— Когда Россия была лучше готова к кризису, в 2008 году или сейчас?
— Лучше мы подготовились к кризису или нет? С точки зрения частных банков — лучше, потому что у нас чистая позиция по кредитам и по активам более сбалансирована по сравнению с отрицательным показателем в 2008 году, то есть мы заимствовали в 2008 году у банков и финансовых институтов на западных рынках больше, чем инвестировали вовне, а сейчас — наоборот. В этом плане мы лучше подготовились. Что касается резервных фондов — конечно, у нас сейчас собрано меньше средств в резерве. Когда мы подходили к 2008 году, Фонд национального благосостояния и Резервный фонд составляли 16% ВВП — а сейчас около 8%. Но я считаю, что такого сильного падения экономики, как было в 2008 году, нет оснований ожидать. Рецессия более затяжная, но не глубокая — во всяком случае, так трактует ситуацию большинство экспертов. Будем принимать меры, будем реагировать. У нас подготовлен перечень технических мер, мы всегда готовы в случае необходимости его запустить. Но надеюсь, такого случая не представится.
— Какие это меры?
— Во-первых, Резервный фонд. Второе — гарантийная поддержка. Третье — поддержка финансовых институтов через механизмы Центрального банка. Четвертое, размещение наших ресурсов, в том числе Фонда национального благосостояния, через нашего агента ВЭБ, поддержка системообразующих предприятий, ну и так далее. Мы подготовили законопроект о том, чтобы наши государственные бумаги могли вкладываться в капиталы банков в счет получения акций этих банков. Мы формируем резерв нераспределенных средств в федеральном бюджете на следующий год с тем, чтобы их можно было перенаправить на поддержку социально незащищенных слоев населения или системообразующих предприятий. То есть используем весь набор, который действовал в 2008-2009 годах.
— Отток капитала из России усилился...
— У нас был очень большой отток капитала — около $80 млрд — в связи с большим притоком в результате высоких цен на нефть. Сейчас цены на нефть несколько упали, соответственно, и приток валюты в страну сократился, и отток тоже. Думаю, что в последние месяцы он несколько замедлился. Время покажет, как будет складываться ситуация в мировой экономике. Если не очень удачно складывается, то, к сожалению, деньги с развивающихся рынков могут уходить. Сейчас, к сожалению, есть центростремительные настроения в финансовых институтах Европы и мира. В Европе, когда банки получают ликвидность за счет ЕЦБ, они не вкладывают их в предприятия, организации, другие страны, в транснациональные компании, а вкладывают в бумаги своих собственных правительств. Получается, что трансформация ресурсов в различные сферы экономик различных стран сокращается. Происходит схлопывание, в том числе и кредитной активности. Посмотрим, в каких объемах продолжится отток капиталов с развивающихся рынков, но думаю, что динамика оттока у нас должна замедлиться.
— Как интерпретировать ваши слова, что $115 за баррель, заложенных сейчас в бюджет, — нереалистичный прогноз? Вы имели в виду, что снизите прогноз среднегодовой цены на нефть при пересмотре бюджета?
— Мы делали прогноз на нефть и макроэкономический прогноз этой весной. Два месяца назад я сказал, что это абсолютно нормальная цена на нефть, и никто не возражал. Но могу сказать, что все доходы, которые мы получили от увеличения цены на нефть с $100 до $115, пошли либо в Резервный фонд, либо на сокращение заимствований. Это 800 млрд рублей. Поэтому мы не нарастили ни на копейку расходную часть за счет увеличения цены на нефть, соответственно, не создали дополнительных расходных обязательств, что важно. То есть если цена на нефть будет ниже, то расходы все будут профинансированы. Но несколько возрастет дефицит, потому что изначально, при 100-долларовой цене на нефть, предполагался дефицит 1,5%, а когда прогнозная цена повысилась, мы запланировали дефицит около 0,1%.