Совы во льдах: как американский ученый спасал рыбного филина на Дальнем Востоке
Калифорния на Дальнем Востоке
Мы с Сурмачом приехали в аэропорт Владивостока встретить моего научного руководителя, доктора Роки Гутьерреса, который прилетал в Приморье вместе со своей женой Кейти, чтобы помочь нам с полевыми работами на Амгу. Пока мы ждали их у таможенного контроля, Сурмач высказал сомнения по поводу составленного мной маршрута поездки. Нам предстоял путь в 1000 километров на север от Владивостока, к бассейнам рек Амгу и Максимовка, где мы с Сергеем собирались довести до конца исследования особенностей растительного покрова и водоемов в местах обитания филинов. Сурмач никогда раньше не видел Роки, но опыт общения с иностранцами подсказывал ему, что в большинстве своем они рохли и неженки, не способные терпеть неудобства вроде роя мошкары, отхожего места под кустом и уж тем более сочетания мошкары с отхожим местом под кустом, а ведь именно это ждало их на севере Тернейского района. Я заверил Сурмача, что Роки испытывает извращенное удовольствие от разного рода страданий и предпочитает не обращать внимания на всяческие неудобства. Но окончательно его сомнения улетучились только при встрече, когда загрубевшие ладони Роки и спортивное телосложение Кейти убедили Сурмача в том, что эти люди вполне приспособлены к простой жизни в походных условиях. В свои шестьдесят с небольшим Роки чем-то напоминал полярную сову: коренастый, с большими глазами под шваброй седых бровей. Худощавая, спокойная, аккуратная Кейти была примерно одних лет с мужем.
Сергей как раз приехал во Владивосток за запчастями для внедорожника, и мы отправились на север, в Амгу, вместе с ним. Весенние паводки разрушили с десяток мостов между Амгу и Тернеем, оставили промоины на дорогах и на целый месяц отрезали жителей Амгу от остального мира. Конечно, кое-что из продовольствия доставляли вертолетом и по морю, но по большей части невозмутимые жители поселка неплохо справлялись сами: добывали зверя на охоте и гнали самогон, пока поставки продуктов не восстановились. Дорогу до Амгу построили только в середине 1990-х годов, поэтому местное население все еще помнило, как здесь жили до ее появления.
Наш путь пролегал по залатанной трассе, через новые бревенчатые мосты. Недавний косметический ремонт обнажил острые углы щебня, и мы дважды видели на обочине машины, а в них сидели и курили недовольные пассажиры, пока водитель менял колесо, пока и у нас не пробило шину. Сергей и Роки заклеивали дыру, я стоял рядом, лузгал семечки и смотрел на них, щурясь от яркого солнца. Мы уже садились в машину, когда Роки заметил темную точку в небе; направив на нее свои бинокли, мы разглядели гор- ного хохлатого орла, который плавно парил в теплом воздухе. Этот хищник отличается внушительными размерами и многочисленными полосками на хвосте. О распространении вида на территории Приморского края почти ничего не известно, но их достаточно много в бассейнах рек Кема и Максимовка — в 2006 году мы с Сергеем искали там рыбных филинов и часто натыкались на перья этих орлов или останки их добычи.
До Амгу мы добрались поздно вечером и сразу отправились к Вове Волкову, чей отец однажды чуть не погиб в открытом море. Вова и его жена Алла радушно встретили нас и разместили Роки и Кейти в одной из комнат своего дома. Наутро нас ждало типичное для их семьи угощение, о котором Роки до сих пор восторженно вспоминает как об одном из лучших завтраков в своей жизни. Огромную чашу с лососевой икрой окружали масло, колбаса, помидоры, свежий хлеб и жареная рыба, на сервировочной тарелке дымились приготовленные на пару фаланги камчатского краба, а рядом стояло внушительных размеров блюдо с кубиками вяленого мяса лося. Все это в изобилии водилось в лесах, реках и морях неподалеку от Амгу, но для нас, людей приезжих, это были настоящие деликатесы.
После завтрака Роки со смущенным видом отвел меня в сторонку.
— Это правда,что вашего друга зовут Вульва?—спросил он в полный голос, полагая при этом, что его никто не слышит.
Проблемы со слухом начались у него со времен армейской службы, и он не всегда мог различить лингвистические нюансы и приемлемую громкость.
— Нет, Роки. Его зовут Вова.
Он вздохнул с облегчением.
Прежде чем переехать на Средний Запад, в Миннесоту, Роки и Кейти много лет прожили на севере Калифорнии, и теперь, путешествуя по Приморью, они то и дело отмечали сходство этих мест со своей далекой родиной. Что примечательно, у жителей Приморского края также бытовал миф, что Владивосток — это Сан-Франциско Дальнего Востока, учитывая, что оба города стоят на холмистых берегах заливов в северной части Тихого океана; и любознательные русские меня не раз спрашивали, действительно ли они похожи. Обычно я лукавил и говорил, что никогда не был в Сан-Франциско, заменяя правдивость деликатностью. Владивосток, многонациональное детище царской России, за годы советской власти отнюдь не похорошел. Он получил статус закрытой военно-морской базы Тихоокеанского флота, и иностранцам запретили приезжать в город, который когда-то славился своим международным характером. Любая память о царских временах подавлялась, порой нарочито грубо: например, в православное воскресенье 1935 года власти снесли великолепный православный храм. Когда в середине 1990-х годов я впервые приехал во Владивосток, от былой белизны фасадов уже ничего не осталось, они осыпались и требовали ремонта, повсюду на улицах зияли открытые люки, крышки которых растащили на металлолом, а в кустах у вокзала лежал труп. К счастью, с тех пор произошли перемены к лучшему. Здания отреставрировали, а многие из прекрасных памятников царской эпохи отстроили заново. Бульвары, рестораны и музеи заметно украсили город.
Погостив у Волковых, мы отправились к рекам Амгу и Максимовка, чтобы обследовать растительный покров на пяти расположенных там участках рыбных филинов; все это время мы жили в палатках. Роки и Кейти, не жалея сил, занимались сбором данных о растениях, а мы с Сергеем по очереди надевали водолазный костюм и считали рыб. Сергей брал с собой в воду острогу на тот случай, если ему вдруг встретится достаточно крупный экземпляр лосося, и огорчался, что с добычей не везет. Как-то раз, вынырнув из воды, я увидел на берегу, всего в нескольких метрах от себя, косулю, которая уставилась на меня в полном недоумении. Гладкий черный костюм, объемная маска и синяя дыхательная трубка — ни с чем подобным она еще не сталкивалась. Наконец, признав во мне человека, она помчалась в лес.
Мы провели несколько дней на реке Щербатовке. Мост через Амгу опять смыло в море, поэтому мы перебрались на другой берег по мелководью, чтобы заночевать в Вовиной сторожке, знакомой нам по экспедиции 2006 года. Избушка пряталась в высокой траве. Я нашел под свесом крыши серп и выкосил перед домом широкую лужайку: не хотелось бы насобирать на себя уйму клещей, да и нам с Сергеем требовалось место для палаток. Мы решили спать под открытым небом, а Роки и Кейти предложили занять топчаны в сторожке. На ужин у нас была уха — рыбный суп из картофеля, лука, укропа и форели, которую днем поймал Сергей, — в сопровождении умеренной порции водки и хорошей беседы.
На следующий день мы обследовали растительный покров и состояние реки на участке жившей здесь пары и поехали к верховьям Щербатовки по новой лесовозной дороге в надежде, что найдем там другие территории рыбных филинов. Дорога была хорошей и, к удивлению Сергея, шла мимо второй Вовиной сторожки, которую мы остановились осмотреть. Когда мы приезжали сюда в 2006 году, дорога заканчивалась километрах в пяти от домика, и его аскетичное убранство объяснялось именно этим: всю имевшуюся здесь мебель Вова притащил на себе. Обстановка здесь состояла из деревянных нар, прибитых низко над грязным полом, колоды вместо стула и маленькой железной печки — по сравнению с этим нижняя сторожка казалась чуть ли не курортом. Дневной свет пробивался в узкое, как щель, оконце, освещая царивший внутри хаос. Я подумал: стоит просто заглянуть туда — и подхватишь какой-нибудь хантавирус, и, конечно, Роки и Кейти отказались там ночевать. Поэтому мы нашли неподалеку, ближе к Щербатовке, полянку и разбили на ней лагерь.
Поставив палатки, мы пошли осмотреться. Сначала наткнулись на давнишние следы бурого медведя на грунтовой дороге, а потом увидели трехпалого дятла, который старательно стучал клювом по стволу пихты, выискивая там насекомых. Окружающий лес сильно отличался от привычных мне прибрежных чащ с их разнообразной растительностью, а из деревьев здесь в основном встречались пихты и ели. На устланных одеялом мха склонах раскинулись нехоженые хвойные дебри, поросшие бородатым лишайником. Все вокруг было мягким и душистым. В тиши таких лесов обитает пугливая кабарга, причудливое животное, которое питается лишайником. Этот маленький зверек с большими ушами весит немногим больше таксы и кажется постоянно наклонившимся вперед из-за непропорционально длинных задних ног. У самцов кабарги нет рогов, только длинные изогнутые клыки, выступающие из-под верхней губы. Некоторая несуразность внешности делает их похожими на плод чьей-то изощренной фантазии, на северо-восточную версию кроленя, и каждый раз при встрече с ними мне на ум приходит образ кенгуру-вампира.
Когда мы возвращались в лагерь, Роки обнаружил на песчаном берегу реки еле заметные, но вполне узнаваемые следы — за всю поездку ему так и не удалось посмотреть на рыбных филинов вблизи. Я обратил внимание, что вокруг мало подходящих для гнезд деревьев: насколько я мог судить, жившие на Щербатовке филины лишь временами наведывались к окраинам своей территории, чаще всего осенью, когда нерестилась форель. Вечером Сергей и Роки решили скоротать время перед сном, по очереди имитируя крики длиннохвостой неясыти, а заодно испробовать принадлежащий Сергею манок на благородного оленя. Русские охотники мастерят такие приспособления, сворачивая рожок из длинных кусков бересты, для привлечения самцов благородного оленя. Безмолвие долины огласил будоражащий звук, напоминающий мощный, сверхъестественный рев обуреваемого гормонами самца во время осеннего гона.
Сергей проникся к Роки дружескими чувствами и высоко оценил его охотничью этику и глубокое презрение к пустословию. Кроме общего научного интереса и любви к охоте, Сергея с Роки роднили воспоминания об армей- ской службе.
— Я провел некоторое время в Японии, откуда следил за радиопереговорами русских военных, — ответил Роки на вопрос Сергея о том, служил ли он в армии.
Я переводил его слова.
— Вот это да!—с интересом отозвался Сергей. Оказалось, он нес службу на Камчатке, недалеко от Японии, и в его задачи входило отслеживать радиопереговоры американцев. Коллеги кивнули друг другу и улыбнулись тому, что в годы холодной войны занимались одним и тем же.