«Террорист победил»: как революционеры-радикалы боролись с властью в царской России
Утром 31 марта 1878 года в Петербургском окружном суде открылось заседание по делу Веры Засулич, участницы тайного революционного общества «Земля и воля», которая 24 января совершила покушение на градоначальника Петербурга Федора Трепова. Поводом для нападения стало глубоко возмутившее Засулич решение наказать розгами приговоренного к каторжным работам демонстранта Боголюбова за то, что тот не снял шапку при появлении чиновника.
Приказ о порке Трепов отдал в обход закона о запрете телесных наказаний. Засулич записалась на прием к градоначальнику и, зайдя к нему в кабинет, выстрелила из спрятанного под плащом револьвера. Трепов получил серьезное ранение, а Засулич задержали и обвинили в покушении на убийство. Наказание предусматривало полное лишение имущества и ссылку на каторгу на срок от 15 до 20 лет.
Адвокат обвиняемой Петр Александров сделал акцент на связи между предыдущими санкциями, которые его подзащитной пришлось перенести от властей за годы политического активизма, и ситуацией с Треповым. На фоне невыразительной речи прокурора эмоциональное выступление защитника, говорившего о стрельбе в градоначальника как об акте восстановления справедливости, пробудило в присяжных сочувствие к подсудимой. К тому же обвинительный вердикт стал бы косвенным признанием правоты Трепова, необоснованно применявшего телесные наказания.
После короткого совещания присяжные объявили, что не признают Засулич виновной. Разразился скандал: министр юстиции и другие представители властей критиковали судью за ненадлежащее исполнение обязанностей, адвоката — за манипуляции, присяжных — за поверхностность суждений и легковерность. Приговор пытались оспорить, но Засулич к тому времени вышла на свободу и скрылась.
На стороне революционеров
В покушении на Трепова и последовавшем за ним процессе отразились социальные противоречия, которые захлестнули Российскую империю во второй половине XIX века. Реформы Александра II несли теоретическую возможность социальных преобразований, расширения прав и свобод личности, однако не привели к значительным изменениям в отношениях между государством и населением.
Многие представители интеллектуальной элиты и политические активисты остались недовольны тем, как власть, объявив о преобразованиях, одновременно сделала все, чтобы их последствия остались как можно более незаметными. Идеология народничества, подразумевавшая сближение интеллигенции с народом, также не принесла результатов и не вдохновила крестьян самостоятельно отстаивать свои права.
«Решившись на модернизацию страны, стимулируя развитие гражданского общества, власть стремилась оставить в неизменности политический строй, что вызвало непоследовательность и противоречивость в осуществлении задуманного курса и его центральной составляющей — отмены крепостного права», — отмечает историк и юрист Сергей Майшев.
В начале 1860-х власти без особого труда подавили разрозненные восстания недовольных условиями отмены крепостного права. В результате стремившиеся к социальным реформам представители интеллигенции все чаще действовали самостоятельно, а их акции против власти принимали форму террора. Руководитель Петербургского охранного отделения констатировал: «О том, что вся интеллигенция была на стороне революционеров, едва ли нужно говорить».
Исследователи того периода до сих пор спорят, в чем заключалась основная цель террора, устроенного сторонниками революции: в устранении отдельных представителей власти или в подготовке масштабного бунта с целью изменения государственного строя. Главная идея террористов, как писали в газете «Московские ведомости» в 1904 году после убийства министра внутренних дел Вячеслава фон Плеве, заключалась в том, чтобы «правительство смутилось перед целым рядом убийств и чтобы общество заметило это смущение».
Начало террора
«Прежде всего должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство и, лишив его умных и энергетических деятелей, потрясти его силу», — писал в уставе организации «Народная расправа» ее основатель Сергей Нечаев в 1869 году.
