Отец тру-крайма: как Трумен Капоте предугадал главные тренды в литературе XXI века
«Я всегда знал, что хочу быть писателем и что хочу быть богатым и знаменитым», — писал Трумен Капоте. У него получилось. Говорили, что из всех литераторов прошлого века в Америке на улице в лицо узнавали только двоих — его и Эрнеста Хемингуэя. Но путь к успеху Капоте пришлось искать в одиночку — надолго брошенный в детстве и так никогда и непонятый матерью он признавался: «У меня было очень тяжелое детство… Полное отсутствие любви».
Когда Трумену было всего четыре года, родители развелись, и мать на семь лет отправила мальчика к родне в Монровилль (штат Алабама). Невысокого, кукольно симпатичного Капоте дразнили и не принимали в школе, он с головой ушел в чтение и уже тогда выработал привычку писать не меньше трех часов в день.
В Монровилле Капоте подружился с Харпер Ли, которая позже вывела его в своем культовом романе «Убить пересмешника»: «Дилл был какой-то чудной… он был годом старше меня, но гораздо ниже ростом. Он стал рассказывать нам про Дракулу, и голубые глаза его то светлели, то темнели, вдруг он принимался хохотать во все горло…».
«Другие голоса, другие комнаты» (1948)
Новатором и экспериментатором в литературе Трумен Капоте стал сразу. Писательская известность пришла к нему в 19 лет после рассказа «Мириам» об одинокой пожилой женщине и десятилетней девочке-двойнике, которая буквально врывается в ее жизнь. Опубликованный в популярном женском журнале Mademoiselle, он принес Капоте признание, престижную премию О. Генри за лучший дебютный рассказ (то, как точно девятнадцатилетний парень сумел передать внутренний мир пожилой вдовы, изумляет до сих пор) и приглашение в писательскую резиденцию Яддо.
Там Капоте начал работу над первым романом «Другие голоса, другие комнаты», который литературоведы XX века причисляли к так называемой «южной готике», подразумевая сочетание мрачной иронии, тревожности и мистики. Роман Капоте действительно атмосферный: герои обитают в полуразрушенных особняках, на грани между явью и тревожной фантазией. Но писательская смелость Капоте в том, что в этих комнатах звучат голоса его собственных демонов. Главный герой Джоэл — одинокий подросток-южанин, как и сам Трумен, переживает утрату матери (в романе она не бросила сына на родственников, а умерла) и постепенно примиряется с собственной гомосексуальностью, принимая себя настоящего («международное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено).
Сегодня «Другие голоса, другие комнаты» однозначно назвали бы автофикшеном, и это действительно блестящий образец мужской автофикциональной прозы, принятой и востребованной задолго до цикла Карла Уве Кнаусгора «Моя борьба» или «Шагги Бейн» Дугласа Стюарта. Вероятно, пронзительности тексту придал начавшийся в Яддо роман Капоте с литературоведом, интеллектуалом и опытным редактором Ньютоном Арвином, который был на 25 лет старше («международное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено).
Переживаемое в жизни накладывалось на рефлексию героя. Позже Капоте напишет, что роман был «попыткой изгнать бесов, бессознательной, интуитивной попыткой, ибо я не сознавал, что роман — за исключением нескольких происшествий и описаний — в сколько-нибудь существенной степени автобиографичен; перечитывая его теперь, я нахожу подобный самообман непростительным».
Как бы то ни было, «Другие голоса, другие комнаты» дебютировали на девятом месте в списке бестселлеров New York Times, продержались там несколько недель и сразу обеспечили Капоте место в литературном каноне. Читатели со всей страны присылали ему письма, а фотографию с обложки — молодого утонченного писателя с искушенным взглядом Дориана Грея — обсуждали во всех модных салонах. Капоте принимали в Лондоне и Париже, а в The New York Times Book Review даже появилась рубрика «Уголок Капоте», где каждую неделю сообщались новости о молодом писателе. Если же ничего не происходило, писали: «Капоте: ничего нового на этой неделе».
