«Не ной»: помогают ли жесткие методики в российском спорте воспитывать чемпионов
В начале февраля этого года мир взорвала история российской фигуристки Камилы Валиевой. Ей 15 лет, и она выдающийся талант. Валиева помогла российской команде выиграть золото Олимпийских игр 2021 года в Пекине в командном турнире, а спустя пару дней выяснилось, что в ее пробе обнаружен запрещенный препарат триметазидин.
В результате судебного разбирательства Олимпийский комитет России все-таки отстоял право Валиевой соревноваться в личном зачете. Хотя условия, в которых она выходила на лед, были тяжелейшими — на грани с буллингом. «Ее не должно быть на олимпийском льду, — написала в Twitter американская фигуристка Эшли Вагнер. — Это пощечина всем чистым спортсменам во всех видах спорта, как и всем женщинам, с которыми она соревнуется сегодня».
Неудивительно, что 15-летняя девочка с давлением не справилась. Валиева крайне неудачно исполнила произвольную программу и осталась на итоговом четвертом месте. С олимпийского льда она уходила в слезах. Но ее тренер Этери Тутберидзе была настроена довольно жестко. «Ну что ты так отпустила-то все? — слова Тутберидзе, обращенные к плачущей Камиле, только что простившейся с мечтой всей жизни. — Что ты вообще перестала бороться? Ну объясни, ты где-то после акселя вообще отпустила».
Этери Тутберидзе — самый влиятельный тренер в российском фигурном катании. За победу на Олимпийских играх боролись сразу три ее ученицы. Тутберидзе и раньше упрекали в излишней жесткости по отношению к спортсменкам. Но в случае с Валиевой не смог остаться в стороне даже президент Международного олимпийского комитета Томас Бах.
«Я видел, как Камилу холодно встречали самые близкие люди, — сказал Бах на следующий день на пресс-конференции. — Прошли мурашки по коже, мне было даже смотреть холодно. Вместо того чтобы приободрить, попытаться помочь ей, вокруг нее была атмосфера холода».
Это уникальный прецедент: главный спортивный чиновник мира удивляется, как российский тренер обращается с ребенком. Обычно предельно политкорректный Бах всегда воздерживался от того, чтобы переходить на личности, если только речь не шла о прямых нарушениях правил. Но теперь то, что раньше считалось скрытым от посторонних глаз закулисьем российской тренерской школы, вышло наружу. И стало очевидно: что допустимо и даже считается нормой в России, не кажется таковым остальному миру.
В чем же отличия российской тренерской школы? Это уникальная система, неизбежно ведущая к спортивным победам, или конвейер, ломающий детские судьбы? Что мы унаследовали от Советского Союза, а что придумали сами и почему в Европе все работает по-другому?
Тоталитарный спорт
Успешность советской тренерской школы на самом деле скорее миф, чем правда. Хотя бы потому, что самые медалеемкие для нас виды спорта, где Россия доминирует, — художественная гимнастика и синхронное плавание — появились в программе Олимпиад только в 1984 году. А советские спортсменки из-за бойкота Игр в Лос-Анджелесе получили возможность соревноваться на олимпийских аренах только в 1988 году, на излете СССР. Все главные успехи здесь приходятся именно на российский период.
В фигурном катании ситуация иная, этот вид в программе зимних Игр с самого их старта в 1908 году. Но абсолютно все медали в женском одиночном катании — главной гордости страны на сегодняшний день — были завоеваны после 2002 года, уже за Россию. То же самое относится и к мужскому одиночному катанию (с поправкой на победу Виктора Петренко в 1992 году за Объединенную команду стран СНГ). Советские фигуристы побеждали исключительно в парном катании и танцах на льду.
О советской тренерской школе с ностальгией говорят в двух видах спорта — футболе и хоккее. Именно там советские спортсмены были максимально успешны, даже по сравнению с российским периодом. Хоккейная сборная СССР всего дважды за всю историю возвращалась с Олимпиады без золота. Футболисты дважды выигрывали Игры, а в 1960 году стали чемпионами Европы. Но, скорее всего, дело тут не столько в особом подходе тренеров, сколько в эффективности самой системы, выстроенной в СССР.
Вот ее основы:
• полностью государственное финансирование спорта, начиная от детского и заканчивая профессиональным;
• централизация лучших игроков в нескольких клубах, финансируемых госструктурами: ЦСКА, «Динамо»;
• абсолютный приоритет сборной команды над клубными.