Тремя годами раньше начало террору в Российской империи неточным выстрелом в Александра II положил участник другой революционной организации — Ишутинского кружка — Дмитрий Каракозов. Среди его членов не существовало единого мнения по поводу того, как следует добиваться изменений в России: дискуссиями и пропагандой или открытым террором, поэтому Каракозов действовал самостоятельно. Об идее «уничтожить царя-злодея» он сообщил единомышленникам в меморандуме «Друзьям-рабочим!». Покушение провалилось, несостоявшегося цареубийцу повесили, однако политически мотивированное насилие с тех пор только набирало обороты.
Сторонники Нечаева решили применить идеи лидера на практике в ноябре 1869 года: они избили выступившего против акций протеста студента Ивана Иванова, которого затем застрелил сам основатель «Народной расправы». Преступление раскрыли через несколько недель, и Нечаева и его единомышленников арестовали. С одной стороны, они добились всенародного внимания и продемонстрировали серьезность намерений. С другой — большая часть нейтрально настроенных жителей Российской империи осталась лояльна власти, а террористы в глазах общества предстали убийцами.
Революционеры не планировали отказываться от насилия и переходить к дипломатии, а власти стремились жестко пресекать деятельность любых организаций и движений, продвигавших «мятежные» идеи. В 1877-м прошел «процесс пятидесяти», по итогам которого 47 участников народнической группы «Москвичи» (которые в основном занимались пропагандой и пытались убедить рабочих и крестьян в необходимости низложения действующего строя) приговорили к каторге, ссылке в Сибирь и тюремному заключению.
С 18 октября того же года по 23 января 1878-го в Санкт-Петербурге проходил «процесс ста девяноста трех» над участниками «хождения в народ», которых обвинили в создании организации с целью свержения существующего строя и в революционной пропаганде. В ходе облав задержали более 4 000 человек. Суд приговорил 28 предполагаемых революционеров к каторге, 36 — к ссылке, а еще несколько десятков — к менее строгим формам наказания. Из 90 оправданных 80 человек подверглись административной высылке, то есть запрету проживать на определенных территориях, по поручению Александра II.
Несмотря на строгое преследование революционеров со стороны государства, оправдательный вердикт по делу Засулич и положительная реакция следивших за процессом убедили террористов в том, что их действия способны пробудить народное сочувствие. Конец 1870-х в России ознаменовался новым всплеском политического насилия, происходившего в том числе и на фоне ослабления страны из-за войны против Турции. За один 1878 год противники властей закололи влиятельного жандарма Гейкинга и агента сыскной полиции Никонова, напали на киевского прокурора Котляревского и едва не организовали подрыв царского поезда.
В августе 1878-го выходец из дворян и революционер-народник Сергей Степняк-Кравчинский кинжалом нанес смертельное ранение шефу жандармов Николаю Мезенцову, после чего бежал за границу. Убийство главы Третьего отделения террорист назвал необходимой реакцией на полицейский произвол и на казнь другого революционера-народника Ивана Ковальского.
В начале следующего года покушения продолжились: народовольцы убили губернатора Харьковской губернии Дмитрия Кропоткина и агента Третьего отделения Рейнштейна, пытались застрелить шефа жандармов Александра Дрентельна, а 2 апреля 1879-го — императора. Однако ни один из пяти выстрелов революционера Александра Соловьева не достиг цели (а его самого повесили).
Убийство императора
Среди участников «Земли и воли» — организации, куда входил народник Соловьев, — покушение на императора вызвало разную реакцию. Одни революционеры считали, что столь громкое преступление лишь спровоцирует новые облавы, ожесточит власть и лишит заговорщиков возможности вести пропаганду среди интеллигенции, крестьян и рабочих. Другие возражали, что именно такой радикальный шаг требуется, чтобы наконец «пробудить» народные массы и дестабилизировать власть. «Мы признаем политическое убийство за одно из главных средств борьбы с деспотизмом», — писал революционер и ученый Николай Морозов.
Из-за разногласий в 1879 году «Земля и воля» раскололась на «Народную волю», куда вошли сторонники терроризма как средства политической борьбы, и «Черный передел», к которому присоединились сторонники мирного протеста во главе с Георгием Плехановым. Именно «Народная воля» провозгласила одной из главных целей убийство Александра II.
Террористы пытались убить императора в ноябре 1879-го и феврале 1880-го, но взрывы в царском поезде и Зимнем дворце не привели к желанному результату. В ответ власти развернули беспрецедентную кампанию против революционеров. Полномочия правоохранительных структур расширили, полицейским выделили дополнительное жалование, более двух тысяч человек задержали. Однако подавить террористов так и не удалось, и к 1 марта 1881 года они спланировали очередную попытку цареубийства.
Когда Александр II в карете двинулся по набережной Екатерининского канала в Санкт-Петербурге, в него одну за другой кинули две бомбы. Первый взрыв задел нескольких охранников и прохожих, второй нанес фатальные ранения императору и метнувшему бомбу Игнатию Гриневицкому. «Террорист победил», — написал убийца шефа жандармов Степняк-Кравчинский, когда Александр II скончался.
В первые дни после гибели императора среди участников «Народной воли» успешное нападение на главу государства воспринималось как однозначный триумф. Народовольцы рассчитывали, что это ослабит власть и сведет ее поддержку со стороны низших социальных слоев к минимуму, но покушение привело к прямо противоположным результатам. Крестьяне оплакивали смерть «царя-освободителя». Приверженцы либеральных взглядов, которые еще недавно симпатизировали революционерам, пришли в ужас от их методов. На процессе по делу «первомартовцев» пятерых участников покушения приговорили к казни.
Решающий удар по надеждам радикалов нанесло решение нового императора не принимать проект новой конституции, составленной министром внутренних дел Михаилом Лорис-Меликовым. Страна встала на консервативный путь развития, реформы отменялись, законы становились строже: Александр III считал, что лучший способ обезопасить самого себя и государство заключается в ужесточении контроля за обществом. Неудачная попытка покушения на императора в марте 1887-го привела к пяти смертным приговорам по итогам дела «вторых первомартовцев».
Последнее десятилетие XIX века можно считать периодом относительного затишья: многие революционеры покинули страну, других осудили на продолжительные сроки или казнили. «Народную волю» разгромили, от диалога с движениями, настроенными на достижение социальных преобразований мирными способами, власть отказывалась из страха, что открытость к реформам снова приведет к насилию. Однако реакционерство не обеспечило России стабильность в долгосрочной перспективе и не уберегло от возобновления террора.
Оковы готовы пасть
Очередной виток политических убийств начался 14 февраля 1901 года, когда будущий член партии социалистов-революционеров Петр Карпович в ответ на массовые исключения из университетов и зачисление в армию участников студенческих протестов смертельно ранил министра народного просвещения Боголепова.
В течение 10 лет, последовавших за этим покушением, терроризм в России достиг невиданных масштабов: объявившая себя преемницей «Народной воли» Боевая организация эсеров расправилась с министрами внутренних дел Сипягиным и Плеве, уфимским губернатором Богдановичем и наконец, 4 февраля 1905 года, великим князем Сергеем Александровичем, сыном Александра II.
В начале XX века население уже все чаще сочувствовало не жертвам, а террористам
Среди своих целей новое поколение радикалов выделяло «борьбу с существующим строем посредством устранения тех представителей его, которые будут признаны наиболее преступными и опасными врагами свободы». Устраняя их, Боевая организация «не только совершает акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы, и стремится довести правительство до сознания невозможности сохранить самодержавный строй», — уточнялось в уставе организации.
Историк Ирина Пушкарева отмечает, что в начале XX века население уже все чаще сочувствовало не жертвам, а террористам, хотя после убийства Александра II симпатии народа оставались скорее на стороне власти. «Причины возникновения индивидуального политического террора, равно как и существование в российском обществе начала XX века неоднозначных взглядов на террор и революцию, произрастали из постоянно подпитывавшей их почвы бесправия и беззакония, господствовавших в стране веками, — рассуждает Пушкарева. — На протяжении столетий на этой почве формировались те неотрефлексированные умонастроения, привычки сознания, которые в России дожили до XX века».
