Лечебные ванны: зачем режиссер Сергей Женовач погрузил актеров в бассейн в «Ревизоре»

Счастливо вернувшийся в свой родной театр создатель «Студии театрального искусства» Сергей Женовач (на время работы режиссера в качестве худрука МХТ им. Чехова и некоторое время после его увольнения «Студия» носила статус  филиала театра, а сейчас это вновь самостоятельный федеральный театр) вдохнул энергию в свою труппу, по большей части состоящую из его учеников из ГИТИСа, и вернул свою профессиональную режиссерскую форму. 

«Лабардан-с» по гоголевскому «Ревизору» — это и наглядное доказательство, что актеры СТИ за своего худрука пойдут в огонь и (в прямом смысле слова) в воду, и актуальная декорация для текста Гоголя. И своего рода «фига» в сторону Камергерского переулка (именно там располагается МХТ им. Чехова. — Forbes Life). 

Три с лишним часа действие спектакля разворачивается в бассейне то ли римских терм, то ли Сандуновских бань. Кажется, будто интерьер водного чистилища художник Александр Боровский и режиссер Сергей Женовач подсмотрели этим летом в Третьяковке на выставке академиста Генриха Семирадского. На сцене мы видим 41 молодого обнаженного актера. Справедливости ради надо заметить, что единственный возрастной артист студии Сергей Качанов, играющий Осипа, слугу Хлестакова, голого тела не демонстрирует. Но это исключение тем нагляднее подчеркивает правила игры. Античные декорации соответствуют классическому триединству драматургии Гоголя. Действие происходит в банном бассейне и вокруг него в течение одного дня и построено вокруг одного сюжета.  

Бассейн настоящий, наполненный водой, довольно просторный: артисты погружаются с головой, ныряют туда скопом, буквально проваливаясь в пучину вод. Плещутся так, что зрителей первого ряда не спасают целлофановые дождевики. Брызги летят на весь партер.  

Где именно расположен этот бассейн — в Риме, в канун крушения империи, в провинциальном российском городе XIX века или в Сандуновских банях нашего времени, — не так уж важно. В «империи фасадов и декораций», как выразился в своей книге о путешествии по России в 1830 году француз Астольф де Кюстин, «напоминать о реальном положении дел было непростительным нарушением правил игры». И это уже объяснение Юрия Лотмана о Хлестакове. Так в парниковых условиях разыгрывается пьеса, действие которой известно зрителям со средней школы. 

Первое действие носит характер пролога: герои выстраиваются, обживаются на сцене, занимают свое место в дотошно выверенном пространстве композиции. На эти примерки-приглядки уходит весь первый акт, полтора часа. Некоторые зрители, решив, что все интересное им уже показали, а дальнейшие действия они неплохо помнят с детства, бросают свои дождевики и не возвращаются после антракта в зал. А зря. 

Все второе действие — парад молниеносно сменяющих друг друга сольных партий героев. Будто художник Семирадский задвинул весь свой ученый академизм, превратился в Чичикова и полетел на тройке по России в поисках достойных типажей, подсвечивая то одного, то другого персонажа. Режиссер Женовач со своими актерами показывает полифонию человеческой природы: от развращенного, коррумпированного судьи Ляпкина-Тяпкина (Александр Антипенко) до провинциального помещика-идиота, которому всей губернией уже наставили рога. «Все не так однозначно», — блистательно иллюстрирует Сергей Аброскин в роли помещика Бобчинского.

Изящный дуэт-соревнование за внимание Хлестакова красавицы-матери Анны Андреевны (Варвары Насоновой), жены городничего, и его дочери Марии Антоновны (Виктории Воробьевой) украшает повествование. Мать и дочь играют актрисы-ровесницы, актуализируя матримониальную тему XIX века в условиях современной России. 

Вообще фантазия постановщиков бьет через край, как брызги из бассейна. Почти каждая мизансцена — своего рода игра «Мемо», тест на узнавание классических сюжетов. Тут отсылки и к Рубенсу, и  к Ван Дейку, и  к «Пьете» Микеланджело, и даже к каменной поступи Командора в финале. Основа комедийности этого спектакля — в визуальном пасьянсе.

И все же для чего собралось в бассейне столько актеров? Не только же, чтобы напомнить очевидное: Гоголь — вечный классик, в России воруют, а за выгодными женихами нужен глаз да глаз. Для Женовача и его актеров несомненно, что как слово «лабардан» (название блюда из трески, которую солили и вялили для перевозки, но когда появилась возможность замораживать рыбу, необходимость в таком способе обработки отпала. — Forbes Life) ушло в историю с изобретением рефрижератора, так и гоголевский «Ревизор» — трагический хронический диагноз страны.

Но для них это трагедия оптимистическая. Герои знают о неотвратимости наказания, верят в божий суд, но все-таки надеются на русский авось. Поэтому ищут какой-нибудь «лабардан-с», с которым удастся подольститься к высшему судье и выкупить себе еще немножко жизни в тепле и достатке, прежде чем уйти в подземные воды к мертвым. Эта формула выживания по Женовачу выглядит такой обаятельной, что не исключено, что во время следующих спектаклей зрители начнут и сами принимать лечебные ванны на сцене.