Про снимок с обложки «Других голосов» авторства Гарольда Холма, где 23-летний Капоте пристально смотрит в камеру, Los Angeles Times написала, что молодой писатель «мечтательно созерцает некое злодейство, совершаемое против традиционной морали». Жизнь показала, что он действительно был возмутителем спокойствия, enfant terrible от литературы, разом инфлюенсером и обличителем светского общества.
«Хладнокровное убийство» (1966)
Написать книгу о вызывающем убийстве семьи Клаттеров в ноябре 1959 года 35-летний Трумен Капоте решил, как только прочел в газете заметку о том, как два бандита вырезали спящую семью. Он захотел поехать в Канзас, чтобы разобраться в случившемся, и позвал с собой подругу детства Харпер Ли. За год до этого Капоте выпустил сборник, состоявший из повести и трех рассказов. Повесть носила название «Завтрак у Тиффани» и легла в основу одноименного фильма 1962 года с Одри Хэпберн в главной роли.
В истории семьи Клаттеров, совсем другом сюжете, Капоте интересовало не просто журналистское расследование, а исследование сознания: он хотел выяснить, что двигало преступниками и как изменилось общество после того, как в тихом городке жестоко, бессмысленно и при этом так легко убили целую семью. Харпер Ли поехала с ним и помогала с материалом: они вместе интервьюировали соседей убитых, преступников, следователей. Причем Капоте настаивал, чтобы они просто запоминали все детали, считая, что сам вид блокнота и уж тем более диктофона мешает откровенности.
На «Хладнокровное убийство» у Капоте ушло шесть лет — он работал над книгой до полного завершения судебного дела. Хотя убийц довольно быстро нашли и приговорили к смертной казни, их повесили только 14 апреля 1965 года, после рассмотрения всех апелляций.
Один из обвиняемых прислал писателю заметку из медицинской энциклопедии с описанием повешения и просил Капоте прийти на казнь. Тот согласился: «Это был страшный опыт, и я никогда не забуду его…» Некоторые критики потом упрекали Капоте в том, что для завершения сюжета ему нужна была казнь, и он ничего не сделал, чтобы спасти осужденных.
По сути Трумен Капоте занимался тем, что сейчас называется тру-краймом, но если смотреть шире, то этим документальным романом на реальных событиях он ввел в литературу нон-фикшен в целом, которого как жанра тогда не существовало. В одном из интервью он сам назвал «Хладнокровное убийство» non-fiction novel, подразумевая описание реальных событий с помощью приемов прозы, — «как роман, но с точностью в малейших деталях» (позже писатель и эссеист Том Вулф перескажет идеи Капоте своими словами и представит как манифест новой журналистики).
«Хладнокровное убийство» было опубликовано в The New Yorker в четырех частях и имело оглушительный успех: журнал буквально рвали из рук, его просто невозможно было купить, особенно в Канзасе. Капоте стал экспертом по уголовным делам. Он выступал против смертной казни («узаконенного садизма») и требовал тюремных реформ, хотя и соглашался, что «есть люди, которым убить так же легко, как подписать фальшивый чек — они получают от этого такое же удовольствие, как я, закончив роман».
Когда в 1966 году «Хладнокровное убийство» с посвящением Харпер Ли вышло в Random House, Трумен Капоте тут же продал права на экранизацию (всего у романа три киноверсии) и заработал около $6 млн.
«Услышанные молитвы» (1966-1980)
На заработок от нашумевшего романа он купил специальный прицеп для своего Jaguar, чтобы возить собаку и кошку, снял номер на 22-м этаже самого шикарного отеля в Нью-Йорке, обставил его антиквариатом и закатил знаменитый черно-белый бал-маскарад в честь владелицы The Washington Post Кейт Грэхем, самой могущественной на тот момент женщины Америки. Это был расцвет влияния Капоте как писателя и светской фигуры.
На бал Капоте пригласил 500 человек, которых в тот момент называл своими друзьями. Среди них весь цвет политического и светского Нью-Йорка: первая леди США Клаудиа Джонсон, отрекшийся от престола британский монарх Эдуард VIII с Уоллис Симпсон, дочери трех президентов (действующего Джонсона, а также Трумена и Рузвельта), мать Джона Кеннеди, Виндзоры, Рокфеллеры, Ротшильды, известные писатели, певцы и актеры, в том числе Фрэнк Синатра и Миа Фэрроу.