Звезд советского тренерского цеха — Валерия Лобановского (футбол), Анатолия Тарасова (хоккей), Владимира Кондрашина (баскетбол) — объединяет тоталитарный подход. Тренер — главный человек в команде, его слово — закон, его мнение — единственно верное. Для первого поколения послевоенных советских спортсменов — многие из них бывшие фронтовики — идея слушаться старшего была естественна. Да и обстановка в стране не располагала к развитию демократии внутри сборной команды. И следующие поколения неизбежно росли в этой парадигме.
Образование для галочки
и социальный лифт
«Пункт первый. Тренер всегда прав. Пункт второй. Если тебе кажется иначе, смотри пункт первый» — так шутят наши спортсмены. Между тем в Западной Европе и США отношения между тренером и спортсменом строятся совсем по другой модели.
«В нашей системе всегда было, что тренер, как и любой преподаватель, по своему статусу стоит на ступеньку выше спортсмена, — говорит четырехкратная олимпийская чемпионка по синхронному плаванию Анастасия Ермакова. — Поэтому принято обращение по имени-отчеству, на «вы», определенная дистанция, даже если вы ровесники. Когда я приехала в Италию, оказалось, что здесь тренер — практически в статусе подружки. Для местных девочек абсолютно нормально после тренировки пойти с тренером выпить кофе. Серьезно работать в такой атмосфере очень тяжело. Говоришь, например, что нужно сделать упражнение еще раз, а тебе в ответ: «Я уже устала, давай завтра?» У нас такого даже представить себе нельзя».
Европейский или американский спорт изначально был устроен по другим принципам, чем советский, прежде всего в источниках финансирования. В СССР он полностью финансировался из госбюджета, в то время как во многих других странах спорту приходилось искать иные, внебюджетные источники финансирования (фонды, университеты, частных доноров).
Чем меньше госфинансирование, тем тяжелее финансовое бремя на родителях юных спортсменов. Основные средства распределяются между членами сборных, то есть спортсменами, которые уже борются за олимпийские награды. В то время как дети могут надеяться только на собственный семейный бюджет.
«Я тренировалась в Америке три года, — рассказывает семикратная чемпионка Эстонии по фигурному катанию Елена Глебова. — Там аренда катка очень дорогая, и родители платят за нее сами. Поэтому спортсмен, даже маленький, идет на тренировку более осознанно. В России много государственной поддержки, лед бесплатный. Поэтому порой спортсмены это время не ценят».
«В Италии синхронное плавание развивается в клубах, — объясняет Ермакова. — За членство в клубе ты платишь ежемесячно небольшую сумму, плюс оплачиваешь пошив купальников и поездки на соревнования. С того момента, как спортсменка попадает в сборную страны, дополнительные расходы берет на себя федерация, хотя за клуб девочки по-прежнему платят сами. Плюс они могут получить место на государственной службе — в полиции или армии, это примерно как у нас в обществах «Динамо» и ЦСКА».
Это во многом перечеркивает концепцию социального лифта, которым являлся спорт для советских и впоследствии российских семей. Спорт — самый быстрый и эффективный способ переписать судьбу, стать знаменитым, поднять себя и семью на несколько ступенек выше в социальной иерархии. Таких примеров очень много. У девятикратной олимпийской чемпионки по спортивной гимнастике Ларисы Латыниной отец погиб на фронте, мама — уборщица. У двукратного олимпийского чемпиона по фигурному катанию Евгения Плющенко отец — плотник, мама — домохозяйка. Список можно продолжать бесконечно.
Но в системе, где занятия спортом ребенка требуют от родителей значительных финансовых затрат, лифт перестает работать. Скорее спорт становится неким бизнесом, инвестицией в будущее. Ты вкладываешь в своего ребенка очень много сейчас и рассчитываешь, что впоследствии он станет чемпионом и заработает еще больше. Чем больше жертв приносит семья спорту, тем выше риски. И главная жертва — это образование.
В России большинство детей-спортсменов учатся в специализированных интернатах или находятся на домашнем обучении. Сочетать очную учебу в школе с полноценными тренировками практически невозможно. Приоритеты необходимо расставить уже в самом юном возрасте.
«Лет до 11–12 я училась в обычной школе, — рассказывает Анастасия Ермакова. — У меня не было абсолютно никаких поблажек, скорее наоборот. Сейчас в России появились спортивные классы, училища, школы. Постепенно для детей, которые с ранних лет идут к мечте стать чемпионом, обучение в школе стало второстепенным».
В европейском и американском спорте такая позиция не распространена. Хотя в США повсеместно принято семейное образование, в том числе и для детей-спортсменов, в целом родители платят немалые деньги за тренировки ребенка как за развивающие занятия, а не ради мечты, что эти затраты когда-то окупятся. При этом в США успешная игра за школьную спортивную команду может открыть возможность поступления в престижный университет.
