Вклад коллекционный: как за 30 лет получить собрание музейного уровня
Сергей Александров начал собирать искусство в 1990-е годы, когда занимался бизнесом в финансовой сфере. На искусство шестидесятников выбор пал почти случайно. По словам самого коллекционера, решающим стал круг его общения. В середине 1990-х на одной из арт-ярмарок он познакомился с галеристкой Галиной Данелия. У Данелии он приобрел свои первые работы, включая произведения Анатолия Зверева и Владимира Немухина. После этого Александров начал интересоваться нонконформизмом самостоятельно. Сейчас его коллекция включает в себя порядка 4000 работ, костяк которых составляет неофициальное советское искусство.
В экспозицию «Единицы времени» вошло порядка 350 работ: произведения шестидесятников дополнены работами более молодых авторов, которые уже считаются классиками современного российского искусства, — Олега Кулика, Павла Пепперштейна, Ольги Чернышевой. В коридоре между залами выставки показывается видеофильм о Владимире Яковлеве, снятый в 2011 году, а также собраны фотографии представленных на выставке художников-шестидесятников. Экспозицию дополняет фарфор их же авторства.
Илья Кабаков, «Они глядят вниз», 1999 год
«Я всегда покупал то, что нравится. Первые приобретения часто были спонтанными. Сегодня эти работы не так-то просто продать, но я об этом не жалею, — рассказывает Сергей Александров. — Коллекционеры делятся на два типа: одни все хранят дома, вторые ищут другие пути. Например, у знаменитого коллекционера Михаила Алшибая дома проложены настоящие «тропинки», по которым через скопления работ можно проникнуть в другие комнаты. У меня другой подход, на который во многом повлияла моя жена, настоявшая на том, что квартира — это в первую очередь жилое пространство. При этом развеску мы частично меняем примерно раз в полгода, когда что-то надоедает.
Многих художников-шестидесятников я застал, когда они еще были живы. У них я мог покупать напрямую. С некоторыми из них я дружил, например с Владимиром Немухиным и Вячеславом Колейчуком. Одна из работ Колейчука на выставке — это самонапряженная конструкция «Стоящая нить», созданная из проволоки и металлических элементов, которые держатся на весу благодаря тонкой балансировке. Как мне рассказывал сам художник, в 1990-е немцы предлагали ему делать бизнес: он должен был предоставить им чертежи, а производством и продажей они занимались бы сами. Но в итоге бизнес не удался — без личного участия автора ничего не получалось. Нить не стояла, а падала».
Оскар Рабин, «Кленовый лист», 1974 год
Экспозиция разбита на 12 залов, в каждом из которых есть главный автор — художник-шестидесятник, произведения которого объединены с творчеством предшественников, современников и более молодых художников. Например, зал, который условно можно назвать «археологическим», формируется вокруг произведений Дмитрия Краснопевцева: минималистичного полотна с изображением трилистника и серии графики. Неожиданно с ними рифмуется картина Оскара Рабина, на которой нет привычных для творчества художника изображений бараков или газетных вырезок, — это пейзаж с кленовым листом. В Праге в 2018 году проходила выставка Russia. Timeless («Россия вне времени»), экспозицию которой открывала именно эта работа.
Николай Ватагин, Владимир Яковлев, Владимир Немухин, Анатолий Зверев
«Анатолий Зверев, Владимир Яковлев, Дмитрий Краснопевцев — одни из самых подделываемых художников-нонконформистов. Счет идет на тысячи произведений. Это наследие 1990-х, когда на волне перестройки появился интерес к неофициальному искусству, — объясняет Сергей Александров. — Тогда рынок был во многом эмоциональным и неструктурированным — сделки проходили за наличные, покупатели не всегда требовали документы и так далее. Тогда же появились красивые легенды о многих нонконформистах, которые всплывают до сих пор, хотя и являются очевидной неправдой. С моей точки зрения, работы Зверева или Яковлева не нуждаются в подкреплении какими-то скандальными подробностями из их жизни».
Анатолий Зверев, «Портрет Николая Вечтомова», 1986 год
«Мне кажется, для зрителя интереснее именно те собрания, в которых отражается личность коллекционера. В них могут быть какие-то пробелы в плане имен, но зато есть свое лицо, — рассказывает Сергей Александров. — В моей коллекции шестидесятников есть не все имена, зато какие-то другие, наоборот, представлены очень полно и настоящими шедеврами. Например, у меня в коллекции примерно 500 работ Зверева, на выставке мы хотели подчеркнуть его неистовый подход к живописи: он был готов рисовать практически на любой поверхности, будь то холст, блокнотные листы с зарисовками с выступления Марселя Марсо, доска для игры в шашки или обложка книги, — основываясь на этом, мы и выполнили отбор. Есть и работа, которая обгорела по краям во время пожара на даче коллекционера Георгия Костаки».
Лидия Мастеркова, «Композиция», 1964 год
«Живописные работы Владимира Вейсберга или Дмитрия Краснопевцева сейчас стоят около $50 000. При отсутствии проблем с бюджетом вы легко купите их работы. Зверев или Яковлев могли написать за день несколько десятков работ, поэтому при желании их можно легко найти. А есть художники, работы которых вам не продадут ни за какие деньги, — рассказывает Сергей Александров. — Например, Римма Заневская. Она входила в группу «Движение». Заневская умерла три года назад, фотографий ее вообще не было, так как с 1970 года она жила затворницей и писала иконы. Работ 1960-х годов дошло очень немного. За последние несколько лет, в том числе благодаря моим усилиям, Заневская стала одним из самых востребованных на рынке художников. Сегодня все ее работы разошлись по нескольким крупным коллекциям, в том числе музейным.
На выставке серия графических работ Заневской представлена в так называемом «женском зале», который стал своего рода данью времени. В нем также есть несколько работ художницы Варвары Бубновой, которая начинала вместе с русскими авангардистами, а в 1920-е годы уплыла на пароходе в Японию, где осталась на 30 лет. Ее племянница — Йоко Оно.
Но главной героиней зала стала Лидия Мастеркова. Мы показываем ее геометрическую абстракцию, написанную на фанерной доске, которая в квартире, где художница жила вместе с Владимиром Немухиным, служила дверцей шкафа. Современной «рифмой» к шестидесятницам выбраны работы Анны Желудь, которая, помимо своих объектов, представлена ранними живописными работами, которые очень близки эстетике нонконформизма, особенно ее портрет спящей матери».
Дмитрий Краснопевцев, «Каменные плиты и трилистник», 1961 год
«Среди работ, что мне особенно дороги на выставке, — «Каменные плиты и трилистник» Дмитрия Краснопевцева из собрания коллекционера Игоря Сановича, а также два произведения Владимира Пятницкого из собрания Ольги Тананаевой, — говорит Александров. — Именно благодаря знакомству с такими людьми моя собственная коллекция получилась настолько разнообразной. Я окончил химический факультет МГУ, а моя преподавательница Ольга Ивановна Тананаева, у которой я защищал диплом, училась в 1955 году на одном курсе с будущим художником Владимиром Пятницким. Когда я бывал у нее дома еще студентом, рассматривал работы Пятницкого на стенах. Позже, когда я уже начал собирать, лучшие работы художника я купил именно у нее. Я их показываю на этой выставке».
Игорь Вулох, «Пейзаж», 1969 год (слева); Юрий Злотников «Композиция», 1971 год
«У многих художников, представленных на выставке, очень непростая судьба: одних лечили от сумасшествия, другие сидели в тюрьме. Из нескольких работ Бориса Свешникова самая ценная — его лагерный рисунок 1948 года, — объясняет Сергей Александров. — Очень пронзительным полотном «Мать у окна в ожидании сына» представлено творчество Марлена Шпиндлера, который много лет провел в ссылках и лагерях. Владимир Яковлев, без всяких сомнений, одна из самых крупных, мощных фигур времени. В зале музея контекст для его показа задан в первую очередь Игорем Вулохом и Тимуром Новиковым. Его темы — слепота и духовидение, тьма и свет, религиозный поиск и бесконечный горизонт. Возможно, это одно из самых лирических пространств выставки. Немалую роль тут играет и присутствие поэта Геннадия Айги, его самого известного портрета кисти Яковлева.
В 2017 году на выставке послевоенного европейского искусства в Пушкинском музее он висел рядом с портретом кисти Люсьена Фрейда. Лист из серии «Сигнальные системы» Юрия Злотникова отлично рифмуется с портретом работы Яковлева, а рядом висит абстракция Игоря Вулоха, с репродукции которой начинается рассказ о его цикле «Белое на белом» в каталоге-резоне художника».
Николай Вечтомов, «Синие монументы», 1963 год
«Сейчас я в принципе покупаю немного, но если покупаю, то использую любые возможности — общаюсь с наследниками и слежу за аукционами, — рассказывает Сергей Александров. — Если говорить о мировых торгах, то в них обычно участвуют очень обеспеченные коллекционеры, которые к тому же еще и конкурируют друг с другом, в результате чего цены получаются завышенными. В то время как на российских онлайн-торгах ARTinvestment.RU или ArtSale.info можно найти интересные вещи за вполне нормальные деньги. У Vladey есть формат «Всё по 100»: часто это довольно неровные торги, но и на них встречаются настоящие жемчужины. На выставке есть работа Олега Кулика, которую я как раз купил на таких торгах «Всё по 100». А проект, частью которого она является, в свое время участвовал в выставке в лондонской галереи Тейт.
Оттого что Christie’s и Sotheby’s сейчас не проводят русские торги, на отечественном рынке почти ничего не изменилось. Работы, которые появлялись на этих аукционах, так или иначе все равно находят путь на российский рынок. Рекорды, которыми так гордятся аукционы, на средние рыночные цены влияния почти не оказывают. Например, в пиковом 2008 году произведения Немухина могли продаваться на мировых торгах за сотни тысяч долларов, но вскоре цены выровнялись, вернувшись к привычным $20 000—25 000 за работу».