но получает оно его за счет самих людей, а не за счет правильной политики лидера. Опять же многие после того, что с PandaDoc произошло, покидают страну. Я знаю, что, например, Валерий Цепкало, бывший глава парка высоких технологий Беларуси, сейчас в Польше. Он будет перетягивать многих сотрудников [IT-кластера] из Беларуси. Все ухудшилось настолько, что даже айтишники, которым обещали рай, покидают страну.

— Какое будущее ждет белорусский бизнес в случае, если режим продолжит существование?

— Будущее — или ты сотрудничаешь с властями, или тебе создают невыносимые условия: проверки, фейковые дела о неуплате налогов опять же. И ты как-то пытаешься выкарабкаться. Не то, что продержаться и не уйти в минус. Ты пытаешься просто остаться на свободе. Для Лукашенко бизнес и предприниматель — это блохи на теле государства. Блохи, которых нужно вылавливать. Конечно, у него такое советское понимание о том, что все должно быть государственное. Он совершенно не приемлет приватизации, каких-то более рыночных мер экономики, о чем постоянно говорит оппозиция. Нужны перемены, реформы. Он на это не может идти. Потому что, если будет развиваться малый бизнес, люди будут зарабатывать сами, не нужна будет помощь государства. Они будут более свободными. Это то, что он боится больше всего. Поэтому никакого будущего у бизнеса нет.

О появлении интереса к политике и запуске своих медиа

— Хейтеры часто винят вас в том, что вы слишком молоды для таких громких заявлений об отсутствии будущего у бизнеса и страны, в которой будет действовать режим Лукашенко. Расскажите, когда и почему вы вообще стали интересоваться политикой и чем занимались до появления своих медиа?

— Да, мне сейчас всего 22 года, но интерес к политике у меня возник еще в подростковом возрасте. Я видел, что людей задерживают, избивают еще на выборах 2010 года. Это все накладывало отпечаток и вызвало непринятие. Непринятие затем объединилось с моим интересом к видео и музыке. У меня отец — журналист Белорусского телевидения. Я тоже приходил маленьким туда вместе с ним. Смотрел, как все монтируется, как снимается. Это было очень интересно. То есть, наверное, этот интерес [к видео] или по генам от отца передался, или вот от того, что в детстве он часто брал меня с собой. Пока учился в гуманитарном лицее, я много и долго занимался видеомонтажом, но не на коммерческой основе. Изучал какие-то программы типа After Effects, графику. Затем в 2015 году вместе с одноклассниками решил создать свой музыкальный проект [Nexta Band]. Мы выступали в переходах, на каких-то вечерах в лицее, а впоследствии придумали делать клипы и завели под это YouTube-канал Nexta [сейчас 518 000 подписчиков]. В песнях для канала мы решили использовать какие-то более резонансные, остросоциальные, напряженные темы. Первый клип «Выбора нет» выпустили в связи с президентскими выборами в Беларуси в 2015 году [видеокавер на песню «Сплин» набрал 254 375 просмотров], вторую — «Декрет» против борьбы с налогом на тунеядство — уже в 2017-м [75 753 просмотра].

— Вы тогда думали о монетизации канала?

— Мне тогда было 19 лет. Тогда я вообще не думал о заработке — такой цели и не стояло. А вот про просмотры, про какую-то узнаваемость думал, потому что, мне казалось, посыл, который мы транслируем, очень важный для белорусов. Посыл о том, что выборов нет и, возможно, бойкот один из лучших способов показать фальсификации. Тем не менее, с музыкальным проектом [добиться узнаваемости] не совсем удалось. Далеко не все сайты, которых мы просили опубликовать у себя наши клипы, ставили их, и не так это все расшаривалось. Потом в 2017 году появился первый выпуск на канале программы «Ну и новости», которую мне помогал делать Владимир Чуденцов [главный редактор сайта by24.org, был задержан на белорусско-польской границе в ноябре 2019 года]. Начиная с нее, наш уклон окончательно сменился с музыки в сторону новостных видео. Благодаря этим видео меня заметил Олег Корниенко, на тот момент глава редакции информационного вещания [польского телеканала, вещающего на белорусском и русском языках] «Белсат». Я тогда уже два года учился в Польше. Поскольку Корниенко знал давно и отца, и меня, то пригласил просто прийти летом постажироваться. Впоследствии у меня на «Белсате» появилась уже своя программа «Субъектив». За работу на телевидении получал около €500 в месяц, потому что работал на полставки.

— С 2017 года ваши видео в YouTube-канале стабильно набирали по несколько сотен тысяч просмотров, некоторые — по несколько миллионов. Обычно каналы с такой посещаемостью зарабатывают еще и на рекламе, которую площадка размещает в видео. Вы на этом зарабатывали на тот момент?

— Да, монетизироваться канал начал практически сразу. Первые существенные заработки от YouTube — до $1500 за раз — пошли как раз в 2017 году. Весной 2018-го канал прибавил в подписчиках — по-моему, нас уже человек 150 000-200 000 смотрели. Прирост произошел благодаря ролику «Александр Лукашерлок и беспредел», который мы делали с Владимиром Чуденцовым. Лукашенко рассказывал о том, что он за сутки раскрыл уголовное дело, и мы назвали его «Лукашерлок» по ассоциации с Шерлоком Холмсом. Какая-то гражданка посчитала это оскорблением и написала заявление на канал в милицию. На меня завели уголовное дело за оскорбление президента. К счастью, я тогда был в Польше, и после этой ситуации перестал приезжать в Беларусь. Об этом написали многие независимые сайты, и к нам разом прибавилось 20 000 подписчиков. Канал стал стабильно приносить в среднем по $500 в месяц.

Первые существенные заработки от YouTube — до $1500 за раз — пошли как раз в 2017 году

— Когда и как из него вырос телеграм-канал Nexta?

— К середине 2018 года у канала было уже три предупреждения от государственного телевидения Беларуси за якобы незаконное использование видеокадров, нарушение авторских прав. Мы просто кадры с участием Лукашенко брали из государственных СМИ. Так как YouTube-канал был на грани блокировки, мы решили пилить Telegram. Поначалу мы присылали туда ссылки на свои видео в YouTube. Он был как площадка для дистрибуции нашего же контента. Но потом постепенно начал появляться контент от подписчиков. Они присылали информацию для использования в роликах на YouTube, но если она была про здесь и сейчас, то я публиковал ее в Telegram сразу. YouTube в итоге так и не заблокировали, но мы со временем его забросили и переключились на Telegram. В феврале 2019 года создали там второй канал Nexta Live, который изначально задумывали как Lite — лайтовые, не самые интересные новости. Но он превратился в источник более оперативной информации.

— Аудитория Nexta в Telegram очевидно росла быстрее, чем в YouTube. Как вы это объясняете?

— Это происходило за счет того, что в Telegram мы могли сообщать о событиях сразу, не тратя время на монтаж видео. Первые 40 000 подписчиков приросли примерно за год органически, благодаря каким-то совместным рекламам [с другими телеграм-каналами], новостям от инсайдеров. Люди нам доверяли, потому что на тот момент вообще мой прямой контакт стоял в подписи канала. Они знали, что я в Польше, и понимали, что это надежно, анонимно и безопасно. У нас начали появляться источники из МВД, которые сообщали о каких-то пьяных сотрудниках [ведомства] за рулем. Они присылали даже фотографии своих удостоверений, чтобы показать, что это правда. Всю эту информацию от источников, которую мы публиковали, брали многие порталы, так аудитория и росла.

Так как YouTube-канал был на грани блокировки, мы решили пилить Telegram

— А были какие-то всплески роста подписчиков? С чем они были связаны?

— Первый большой всплеск произошел в связи со смертью гаишника [в мае 2019 года в Могилевской области был похищен и спустя какое-то время найден убитым сотрудник ГАИ]. Нам об этом сообщили наши инсайдеры в органах, и мы первые написали про то, что якобы цыгане на черной «Волге» похитили гаишника и увезли в неизвестном направление, опубликовали видео патрулей. И многие крупные СМИ сослались тогда на нас. За ночь мы выросли вдвое — с 40 000 до 80 000 подписчиков. Еще немного мы подросли на постах о Европейских играх, которые должны были стоить для Беларуси €50 млн, но в итоге обошлись в сумму в несколько раз больше. Основной рост, конечно же, приключился в 2020 году. Сначала во время коронавируса мы довели количество подписчиков в каждом канале со 150 000-200 000 до 300 000. На момент начала выборов наша аудитория составляла 350 000 в Nexta и 320 000 в Nexta Live [появился в дополнение к Nexta в феврале 2019 года], и мы уже обгоняли на тот момент крупнейший белорусский телеграм-канал «Беларусь Live». За пандемию Nexta выросла до 900 000, а Nexta Live, куда мы выкладывали видео в формате здесь и сейчас с протестов, — до 2 млн.

— Вы как-то рекламировали канал, или рост был только органическим?

— Почти ни копейки не вложили в рекламу. Пару сотен долларов ушло на продвижение в Instagram — рекламу, которая появляется в сторис. На этом все, участвовали только в подборках каналов.

— Что за подборки и как вы в них попадали?

— В белорусском телеграм-сообществе все друг друга знают. Есть чат администраторов [каналов]. Я попал в него через месяц после того, как канал появился. Для того чтобы попадать в подборки, просто писал туда: «Включите меня».

О заработках и росте команды

— Первые деньги Nexta стала приносить на фоне предвыборного роста?

— Нет, зарабатывать мы начали под конец 2019 года. Тогда у нас появилась первая реклама. Стоили они, конечно, смешные для одного из самых популярных каналов деньги — в районе $80-100 за пост. После второй волны роста за счет коронавируса мы уже стали значительно побольше денег просить — ценник поднялся почти до тысячи [долларов за пост]. На фоне выборов и протестов рекламные наши доходы выросли в несколько раз. Сейчас стоимость рекламного поста варьируется от $2000 до $6000-7000 в зависимости от времени публикации и, например, количества рекламодателей в одном посте. Поскольку для многих ценник высокий, мы иногда берем в один пост, допустим, три телеграм-канала, которые платят за рекламу вскладчину.

— А кто были основными рекламодателями на старте, когда ценник был $80-100 за пост, и сейчас, когда ценник достигает $7000 за пост?

— Первым нашим рекламодателем была букмекерская контора [Parimatch]. Но ее рекламу нам пришлось удалить по требованию клиента: ее у нас заказывал украинский офис компании, а потом белорусский офис сказал, что рекламироваться в Nexta нельзя. Эта история показала нам, что на рекламу от крупных компаний мы не можем рассчитывать: на протяжении всей напряженной политической ситуации в Беларуси бренды, застройщики и автосалоны отказывались от сотрудничества с нами из-за возможных последствий для них. Поэтому основными нашими рекламодателями стали российские и белорусские независимые телеграм-ресурсы — например, Сталингулаг, «Компромат ГРУПП» и другие. Сейчас на них приходится около 95% рекламы. Из компаний, помимо Parimatch, мы рекламировали, к примеру, площадку для поиска удаленной работы Finder.

— Реклама — основной источник заработка для вас?

— Сейчас — да. Но у нас есть еще донаты от пользователей. В августе 2020 года реклама и донаты принесли примерно поровну, но в сентябре реклама перевесила.

— Сколько в сумме вы заработали на телеграм-каналах Nexta и Nexta Live с конца 2019 года?

— Мы не подсчитывали точные показатели. Думаю, можно сказать, что заработали пару тысяч долларов в 2019 году и пару десятков тысяч долларов в 2020 году.

— Сколько из этого в среднем в месяц вы оставляете себе в виде прибыли?

— В районе $2000.

— Основные расходы идут на зарплату команде? Расскажите, как она росла.

— Да, люди в команде получают до полутора тысяч евро. Роман Протасевич [главный редактор Nexta] получал чуть больше. Как раз с него рост команды и начался. Он приехал в Польшу в ноябре-декабре 2019 года после задержания нашего общего друга Владимира Чуденцова. Я предложил ему работу. Он сразу же согласился, и, по сути, он был единственным журналистом в нашей команде. После этого весной 2020 года к нам присоседился Ян Вербицкий — мой старый друг, который прежде работал на «Белсате». В июне к команде добавилась девушка Романа Катя. Затем мы начали уже расширяться — брать других людей с того же «Белсата». Сейчас продолжаем это делать и рассчитываем, что в октябре, возможно, нас будет минимум уже 10 человек, потому что мы хотим все-таки возрождать заброшенный YouTube-канал.