Энди Уорхол вспоминал: «Когда мы прибыли в «Плазу», я совсем разнервничался, по-моему, там была самая густая концентрация знаменитостей в мировой истории». Уорхол сказал спутнику: «Никто здесь только мы», — и тот согласился, а ведь в 1966 году Уорхол уже был в расцвете славы.
Среди гостей черно-белого маскарада были все «лебедушки» (swans) Капоте — именно так он называл самых близких подруг из числа состоятельнейших жен и наследниц Нью-Йорка. Дружба с успешным писателем, обаятельным интеллектуалом, безопасным с точки зрения мужей Капоте была в моде у светских красавиц. Он был их любимым шутом, обожаемым трикстером и главным поверенным в сердечных делах. Мужья лебедушек приглашали писателя на виллы и яхты, оплачивали его путешествия, а он выслушивал их жалобы и тайны и давал советы.
В лебединой стае Трумена Капоте были жена основателя CBS Бейб Пейли, жена президента компании Fiat, жена представителя династии Guinness, светская львица Слим Кит и даже Ли Радзивилл, младшая сестра Жаклин Кеннеди (он дружил и с Джеки, пока не начал сплетничать о братьях Кеннеди).
Трумен Капоте еще в юности понял, что дружить с богатыми девочками — выигрышная стратегия. Когда его мать Лилли, сменив имя на Нину, переехала в Нью-Йорк и второй раз вышла замуж, отчим Джозеф Капоте усыновил Трумена и определил учиться в престижный Тринити-колледж, где умного, любившего вычурно одеваться мальчика с юга приняли как раз девочки.
С матерью взаимопонимания так и не случилось — Нина раздражалась из-за гомосексуальных наклонностей подростка, водила его к психиатрам, даже отправила в военное училище, где над ним так издевались, что пришлось вернуть парня обратно («международное движение ЛГБТ» признано в России экстремистским и запрещено). А вот девочки ценили компанию интеллектуала Трумена, с которым чувствовали себя в безопасности. Когда в 1942-м семья Капоте поселилась в фешенебельном районе Нью-Йорка, Верхнем Ист-Сайде, Трумен стал осознанно дружить только с наследницами из богатых семей, и это открыло ему многие двери.
Но в 1967 году, когда Random House заключил с Капоте договор на новый роман, писатель решил поступиться благосклонностью лебедушек ради литературной славы. Он начал готовить книгу-сенсацию. «Услышанные молитвы» — это roman a clef (роман с ключом), то есть светский роман, в котором за историческими персонажами угадываются реальные люди. «Я сделаю для Америки то, что сделал Пруст для Франции, — писал Капоте. — Моя книга как пистолет: есть рукоятка, спусковой крючок, ствол и, наконец, пуля. Когда эта пуля будет выпущена из пистолета, она вылетит с такой скоростью и силой, каких вы никогда не видели — бац!».
Когда в 1975 году в журнале Esquire вышла глава La Cote Basque, 1965, в которой писатель-рассказчик П. Б. Джонс сплетничает с герцогиней Виндзорской о тайнах высшего света в модном ресторане, случился настоящий взрыв. Одна из лебедушек, Энн Вудворд, приняла цианид и покончила с собой, другие навсегда отказали ему от дома. Журнал New York вышел с карикатурой на обложке «Капоте кусает руки, которые его кормят», где писатель в виде пуделя кусает руку светской дамы.
Роман «Услышанные молитвы» так и не был закончен, но даже тех глав, которые вышли, было достаточно для огромного скандала и самоуничтожения самого Капоте: репутацию после этого текста он так и не восстановил. Однако свою задачу — написать беспощадный роман с ключом и запечатлеть в нем подлинное время и подлинные эмоции — безусловно выполнил.
Спустя менее чем 10 лет после публикации главы в журнале Esquire, 25 августа 1984 года, Трумен Капоте скончался в доме своей подруги Джоан Карсон (да, от него, несмотря на роман, отвернулись не все лебедушки). Он был и остается талантливым и точным прозаиком, который стремился по-новому соединить художественную выразительность и правду жизни, предвосхищая и формируя литературные тренды нового века.