Есть данные, согласно которым в общей сложности от террористических актов в России с 1901 по 1911 год пострадали 17 000 человек. Кроме двух министров, погибли 33 губернатора и вице-губернатора, 16 градоначальников, полицмейстеров, прокуроров, их помощников и начальников сыскных отделений, 7 генералов и адмиралов. При этом террористы становились народными героями — например, культовый статус приобрела Мария Спиридонова, которая нанесла смертельное ранение подавившему крестьянские выступления в Тамбовской губернии губернскому советнику Луженовскому. Писатель Дмитрий Мережковский охарактеризовал состояние российского общества в тот период словосочетанием «больная Россия».
Цели революционеров остались практически неизменными с 1870-х: они стремились лишить власть стабильности и фундамента, склонить не к незначительным уступкам, а к реальным переменам. Террористы считали, что, устраняя идеологов и носителей самодержавия в России, приближают формирование нового общества — общества без жестокости.
«Оковы, столь долго угнетавшие Россию, готовы пасть! — предвкушал, узнав о революции 1905 года, убийца министра Боголепова Петр Карпович. — Еще натиск — и прекратятся кровавые оргии российского бюрократизма и расчистится путь к созданию новой России!»
Свои действия террористы оправдывали тем, что их насилие было лишь реакцией на насилие, узаконенное государством. Противники такой точки зрения возражали, что насилие неприемлемо в любом виде и в силу своей аморальности не может рассматриваться как средство политической борьбы.
«Террор — есть только ответ, — утверждала Мария Спиридонова в 1905 году. — Нет ни одного крестьянина, у которого спина не была бы в рубцах. Террор не означает мести. Он не означает ликвидации одного из вешателей. Самый важный элемент в терроре — это протест против угнетения, против деспотизма».
Кровавая развязка
Кроме социалистов, к политическому насилию прибегали анархисты, считавшие своей целью уничтожение любых приверженцев буржуазного строя, и участники правых движений, считавшие уступки властей революционерам признаком упадка Российской империи. В период революции 1905-1907 годов одна из подобных монархических и националистических организаций — Союз русского народа — убила депутатов Государственной думы Михаила Герценштейна и Григория Йоллоса, а также устроила покушение на бывшего председателя Совета министров графа Витте.
Ни захлестнувший страну в первое десятилетие XX века террор, ни революция 1905-1907 годов не «расчистили путь к созданию новой России», как ожидали Карпович и другие радикалы. Волна насилия разделила не только противников и сторонников власти: многие из тех, кто критиковал самодержавие, считали, что альтернативой ему никак не могут считаться терроризм и другие проявления жестокости.
Цели революционеров размылись, многие из них утратили четкое представление о том, ради чего они действуют — и насколько далеко им можно зайти для реализации своего проекта. В 1908 году выяснилось, что один из лидеров Боевой организации эсеров Евно Азеф в действительности тайно сотрудничал с полицией и выполнял функции провокатора. Общества и организации революционеров вязли в междоусобных спорах о природе политической борьбы.
В стране начался разгул преступности, которая часто прикрывалась красивыми лозунгами. «Не столько плохи дела, как плохи люди, — рассуждал эсер Михаил Осоргин в конце 1900-х. — Дошло до того, что трудно отличить революционера от хулигана».
Последним громким террористическим актом в Российской империи до революции 1917 года стало убийство председателя Совета министров Петра Столыпина анархистом и тайным осведомителем охранного отделения Дмитрием Богровым в сентябре 1911 года в оперном театре в Киеве. Преступника повесили, но его подлинные мотивы остались туманными. По одной из версий, Богров действовал как революционер, по другой — выполнял поручение из министерства внутренних дел.
Постоянные известия о двойных агентах, структурный хаос и отсутствие рефлексии над содеянным постепенно отвратили представителей интеллигенции от революционных движений. Новые лидеры часто не придавали значения идеям тех, кто призывал бороться против самодержавия мирными методами и критиковал террор. Государство не предпринимало никаких усилий, чтобы разрешить противоречия между представителями разных социальных слоев и политических полюсов. Назревшее напряжение нашло выход лишь спустя несколько лет, когда очередная революция привела к краху Российской империи.