Пенсионный миф. Кого на самом деле пытается защитить государство
Закон, который подписал Владимир Путин, об уголовной ответственности за увольнение человека предпенсионного возраста и о штрафе в размере 200 000 рублей за немотивированный отказ в приеме на работу немолодого специалиста приведет к тому, к чему всегда приводили меры уровня «держать, запрещать и не пущать», — к потере возможностей для тех, кого власти пытаются защитить. Совершенно понятны мотивы подобного законодательного порыва — страна не молодеет, денег в Пенсионном фонде нет, предпенсионеры должны трудиться, а их работодатель — регулярно перечислять новые страховые средства в фонды. Пенсионный возраст отодвинут, и нынешним ровесникам наших любимых в детстве бабушек и дедушек пока рановато печь пироги и окучивать грядки. Их карьера в 50 лет не близится к завершению, а находится почти в зените, по крайней мере законодательно.
Смещение пенсионного возраста в сторону его увеличения было необходимым шагом, вызванным серией обстоятельств, в том числе объективным увеличением срока жизни (а следовательно, и возраста дожития — как принято называть те годы, в течение которых вышедший на пенсию человек может просто тратить государственное пособие, более не вливая свой труд в труд страны), снижением рождаемости, увеличением доли пожилого населения и связанным с этим ростом давления на государственные социальные программы и пр. Пенсия в нашей стране такова, что на нее не то чтобы шиковать, но и выжить трудно, а потому многие пенсионеры были вынуждены подрабатывать уже после выхода на пенсию. Многие, правда, делали это неофициально, чтобы размер пенсии не уменьшался. А раз люди массово работать могут, рассудило правительство, то почему бы им эту возможность не закрепить максимально жестко, превратив ее в обязанность, и заодно обнулить лазейки для доходов, с которых налоги в скудеющую казну не текут?
Пенсионный миф
Социальный миф, запущенный ранее, о том, что жить стало лучше, веселее, а потому данная реформа ничего не отнимает, а просто возвращает молодость, с треском провалился и вызвал общественные протесты. Люди старого поколения еще хорошо учили в школе арифметику, и каждый из них способен умножить размер предполагавшейся по прежней системе пенсии на количество отнятых (путем отложенного наступления пенсионного возраста) месяцев, чтобы быстро получить сумму, исчисляемую миллионами рублей даже в одном отдельно взятом кармане, не то что в масштабах всей страны. Несостоявшиеся пенсионеры — поколение, которое на себе вынесло все реформы 1990-х, деноминацию, рост налогов, региональные войны, различные эксперименты — от ваучеров до «софинансирования» пенсий государством, поэтому придуманный социальный миф их не убедил.
Принцип нормального взаимодействия в любом обществе предполагает, что если у человека что-то отняли, то надо либо что-то дать взамен, либо наращивать аппарат подавления бунтов, ибо пригодится. С подавлением бунтов в России всегда было нормально — кроме разве что октября 1917-го, который многих правителей надолго обучил контролировать средства связи и не заигрывать с пролетариатом, если не хватает средств его купить. А вот с адекватностью обмена всегда было неважно. Вспоминая самого афористичного нашего премьера («хотели как лучше, а вышло как всегда»), приходится признать, что попытка власти компенсировать увеличение пенсионного возраста и отъем у несостоявшихся пенсионеров заработанных ими средств путем покупки немолодым гражданам новой узды за счет имеющихся работодателей изначально хромает на все имеющиеся ноги, включая опорную ногу благих намерений.
Уголовная ответственность за увольнение лиц предпенсионного возраста — как любой кнут — не стимулирует никого работать на благо, она лишь ограждает от определенных действий. Люди предпенсионного возраста скорее всего начнут демонстрировать свою лояльность работодателю, соглашаясь с любым его капризом, дабы не попасть в черные списки. Что повлечет за собой некачественное исполнение рабочих обязанностей, так как в случае конфликта между правильным решением и лояльностью они выберут последнее. Другие могут начать шантажировать работодателя, отыгрываясь за все свои обиды прошлых лет. И поскольку трудовой кодекс бережет работника значительно больше, чем работодателя, уволить предпенсионера можно будет только за нарушения, подводящие его тоже под уголовную статью. Так сказать, «спокойно, Гоша, сядем все!». Все иные нарушения, включая неподчинение, некомпетентность, опоздания на работу, прогулы и прочее будут требовать особой доказательной базы, так как уголовная ответственность побивает административную, как туз шестерку. Либо начнут заваливать резюме кадровые агентства и все компании, в которых есть открытые вакансии, а далее обильно склочничать по поводу отказа в приеме на работу, если образование и опыт пожилого претендента хотя бы по контуру подходят под описание вакансии.
Российская антиутопия
Популярная русская поговорка гласит, что «против лома нет приема, кроме другого лома», а значит, полученный от государства удар работодатель будет компенсировать запретительными действиями в отношении тех кандидатов и работников, которые под понятие предпенсионного возраста еще не попадают, но граница уже видна. Поэтому всем наемным работникам, не представляющим из себя бренд-нейм, но находящимся в возрасте, когда предпенсионный статус не за горами, можно готовиться на выход. Я думаю, что этот возраст — 45-48 лет. То есть если до введения уголовной ответственности людей в таком возрасте на работу еще брали, а морщились на кандидатов в возрасте старше 50, то сейчас для всех наемных менеджеров можно будет уверенно считать последним шансом работу, на которую они устроились в 42 года. Соответственно, и всплеска неконструктивной лояльности к мнению работодателя можно ожидать уже с 45 лет, а с ним и падения эффективности бизнес-решений.
Попытка задействовать профессиональный потенциал немолодых (но опытных) через введение уголовной ответственности за их увольнение приведет к резкому сокращению количества таких сотрудников на предприятиях при одновременном падении уровня профессионализма оставшихся. Потому что профи всегда лоялен своей профессии, а не работодателю и не государству. Введение уголовной ответственности за увольнение с двух концов бьет по той категории граждан, которых столь неумело пытались защитить.
Что было необходимо сделать, чтобы решения опирались не на запреты, а на стремление вовлечь профессиональный потенциал страны в ее развитие? Ответ очевиден: не запрещать, а стимулировать! Работодатели, нанимающие предпенсионеров, должны были бы получать от государства различные льготы в налогообложении, в кредитовании. А не угрозу тюрьмы и сумы. Удивитесь, но такие предложения в ходе обсуждения закона в Думе тоже были. В частности, РСПП и ТПП предлагали снизить страховые взносы бизнеса в Пенсионный фонд в два раза. Минфин выступал категорически против. Вице-премьер Татьяна Голикова назвала это предложение «беспрецедентно наглым». И вот в этом ее комментарии содержится истинный смысл намерения, содержащегося в пресловутом законе. Изначально он не предполагал создания возможностей для предпенсионеров. Задача его — по мнению Думы — была именно в том, чтобы укоротить руки «беспрецедентно наглым» работодателям. То есть ровно тем людям, благодаря усилиям которых та же Дума в полном составе процветает с зарплатами, превышающими в сто раз российский минимум.
Есть такой синдром у наемных работников, в чьи функции входит распределение благ, к созданию которых они не имели отношения. Называется «синдром кассира». Суть его в том, что порой людям, находящимся на выдаче чужих заработанных денег, кажется, что все эти банкноты — их. И те, кому они их выдают через окошечко кассы, это беспрецедентно наглые просители, которых неплохо бы покарать за их беспрецедентную наглость. Некоторые из них сходят с ума — вплоть до совершения преступлений (например, сбегают со всем содержимым кассы перед выдачей зарплаты). Иные же, понимая, что поймают, довольствуются тем, что хамят работникам, пришедшим за зарплатой, швыряя деньги им в лицо, отказываясь заменить мятые и грязные купюры и иными способами демонстрируя, что важность их статуса — распределителя благ — значительно выше статуса тех, кто эти блага им обеспечил. Зарвавшихся кассиров увольняют.