— В понедельник 28 сентября стало известно об уходе Романа Протасевича с поста главного редактора Nexta. Сам он рассказывал о том, что это произошло на фоне разногласий с вами. Своим постом в Telegram вечером того же дня вы опровергли расхождение во взглядах с Протасевичем, сообщив, что его уход был связан «с грядущими изменениями в структуре каналов Nexta». Прокомментируйте, пожалуйста, что за изменения грядут и как с ними связан уход Протасевича?

— Все пояснения есть в посте. Прокомментировать подробнее пока не могу, к сожалению.

О возвращении в Белоруссию и Путине

— В интервью «Русской службе Би-би-си» Протасевич рассказывал, что всего на него и на вас в Белоруссии заведено от четырех до шести уголовных дел суммарным сроком заключения до 25 лет. Сколько дел заведено в Белоруссии конкретно на вас и чем они вам грозят?

— Официально на меня заводили два уголовных дела. Первое — то самое 2018 года об оскорблении президента за ролик «Александр Лукашерлок и беспредел». Но оно закончилось ничем. Насколько я понимаю, оскорбляющего в роликах в итоге ничего не нашли. В 2020 году на меня завели еще одно уголовное дело по «организации массовых беспорядков». По нему мне грозит до 15 лет лишения свободы. Официально я сейчас в розыске не только в Беларуси, но и в России, в СНГ. Поэтому ни в страны СНГ, ни в Россию, к сожалению, не могу поехать. Тем не менее, в Польше я получил политическое убежище и чувствую себя в безопасности.

— А вы хотели бы перебраться в Россию, если бы не розыск? Как в целом относитесь к политике России в отношении происходящего в Белоруссии? 

— Нет. Я так и не смог ни разу в жизни побывать в России. И судя по всему, пока не смогу это сделать. Путин и Лукашенко похожи: ни у того, ни у другого нет друзей. Поэтому нашлись два брата-акробата, которые поддерживают друг друга, как могут. Хотя один другого ненавидит. Лукашенко, например, сначала говорит, что протесты в Беларуси проплачены российскими какими-то структурами. Потом он обнимается с Путиным и соглашается на очередной кредит, чтобы погасить старый кредит. Конечно, я не поддерживаю, что Россия сейчас выступила с покровительством Лукашенко. Потому что так бы у него не оставалось совершенно никаких шансов увильнуть и продолжить незаконное сидение на троне. Но Путин боится, что протесты перекинутся на Россию, поэтому поддерживает Лукашенко.

Белорусское зеркало: почему события в Минске вызвали острую реакцию в России

Я так и не смог ни разу в жизни побывать в России. И судя по всему, пока не смогу это сделать

— Как вы смотрите на возможность возвращения в Белоруссию, учитывая уголовные риски?

— Я смотрю оптимистично и хочу полностью перевести деятельность Nexta в Беларусь. На месте это и логичнее, и удобнее. Но это будет возможно только после свержения нынешнего режима, которое рано или поздно произойдет. Я думаю, что если я сейчас туда поеду, то минимум до окончания власти Лукашенко буду сидеть за решеткой точно. Это будет его личная месть. Потому что он нас уже в последнее время начал называть: «Nexta, эти все польские ресурсы».

— Да, в удаленности от места событий и том, что очень просто рассуждать о необходимости свергнуть режим в Беларуси из Польши, вас упрекают многие. 

— Я знаю, что порой в наш адрес звучат упреки: «Вы ничего не понимаете, вы далеко находитесь». Но от того, что мы находимся за 500 км от Минска, мы не перестаем быть белорусами, во-первых. А во-вторых, не перестаем получать тонны информации о том, что происходит внутри страны. Поэтому мы будем продолжать следить за белорусской повесткой и рассказывать то, что пытаются скрыть власти.

— А как вы видите будущее Nexta как бизнеса?

— В плане развития мы хотим стать профессиональным ресурсом в первую очередь. С отделом расследований, YouTube-отделом, развитым SMM. Возможно, запустим курсы для журналистов, как это делают профессиональные СМИ. За все время ведения канала и особенно за время выборов и протестов в Беларуси мы получили такой колоссальный опыт. Спали буквально по два-три часа в сутки, чтобы донести людям то, что считаем важным, и то, что они нам присылают. Этим важно делиться с теми, кто, как и мы, хочет развивать новые медиа.

Бунт в темноте: стихийные протесты в Белоруссии в фотографиях