«Кит» с Бренданом Фрейзером: как режиссер Аронофски находит силу в правде
Расставим фигуры, задействованные в фильме. Вот страдающий тяжелой формой ожирения Чарли (Брендан Фрейзер) — онлайн-преподаватель творческого письма, который никогда не выходит из своей захламленной квартиры. Вот его 17-летняя дочь Элли (Сэди Синк, или Макс из «Очень странных дел»), с которой Чарли хотел бы наладить отношения после долгой разлуки. Вот Лиз (Хонг Чау) — близкая подруга Чарли, которая оказывает ему необходимый уход, но не может побороть его обжорство.
Еще есть случайный сектант-миссионер Томас (Тай Симкинс) и Мэри, бывшая жена Чарли (Саманта Мортон), которые тоже заглянут к нему и сыграют роль в этой истории. За два часа персонажи разыграют дюжину убедительных драматических сцен, а мы (спойлер) так и не покинем затхлую квартиру Чарли, снятую на какую-то особенно зернистую пленку.
Впрочем, стоит упомянуть еще двоих — доставщика пиццы, который участливо спрашивает у Чарли: «Ты в порядке?», а также режиссера Даррена Аронофски, который сделал себе имя на психологических драмах и триллерах: «Реквием по мечте», «Черный лебедь», «Мама!».
Судя по прикидкам букмекеров, будет сенсацией, если Фрейзеру за эту роль не дадут «Оскар». Работа и правда незабываемая (трудно представить, чтобы с ней мог справиться более молодой Джеймс Корден, которого рассматривали на роль). Актер известен прежде всего как комик или персонаж фильма «Мумия» — и «Кит» стал для него важным драматическим перевоплощением. Но Фрейзер не натягивает чрезмерно угрюмую маску — несмотря на тяжелую болезнь и перманентную тоску, у его Чарли есть место улыбке, дружелюбию и парадоксальному оптимизму. Сквозь образ человека в запущенном состоянии проглядывает совсем другая личность — и это делает персонажа более убедительным, чем если бы он весь фильм еле ворочал языком.
Однако работа Фрейзера может сыграть с «Китом» злую шутку — велик шанс, что через пару лет воспоминание о содержании фильма будет абсолютно вытеснено из всеобщей памяти образом бывшего комедианта весом 300 кг. Еще «Кита» могут запомнить как фильм, где «рыжая» из «Странных дел» впервые сыграла драматическую роль. Однако было бы неправильно сводить все к актерским перформансам.
«Кит» — фильм далеко не такой монотонный, каким может показаться поначалу. Это адаптация пьесы, а камерность делает его похожим на спектакль, но «явления» сменяются достаточно часто, поэтому не успевают наскучить. У каждого персонажа свой характер и своя динамика взаимоотношений с Чарли, за которой интересно следить. Грани истории раскрываются потихоньку, несколько раз за фильм меняя представление аудитории о ситуации. Поблагодарим Аронофски и за то, что при общей трагичности сюжета из зрителя не выдавливают слезу насильно. Наконец, в «Ките» затронуты несколько важных тем, и какая-то из них наверняка окажется важной для каждого конкретного человека.
В первую очередь это ключевая для нашей эпохи тема травмы. Главный герой загнан в клетку и придавлен к дивану смертью любимого человека (в которой он винит себя). Из-за романа со студентом он в свое время ушел из семьи — что в свою очередь стало тяжелой травмой для его жены и дочери. Сектант-миссионер Томми и подруга-медсестра Лиз травмированы отношениями с религиозными родителями. Если бы доставщику пиццы отвели больше экранного времени, у него наверняка тоже нашлась бы застарелая психологическая проблема, объясняющая его действия.
От темы травмы запросто перекидывается мостик к теме зависимости. Постоянный гул травмы персонажи заглушают быстрым дофамином. Уже лишенный способности ходить без помощи металлической рамы, Чарли продолжает объедаться неимоверными порциями фастфуда, и даже почти несовместимые с жизнью показатели тонометра на могут заставить его остановиться. У каждого из остальных персонажей тоже есть какая-то зависимость: у бывшей жены Чарли — алкоголь и снотворное, у подруги-медсестры — никотин, у дочери — каннабис, у миссионера Томми — вера.
Тут стоит отметить, что Аронофски в принципе околорелигиозный режиссер. Его дебютный «Пи» был о таинственных взаимоотношениях математики и божественной воли; «Фонтан» рассказывал о цепочке реинкарнаций; «Мама!» была развернутой аллегорией на тему сотворения мира, Адама и Евы. И, конечно же, был «Ной» — высокобюджетная экранизация библейского мифа, где титульный персонаж был усложнен и переосмыслен в духе «Последнего искушения Христа».
В «Ките» существенная часть сюжета крутится вокруг концепции спасения: можно ли спастись от последствий травмы, можно ли куда-то скрыться от вытекающей из нее зависимости? А если нельзя, то как тогда спасти душу — от мучений прижизненных и посмертных? Где-то далеко за кадром существует апокалиптическая секта, которая вовлекла в свои сети пару персонажей. Она как бы навязывает им дискуссию о Господе и спасении души, но ни Аронофски, ни Чарли, кажется, не очень интересно продолжать этот спор. Оба чувствуют себя увереннее в своей профессии — сторителлинге.
Чарли — преподаватель творческого письма, обучающий студентов убедительно формулировать свои мысли. Эта работа для него тоже своего рода зависимость, в которую он сбегает от боли. Она же — и его вера; у Чарли есть одно убеждение — мысли нужно формулировать убедительно. Это убеждение позволяет ему держаться на плаву в самой тяжелой ситуации и делает его, как ни парадоксально, самым оптимистичным персонажем этой истории. И да, помогает ему спасти душу.
Дочь Элли — важная участница этого спасения, которая добавляет к его редакторскому рыцарству важные ингредиенты: прямолинейность, честность и подростковую грубость. Она хамит всем вокруг, но ее отец убежден: и правильно, ведь лучше быть неприятным, чем наигранно добрым. Когда все вокруг в ужасе от наглой и жестокой девчонки, Чарли от нее в восторге.
Согласно «Киту», «делай, что должно» равняется «говори, что на самом деле думаешь» — и тогда уже «будь что будет». А если по-нашему, то «сила в правде». Элли говорит, что думает, — а еще неугомонно постит все подряд в соцсети. И именно это ее некомфортное и грубое поведение неожиданно выручает из беды другого персонажа, который как раз никак не решался сказать о себе правду. А значит, предполагает Аронофски, в откровенности и прямолинейности и заключается то самое спасение, которое люди обычно привыкли искать в смутных священных текстах.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции