«Иди ко мне, детка»: почему кинофестиваль в Берлине никак не может преодолеть кризис
Из всех крупных европейских фестивалей в последние годы Берлинале, наверно, пришлось сложнее всего. Во многом из-за неудачного времени его проведения: в мрачный и холодный февраль, когда заболеваемость ковидом и сезонным гриппом всегда растет. В этом году он впервые за три года проходит как обычно — офлайн и без драконовских пандемийных ограничений, непреодолимых для людей без европейских вакцин. При этом глобальный кризис наложился на личный кризис Берлинале. В 2019 году управление фестивалем передали в руки Мариетте Риссенбек, которая стала первой женщиной, возглавившей его, и Карло Шатриану, который перешел в Берлин из швейцарского Локарно, где также проводится ежегодный кинофестиваль. Перед ними стояла амбициозная задача: вернуть Берлинале прежние репутацию и значение, которые он подрастерял во время многолетнего правления Дитера Косслика.
После пяти лет управления смотром, хоть и в турбулентное время, можно сделать промежуточные выводы о том, куда ведут Берлинале Шатриан и Риссенбек — и пока они неутешительные. В Берлине было много системных проблем: раздутая программа, отсутствие кураторского видения (поэтому в программу часто брали все, что плохо лежит), а также не самая лучшая репутация среди профессионалов, из-за чего режиссеры предпочитали отдавать свои работы в Канны и Венецию. За пять лет руководства Риссенбек и Шатриана эти проблемы никуда не ушли.
Вместо того чтобы сократить количество секций, они добавили еще одну, Encounters, которая по своей сути повторяет существующие секции смотра. К сильной политической заряженности картин, что всегда было характерно для Берлинале, добавилась их выраженная экспериментальность, что, в свою очередь, характерно для швейцарского смотра. Вместо того чтобы вывести Берлинале на один уровень с Венецией и Каннами, Шатриан превратил его в еще один Локарно. Теперь неизбежную политическую повестку разбавляют проекты, которые лучше бы смотрелись в Музее современного искусства, а не на одном из крупнейших публичных кинофестивалей.
Фильм открытия Берлинале — романтическая комедия «Иди ко мне, детка» Ребекки Миллер — привычное исключение из правила для программы: он не перегружен политической повесткой или художественными экспериментами и, как любая картина, открывающая смотр, служит лишь обаятельной и желательно звездной (чтобы красная дорожка не пустовала) платформой для запуска фестивальной машины. Миллер — сценаристка, режиссер и дочь знаменитого драматурга Артура Миллера — не раз приезжала в Берлин: сначала с мелодрамой «Частная жизнь Пиппы Ли», которая собрала калейдоскоп голливудских знаменитостей (Робин Райт, Киану Ривза, Джулианну Мур, Вайнону Райдер), и в 2015 году с остроумной комедией «План Мэгги».
«Иди ко мне, детка» — ожидаемая работа как для самой Миллер, так и для фильма открытия. И даже эта ожидаемая посредственность оставляет горький привкус разочарования. Питер Динклэйдж играет композитора-социофоба Стивена, который столкнулся с творческим кризисом ровно за две недели до сдачи новой оперы. Его идеальная жена и по совместительству психотерапевт Патриция (Энн Хэтэуэй) советует сломать типичный паттерн поведения, выбраться из рутины и пойти погулять по Нью-Йорку, пообщаться с незнакомцами. Послушный Питер выполняет ее инструкции и в итоге оказывается в каюте капитана баржи Катрины (Мариса Томей), которая помешана на романтике. Помешана настолько, что вынуждена была пройти из-за этого терапию. После одной богатой на события встречи Питер действительно справляется с творческим блоком и пишет оперу про женщину — капитана лодки, соблазняющую и убивающую мужчин.
Но это далеко не центральный сюжет и не окончание всех перипетий, потому что у Питера есть приемный 18-летний сын Джулиан (Эван Эллисон), который влюблен в 16-летнюю Терезу (Харлоу Джейн). Мать Терезы Магдалена (Иоанна Кулиг из «Холодной войны» Павла Павликовского) работает уборщицей у семьи Патриции и Питера, а приемный отец девушки Трей (Брайан Д’Арси Джеймс) — расист, который решает закончить ее отношения с Джулианом, обвинив того в изнасиловании. А еще у Патриции вдруг проявляются религиозные чувства, и она решает стать монахиней. И вдобавок, конечно же, Катрина начинает преследовать Стивена и портить ему жизнь.
Как все эти истории сочетаются друг с другом и что их объединяет, сказать сложно. Миллер как будто снимает сразу несколько отдельных фильмов, поэтому легкий комедийный тон вдруг сменяет драма с криминальным оттенком, а затем и вовсе религиозная экзальтация вперемешку с кризисом среднего возраста. Чтобы зритель не расслаблялся, режиссер сочетает сюжетное и жанровое попурри с невероятно подвижной камерой (и здесь закрадывается подозрение, что оператор Сэм Леви так и не понял, как снимать Динклэйджа) и постоянной сменой формата экрана.
Из-за расфокуса внимания герои выглядят искусственно склеенными друг с другом. Не хочется верить ни нервному Динклэйджу с вечно грустными глазами, ни собранной Энн Хэтэуэй, ни Марисе Томей, совсем не похожей на экзальтированную даму, ни Иоанне Кулиг, которая вообще непонятно как оказалась в этой картине. Все актеры как будто играют в совершенно разных фильмах отдельно друг от друга.
Идеи режиссера тоже не очень ясны. Персонаж Марисы Томей — классическая manic pixie girl (маниакальная девочка-мечта), а Стивен вроде бы использует ее как музу, чтобы писать безвкусные оперы. Но вместо того, чтобы ее превозносить, предлагает обратиться к психотерапевту. С точки зрения режиссера, в нашем циничном мире все романтические порывы заканчиваются в лучшем случае порицанием, в худшем — тюрьмой. При этом даже если ты не странный капитан баржи с проблемами с близостью и личными границами, а образцово-показательный психотерапевт с идеальной жизнью — это не означает, что ты будешь счастлива. Поэтому, судя по всему, участь современной женщины — попасть или в монастырь, или в психоневрологический диспансер. Выводы неутешительные, но всех спасет, как считает Миллер, вера в любовь.
«Иди ко мне, детка» мог бы стать напоминанием о чистой и наивной любви в те времена, когда романтические отношения стали объектом постоянного анализа и переоценки. Однако желание Миллер высказаться сразу и обо всем и создать яркий срез жителей современного мегаполиса превращает ее работу в необязательный фильм с полусырыми идеями.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора.