Книга Зыгаря «Вся кремлевская рать» вышла в издательстве «Интеллектуальная литература». Очерк истории путинской России основан на беседах автора с людьми из окружения Владимира Путина, российскими и зарубежными политиками, крупными предпринимателями. Главный сюжет — метаморфоза, которую претерпел российский лидер, превратившись из либерального прозападного президента, каким он был в начале 2000-х, в авторитарного правителя.
2005 год.
Комитет по управлению Украиной
После поражения в «оранжевой революции» Кремль пару месяцев просто не знал, как подступиться к Украине. Как теперь иметь дело с новой украинской властью, как на них влиять. Прежняя схема — опора на первое лицо — показала свою несостоятельность. К весне в Кремле обнаружили на всех ключевых постах понятных и давно знакомых людей: например, премьером стала Юлия Тимошенко, которая много лет вела переговоры с «Газпромом», а секретарем Совета национальной безопасности и обороны стал шоколадный магнат Петр Порошенко, хорошо известный в администрации президента. Он еще в ходе революции приезжал в Кремль наводить мосты. Однако президент Ющенко казался абсолютно недоговороспособным — в первую очередь потому, что был тяжело болен. Последствия отравления давали о себе знать, весь 2005 год президент продолжал бороться за жизнь, вспоминают его ближайшие помощники, лечащий врач водила его под руку и фактически подписывала его рукой необходимые документы.
В Москве тем временем решили, что полагаться на украинских политиков слишком опасно — они безответственные и часто меняются. К тому же Владимир Путин верил только одному человеку в Киеве — своему другу Виктору Медведчуку. С победой революции тот потерял пост главы администрации президента и не имел какого-либо влияния на новые власти. Но влияние на Путина сохранил. Именно Медведчук сформировал новую систему взаимоотношений с Украиной — отныне диалог велся не через президента, а через бизнес.
«Нет украинской политики — есть украинский бизнес» — эту крылатую фразу приписывают Медведчуку. И с учетом слабости новой власти было понятно, что бизнес сможет диктовать свои правила. Фактически был сформирован неформальный комитет по управлению украинской политикой из основных украинских олигархов. Руководителем этого совета директоров был Медведчук — он выступал посредником между украинскими олигархами и Путиным.
Самой влиятельной группой в этом комитете акционеров ЗАО «Украина» были те, кто имел отношение к торговле газом. С начала 1990-х годов поставки российского газа через Украину в Западную Европу были самым непрозрачным бизнесом. Схема торговли не менялась — изменялись только фамилии людей, которые получали прибыль. Последнее газовое соглашение, которое должно было имитировать окончание грязных схем и замещение их новой структурой, было подписано за три месяца до «оранжевой революции». Россия и Украина договорились, что отныне между ними будет посредник — компания под названием «Росукрэнерго» (РУЭ).
Эта компания должна была сменить предыдущего посредника, мутную, зарегистрированную в Венгрии компанию Eural Trans Gas, которую эксперты подозревали в связи с российским криминальным авторитетом Семеном Могилевичем. Новый посредник выглядел респектабельно: 50% принадлежали «Газпрому», а 50% австрийскому Райффайзенбанку. Так, по крайней мере, было написано в первых пресс-релизах. Чуть позже выяснилось, что вторая половина акций находится в управлении Raiffeisen Investment, а кто является конечным бенефициаром — неизвестно. Cаспенс длился долго, а могущество компании росло: «Газпром» уступил ей не только право поставлять газ на Украину, но и экспортировать 17 млрд кубометров российского газа в Западную Европу.
Лишь в апреле 2006 года владельцы 50% РУЭ объявились, и ими оказались украинские предприниматели Дмитрий Фирташ (90% пакета) и Иван Фурсин (10%). Более того, Фирташ признался, что ему же принадлежала и Eural Trans Gas. Почему «Газпром» и российское государство уступили какому-то Фирташу возможность зарабатывать несколько миллиардов долларов в год? Кто стоит за Фирташем и этой колоссальной коррупционной схемой? Точного ответа на эти вопросы не существует до сих пор.
Глава Службы безопасности Украины Александр Турчинов, назначенный Виктором Ющенко, утверждал в 2005 году, что за РУЭ стоит Семен Могилевич. Между Фирташем и Могилевичем действительно много связующих звеньев: бывшая жена Могилевича работала в принадлежащем Фирташу офшоре Highrock Holdings, а партнер Могилевича Фишерман числился финансовым директором в другой компании Фирташа — Highrock Properties. Могилевич, как и Фишерман, много лет входил в топ-10 самых разыскиваемых людей в мире, уступая лишь Усаме бен Ладену.
Весь вопрос в том, кто такой Могилевич, чтобы заставить Россию и Украину отдать ему важнейшее торговое направление. И мог ли какой-то международный бандит Могилевич обрушить все наметившиеся российские успехи в Европе?
На первой же встрече с Владимиром Путиным Виктор Ющенко предложил договориться о новой схеме торговли газом: отказаться от бартера и перейти на исключительно денежные расчеты по европейской формуле. Переговоры закончились неприятностью: во время выхода к прессе Ющенко стало плохо, и Владимир Путин вовремя подставил ему плечо, поддержал и шепнул на ухо: «Обопритесь на меня». Ющенко до сих пор с большой теплотой вспоминает об этом моменте.
«Газпром» тоже. Они просто не верили своим ушам, узнав, что Украина предлагает с Нового года пересмотреть цену на газ. В Москве видели, что среди «оранжевых» властей царит хаос: бывшие союзники по Майдану провели первый год у власти в постоянных перебранках и внутренних конфликтах. В сентябре Виктор Ющенко сделал резкий шаг, одновременно уволив двух самых остро враждующих: премьер-министра Юлию Тимошенко и своего кума, секретаря Совбеза Петра Порошенко.
Тимошенко имела огромный опыт в переговорах по газу и была убежденной противницей РУЭ — все время своего премьерства она добивалась того, чтобы компанию устранили из торговой схемы. «Пыталась отжать под себя или получить долю», — говорили в «Газпроме». После ее отставки противников РУЭ в украинской власти не осталось.
Новые украинские переговорщики прилетели в Москву, чтобы договориться о параметрах нового соглашения. В Москве их принял лично Путин, который сам, в ручном режиме руководил «Газпромом». Украинские менеджеры были поражены тем, как глубоко он погружен в тему, с какой легкостью он набросал на бумажке формулу цены на газ. Украинцы разбирались в теме значительно хуже. Поняв, что перед ним люди не слишком компетентные, Путин начал над ними издеваться. Сначала произнес пафосную речь о том, что не позволит «оранжевым революционерам» обкрадывать российский народ. И потребовал, чтобы они соглашались с требованиями «Газпрома» — а не то завтра речь пойдет совсем о другой цене.
На тот момент предложение «Газпрома» составляло $90 за тысячу кубометров в начале 2006 года с постепенным ростом вплоть до выхода на уровень $230 за тысячу кубометров через три года. Украинские газовики от таких цен были в ужасе, но на следующий день Владимир Путин, как и обещал, появился на экранах телевизоров и заявил, что у «Газпрома» новое требование — $230 за тысячу кубов прямо с января 2006 года. Даже сотрудники «Газпрома» были шокированы таким заоблачным требованием. Договориться до Нового года, конечно, не удалось. По российским госканалам начали показывать сюжеты о том, как «Газпром» репетирует отключение газа Украине. А европейским партнерам были разосланы письма-предупреждения о том, что начиная с новогодней ночи можно ожидать перебоев с газоснабжением, так как Россия готовится сократить подачу газа ровно на тот объем, который потребляет Украина, а та, видимо, будет воровать газ, предназначенный для европейцев. Путину такой шаг казался очень удачным развитием концепции энергетической безопасности: он на деле показывал европейцам, что безопасность их поставок под угрозой, пока на пути труб находятся ненадежные транзитеры вроде Украины. Логичным выходом, по его мнению, было строительство новых труб в обход Украины, то есть Северного и Южного потоков.
Как и предупреждал «Газпром», 1 января давление в трубе упало, уже 2 января поставки газа в Австрию сократились на треть, а в Словакию и Венгрию — на 40%. 3 января команда переговорщиков из Киева прилетела в Москву — их отвезли в гостиницу «Украина», где до поздней ночи и продолжались переговоры. По слухам, в этой гостинице находился офис Семена Могилевича. Российская сторона предложила компромисс: цена $230 может быть снижена только в том случае, если торговля будет вестись через РУЭ. К разговору немедленно присоединился Дмитрий Фирташ и подтвердил готовность. В итоге ближе к ночи была заключена удивительная сделка: «Газпром» продавал РУЭ газ по цене $230 (как и объявил по телевизору Путин), но Украина покупала у РУЭ по цене $95 (то есть по первоначальной цене, предложенной «Газпромом»). А убытки РУЭ покрывал «Газпром», позволяя продавать российский газ в Европу по рыночной цене.
Но и после этой сделки Владимир Путин публично уверял, что не знает, кто стоит за «украинской» половиной РУЭ. «Со своей непрозрачной украинской долей РУЭ отдыхает по сравнению с тем, какое жульничество творилось все эти 15 лет у нас в газовой сфере», — говорил он. Лишь в 2011 году стало известно, что Дмитрия Фирташа связывают партнерские отношения с братьями Ротенбергами, друзьями детства Владимира Путина, которые еще в 1960-е годы занимались с ним в одной секции дзюдо.
Новогодняя газовая война произвела колоссальное впечатление на европейскую публику. Как будто рассеялся тот гипноз, которому она подверглась, услышав слова «энергетическая безопасность» из уст Путина. Если кто и представляет угрозу для Европы — так это «Газпром», и только от него надо защищаться, констатировали европейские чиновники и политики, вернувшись с рождественских каникул в январе 2005 года. Зависимость от России и так слишком велика, говорили они, а Северный и Южный потоки стали сравнивать с клещами, в которые Россия хочет зажать Европу...
Фактически это предопределило крах проекта «Южный поток». С самого начала расчеты говорили, что эта труба экономически не обоснована — у нее только политический смысл, но никакого бизнеса. Европейцы в ответ выдвигали встречные предложения: например, газопровод «Набукко», который должен был идти из Азербайджана в Европу в обход России. Этот проект был тоже нерентабельным и чисто политическим, поэтому его свернули гораздо раньше. «Южный поток» просуществовал в мечтах Владимира Путина аж до 2014 года, когда он неожиданно объявил о том, что Россия не будет реализовывать этот проект — назло европейцам.
2007 год.
Война каждый день
Чем ближе было окончание президентского срока, тем больше Путин нервничал, а значит, тем более нервозной становилась российская внешняя политика. Он не был уверен в том, что операция «Преемник» пройдет удачно — в конце концов, он сам до конца не определился с тем, кто будет преемником, когда он назовет его имя и не возникнут ли в процессе непредвиденные сложности.
Вторым источником постоянного раздражения были отношения с США. Накопленные обиды приходилось на ком-то вымещать, поэтому 2006-й и 2007-й превратились в годы сплошных скандалов — российская власть то и дело обрушивалась всей своей мощью на кого-то из меньших соседей.
Весной 2006 года Россия решила наказать Грузию и Молдавию за новую прозападную политику их властей: был запрещен импорт в Россию грузинских и молдавских вин, а заодно и грузинской минеральной воды. Грузинские власти объявили о раскрытии российской шпионской группы, а в ответ в России началась полномасштабная антигрузинская кампания — в течение недели из страны выслали всех трудовых мигрантов с грузинским гражданством; чтобы их оперативно разыскать, милиционеры ходили по школам и переписывали детей с грузинскими именами. Одновременно было прекращено авиасообщение с Тбилиси.
В Польше хулиганы побили детей сотрудников российского посольства. Путин немедленно увидел в этом провокацию и намеренное желание унизить Россию. Сразу вспомнил, что в начале своего президентства бывший коммунист президент Александр Квасьневский втерся к нему в доверие, но потом именно Квасьневский стал основным посредником на переговорах после «оранжевой революции», именно он способствовал приходу к власти Виктора Ющенко. И в России начиналась антипольская кампания, сопровождающаяся запретом польских продуктов.
Наконец, весной 2007 года статус главного врага перешел к Эстонии. Под влиянием местных националистов власти республики приняли решение перенести захоронение советских солдат, а также стоявший на этом месте памятник, с одной из главных площадей Таллина на воинское кладбище. Среди русскоязычного населения Эстонии начались протесты, которые немедленно подхватили сурковские «Наши». Они отправили десант в Таллин и одновременно начали осаду эстонского посольства в Москве. Их напор моментально поддержала вся сурковская пропагандистская машина: российские госканалы стали называть эстонских руководителей наследниками нацистов и проводить параллели между событиями 2007 года и Второй мировой войной — будто бы борьба между «русскими» и «фашистами» продолжается, как и полвека назад. Эту метафору развил и сам президент Путин, выступая на параде 9 мая: «как и во времена Третьего рейха» кое-кто в мире демонстрирует «все то же презрение к человеческой жизни, те же претензии на мировую исключительность и диктат». Он фактически сравнил США и гитлеровскую Германию. А через пять месяцев осудил ЕС за «потворство героизации нацистов и их карателей-пособников», имея в виду власти Эстонии и Латвии. Это стало первым и на долгое время единственным опытом подобных аналогий — в следующий раз перенос политической реальности в прошлое и реконструкция ролевых моделей Второй мировой войны в российской политике случится через семь лет — в 2014 году.
Сергей Иванов, являясь не просто потенциальным преемником, но и путинским уполномоченным по связям с США, скоро стал позволять себе выступать с жесткими внешнеполитическими заявлениями. После окончания антиэстонской кампании именно он встретился с активистами «Наших» (а также с их кураторами Владиславом Сурковым и Глебом Павловским) и поблагодарил их за проделанную работу. Хотя осада эстонского посольства в Москве являлась стопроцентным нарушением Венской конвенции и официально власти заявляли, что они тут ни при чем, министр обороны говорил, что «поддерживает патриотические настроения» и «в целом за это благодарен».
Фактически в 2007 году Сергей Иванов стал вторым внешнеполитическим лицом России после Владимира Путина. Его довольно воинственные заявления показывали во всех новостях, что, естественно, повышало рейтинг. Одновременно оба потенциальных преемника неустанно колесили по стране, якобы проверяя, как проходит курируемая ими работа в регионах. На самом деле это, конечно, был предвыборный чес. Медведев открывал новые больницы, университеты, раздавал бесплатное жилье и посещал новые сельхозпредприятия. Иванов, как куратор ВПК, посещал новые заводы: обещал запустить производство российских самолетов и компьютеров. Поездки каждого в обязательном порядке освещали все телеканалы: в вечерних новостях были блоки про Путина, про Иванова, про Медведева.
К лету 2007 года стало понятно, что Иванов побеждает. Его патриотичная тематика находила явно больший отклик у телезрителей: сюжетов о нем становилось все больше, хотя на эту тему не было никаких распоряжений сверху — сказывался общий настрой госканалов. Рейтинг Иванова явно опережал рейтинг Медведева. Наконец, именно в сторону Иванова склонялись симпатии главного кремлевского идеолога Владислава Суркова. Иванову нравились созданные Сурковым молодежные движения, он охотно воспроизводил контрреволюционную риторику, которую Сурков оседлал, чтобы побороть «цветную революцию» в зародыше.
У каждого из преемников был собственный аппарат и, что важнее, — свой неформальный штаб, который на самом деле занимался продвижением своего кандидата.
По воспоминаниям тогдашних сотрудников Кремля и правительства, Иванов все же первым совершил ошибку. Он поверил в то, что у него есть шанс и этот шанс очень велик. Он не мог не замечать, что по всем параметрам опережает своего соперника Медведева, и, скорее всего, всерьез захотел стать преемником. В июне 2007 года именно Иванову (неожиданно) доверили открывать работу Петербургского экономического форума — президент Путин выступал во второй день, а первый день стал бенефисом вице-премьера, который и за экономику-то не отвечал.
В какой момент Иванов прокололся, неясно. Вспоминают, к примеру, такой эпизод. Во время зарубежного визита в одну из азиатских стран Путин и Иванов обсуждали возможности поставки систем противовоздушной обороны. Министр обороны Иванов, очевидно, лучше ориентировался в теме обсуждения и в какой-то момент поторопился и начал отвечать на вопрос собеседников, даже не взглянув на Путина. Президент обернулся к нему и вполголоса сказал: «Ты что, уже и за меня отвечать будешь?»
2011 год.
Обрыв закрытой линии
Неожиданный протест произвел впечатление не только на «либеральную башню Кремля». Внезапно оживились все «спящие ячейки» российской политики — те люди, которые только в глубине души задумывались о политике, вдруг почувствовали, что пришел их час.
Интерес к политике вновь проявил Михаил Прохоров, распрощавшийся со своей партией в августе и пропустивший думские выборы. Через день после митинга на Болотной площади Прохоров, исчезнувший за полгода до этого, вдруг материализовался и объявил о намерении баллотироваться в президенты. В своем предвыборном блоге 14 декабря он написал: «Конечно, Кремлю я выгоден на выборах. Конечно, они хотят как-то поиграть с Болотной. Хотят поиграть в демократию, чтобы у людей «типа был выбор». Поэтому и выступление Пескова, и кремлевские политологи, и федеральные каналы, на которых я не появлялся вот уж три месяца как... Все это правда — власть пытается использовать нас в своих, очень понятных всем целях»...
К декабрю среди протестующих оказался еще один неожиданный персонаж — Алексей Кудрин. Ближайший советник Владимира Путина оказался первой жертвой рокировки 24 сентября. В день съезда «Единой России», на котором Медведев и Путин объявили о том, что меняются местами, Алексей Кудрин был в Вашингтоне на заседании совета управляющих МВФ. Для него, как и для всего ближнего круга Путина, это объявление стало сюрпризом. Особенно неприятным сюрпризом были слова Путина о том, что главой правительства с мая станет Дмитрий Медведев, с которым у Кудрина давний конфликт.
Кудрин давно уже белой завистью завидовал своему товарищу Герману Грефу, бывшему министру экономразвития, который сумел уйти из правительства и возглавить Сбербанк. Кудрин тоже устал от правительства, от Минфина, реформы остановились, он ничего не мог поменять и постоянно растрачивался на внутренние аппаратные битвы. Поэтому, посмотрев у себя в гостиничном номере в Вашингтоне трансляцию съезда, он совершил странный поступок — собрал в лобби отеля журналистов и провел короткую пресс-конференцию. «Я не вижу себя в новом правительстве. Дело не только в том, что мне никто не предлагал, но я думаю, что те разногласия, которые у меня есть, не позволят мне идти в это правительство», — сказал он.
Медведев не смог снести пощечины. Пока Кудрин летел из Вашингтона, его слова о том, что он не будет работать с Медведевым-премьером, стали главной новостью. И Медведев — пока еще президент — решил провести внеплановое совещание по вопросам экономики, причем не в Москве, а в Ульяновской области, куда он должен был отправиться с плановой поездкой.
Накануне совещания Кудрину позвонил сначала Сурков — удостовериться, что Кудрин собирается лететь, потом глава медведевского протокола — предложила довезти его президентским бортом. Потом позвонил Путин: «Видел твое выступление. Считаю его неправильным. Зря ты так сказал» (Письменная Е. Система Кудрина. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2013).
Совещание закончилось тем, что Медведев отправил Кудрина звонить Путину — советоваться по поводу отставки. Кудрин собрал вещи и вышел, но не стал звонить — под рукой не было закрытой линии, а Путин никогда не разговаривает по незащищенным каналам связи.
Но Медведев был настойчив. После совещания он сам связался с Путиным, рассказал ему о случившемся разговоре, а потом дал трубку Кудрину. Вечером того же дня был опубликован приказ об отставке министра финансов.
Однако даже будучи уволенным в прямом эфире, Кудрин, по сути, сохранил все свое прежнее влияние. Он остался ближайшим советником Путина. И даже не выехал из своего кабинета в Министерстве финансов.
С началом декабрьских митингов Кудрин стал проявлять к ним огромный интерес. Накануне первого митинга на Болотной несколько членов оргкомитета решили с ним посоветоваться и назначили ему встречу в ресторане неподалеку от Минфина. Лидерам протеста хотелось понять, разрешат ли власти митинг, не будет ли провокаций. Официально безработный Кудрин взялся помочь. Пообедав с группой активистов в ресторане в центре Москвы и выслушав их вопросы, Кудрин сказал: «Мне нужно поговорить по закрытой линии». И ушел в сторону Минфина.
Продолжая регулярно общаться с Путиным, Кудрин тем не менее завоевал доверие оппозиционеров. Очевидно, он по просьбе премьера изучал оппозиционеров, а по их просьбе — рассказывал о том, что происходит в голове у Путина. Однажды он пришел на встречу к Алексею Навальному, и тот начал расспрашивать его о том, чего на самом деле хочет Путин. Правда, что он устал? Правда, что он давно уже хочет все бросить, уехать куда-нибудь на юг? Вести праздный образ жизни в стиле беззаботного олигарха, с яхтой, пляжем, виллой у моря и красивыми женщинами? Но Кудрин, по словам Навального, заверил его, что это не так. Путин считает, что без него Россия развалится; он спасает Россию, а вы все ему мешаете, примерно так описал образ мысли Путина бывший министр.
Двадцать четвертого декабря состоялся самый большой митинг — на проспект Сахарова пришло больше 100 000 человек. «Это был пик политики», — говорит Навальный. Перед митингом все едва не переругались из-за того, кого надо звать, а кого нет, надо ли приглашать националистов или левых. Одни были категорически против того, чтобы выступали националисты, другие — против Ксении Собчак. Но в итоге выступали все желающие. На митинг пришел даже Михаил Прохоров, который старался держаться в стороне от «болотных» протестов. Он не поднялся на сцену, но постоял в толпе. Но самым неожиданным участником митинга был не Прохоров и не дочь наставника Путина Ксения Собчак, а именно Алексей Кудрин — ближайший соратник Путина, его неизменный министр финансов и ближайший экономический советник.
Более того, на проспект Сахарова пришли не только люди с неожиданно проснувшимися политическими амбициями. Туда вышли даже самые осторожные люди в России — крупные бизнесмены и банкиры.
В окружении Путина на «болотные протесты» смотрели совершенно иначе. Во-первых, премьер-министру постоянно приносили распечатки разговоров в окружении Медведева, из которых следовало, что многие сотрудники администрации президента вовсе не огорчены происходящим, а радуются. Во-вторых, нашлось немало свидетельств того, что люди, получавшие или даже продолжающие получать немалое финансирование по линии Суркова, активно участвовали в протестах. За примерами далеко ходить не надо — телетрансляцию митингов осуществляло за свой (то есть бюджетный) счет государственное информагентство «РИА Новости» (два года спустя оно будет расформировано).
Вячеслав Володин, бывший протеже Суркова, а теперь его прямой конкурент, наглядно обрисовал премьер-министру открывающуюся картину. Получалось, что, уступив свое место Путину, Медведев вовсе не смирился, а попытался с помощью Суркова расшатать ситуацию и сорвать президентские выборы; бывший борец с «цветными революциями» Владислав Сурков переквалифицировался в творца «цветной революции» — в интересах своего нового патрона Дмитрия Медведева.
Эта версия казалась Путину весьма убедительной. 27 декабря он произвел очередной кадровый переворот: Владислав Сурков был уволен из администрации президента и переведен в правительство вице-премьером, курирующим инновации и новые технологии. А на его место заместителя главы кремлевской администрации, то есть главного идеолога страны, назначался Вячеслав Володин. Впрочем, в окружении Суркова сейчас говорят, что ему самому это не казалось наказанием — он якобы устал от работы главного кремлевского злодея и хотел сосредоточиться на чем-то позитивном. Например, войти в историю как главный инноватор страны.
Еще одним символом окончания медведевской эпохи стало возвращение на ключевую должность его некогда поверженного соперника — Сергея Иванова. Он стал главой администрации президента. Впрочем, его кандидатуру якобы предложил сам Медведев — потому что с Ивановым у него сохранились хоть какие-то отношения. Все остальные варианты (Сечин или Володин) были бы для него еще хуже.
Уже к следующему митингу оппозиции — 4 февраля и вновь на Болотной площади — Володин подготовится. Он соберет на Поклонной горе антимитинг, так называемый путинг. Около 100 000 сотрудников бюджетных организаций будут стоять под лозунгами «Нет «оранжевой революции», «Нам есть что терять» и «Кто, если не Путин?». Путина такой расклад устроит.
Другим символом володинской борьбы против либеральных протестов станет начальник цеха «Уралвагонзавода» по имени Игорь Холманских. 15 декабря, вскоре после первого митинга на Болотной площади, Путин проводил традиционную ежегодную «прямую линию» с гражданами — около четырех часов ответов на вопросы избирателей в прямом эфире. Вопросов, конечно, заранее заготовленных и отрепетированных. Наибольший успех имел такой креатив Володина: «рабочий» из Нижнего Тагила, стоя в ряду товарищей, сказал Путину, что он и его коллектив «дорожат стабильностью и не хотят возврата назад». Вопроса он не задал, но сообщил: «Если наша милиция, или, как сейчас она называется, полиция, не умеет работать, не может справиться (с митингами), то мы с мужиками готовы сами выйти и отстоять свою стабильность, но, разумеется, в рамках закона».
«Подъезжайте, — ответил Путин и после небольшой паузы добавил, — но не сейчас и не по этому поводу». Через несколько месяцев он назначил этого человека, начальника сборочного цеха «Уралвагонзавода» Игоря Холманских, своим полномочным представителем в Уральском федеральном округе. Это назначение было крайне символичным. С тех пор Путин больше не будет заигрывать с либеральной интеллигенцией. «Креативный класс», как называл Владислав Сурков участников протестов на Болотной, с тех пор проклят — он изменил Путину. Более того, по мнению Путина, он предпочел ему Медведева.
С этих пор никаких попыток понравиться интеллигенции, продолжить говорить на одном с ней языке Путин больше не будет предпринимать. Он решил, что средний класс его предал: те люди, которым он дал стабильность, достаток, возможность путешествовать, брать кредиты, потреблять в свое удовольствие, не оценили всего этого. Они не удовлетворились тем, что нулевые, по сути, стали самым благополучным десятилетием за всю историю России. Средний класс — в сурковской парадигме опора путинского режима — не оправдал надежд Путина. И средний класс, и Сурков совсем скоро поплатятся за неверность.