«В Европе позиция у родителей совсем иная, чем в России, — говорит Елена Глебова. — Они приводят детей в спорт скорее за здоровьем, чем за результатом. Почти все считают, что образование на первом месте, а тренировки — это как хобби. И даже спортсмены, которые представляют Эстонию на чемпионатах мира или Олимпийских играх, без всяких поблажек ходят в школу. Первая тренировка в 6–7 утра, потом полный день в школе, и вечерняя тренировка. Нагрузка очень большая, но все равно тренировочных часов не хватает».
Границы допустимого
и лишний вес
Принципиальное различие между российским и мировым спортом — это границы допустимого в методах достижения результата. Упреки, в частности, тренерской группе Этери Тутберидзе в жесткости и холодности показали лишь вершину айсберга. На самом деле по схожим методикам работают многие российские тренеры. И в нашей стране это считается абсолютной нормой.
«В США на ребенка вообще нельзя повышать голос, ругать, критиковать его, — рассказывает Елена Глебова. — Родители четко отслеживают эти моменты, если что-то не нравится, тут же подают в суд. Это норма для них. Поэтому тренеры работают очень аккуратно и, возможно, где-то не могут раскрыть свой потенциал, так как вынуждены существовать в очень жестких рамках. В Европе обстановка чуть более свободная. Хотя бить ребенка чехлом от коньков или кричать на него тоже непозволительно. В России методы более жесткие. Возможно, поэтому у российских фигуристов и такие выдающиеся результаты».
«Кричать на спортсменку, оскорблять ее — все это недопустимо за границей, но считалось нормой у нас, — говорит Амина Зарипова, тренер олимпийской чемпионки 2016 года Маргариты Мамун. — В Швейцарии, например, на болгарского тренера, которая так себя вела, подали в суд. У нас же я совсем недавно на детских соревнованиях видела картину: молодой тренер кричит на маленького ребенка. Девочка ей с трудом до пояса достает, а тренер не считает нужным даже к ней наклониться».
Тем не менее большинство российских родителей не только не осуждают, но и одобряют подобные методы воспитания.
«Родители часто считают, что жесткое отношение тренера поможет ребенку. Они либо дома воспитывают детей такими же методами, либо сами к этому не готовы, но считают, что ребенку «не хватает жесткой руки». И рассуждают так: ну а если он (она) нормально не понимает, не понимает, когда спокойно объясняют, значит, надо пожестче. Это просто норма жизни вокруг нас, — говорит основатель футбольной школы TagSport и женского любительского футбольного клуба GirlPower Владимир Долгий-Рапопорт. — При этом важно понимать, что родители действительно нуждаются в инструменте оценки успешности ребенка. И счет на табло — самая простая шкала. Мы все смотрим футбол и понимаем, что если команда выиграла, они молодцы, если проиграла, то нет». Проблема в том, продолжает Владимир, что настолько буквально это не работает даже в профессиональном футболе, а уж в детском — это вообще не так. А другой системы оценки большинство тренеров не предлагает.
Одна из самых больных тем российского тренерского цеха — это методики контроля за весом спортсменок. Вес крайне важен во всех сложнокоординационных видах: художественной и спортивной гимнастике, фигурном катании, синхронном плавании. Даже несколько сотен граммов прибавки могут разрушить выступление или привести к травме. Но работать с девочками, которые тяжело переживают пубертат, у нас умеют не всегда.
«У меня наступление пубертата совпало с тяжелой операцией на позвоночнике, — рассказывает призер чемпионата мира 2017 года по спортивной гимнастике Елена Еремина. — Организм начал меняться, я поправлялась буквально от воздуха. Сидела на разных диетах, но ничто не помогало. Плюс психологическое давление — я не могла больше делать привычные элементы. Спортивную карьеру я в итоге закончила, но от проблем с пищевым поведением страдаю до сих пор».
В европейском и американском спорте проблему лишнего веса оставляют практически без внимания. Возможно, именно поэтому в сложнокоординационных видах российские спортсменки часто имеют превосходство. А наши фигуристки, художественные гимнастки, синхронистки — лучшие на планете.
«В большинстве европейских стран нет никакого контроля за весом спортсменок, — говорит Анастасия Ермакова. — И даже если тренер видит, что девочка вышла за все разумные рамки, он не имеет права ничего ей говорить. Если ее родители подадут в суд, тренеру будут грозить серьезные последствия. Единственное, что может сделать тренер, — это попытаться привлечь к процессу диетолога, нутрициониста или психолога. Те будут говорить девочке, что хорошо бы правильно питаться, есть более здоровую пищу и так далее. Но ни в коем случае не настаивать и не дискриминировать ее из-за веса».
Счастливые дети или
чемпионы?
Пример Елены Ереминой, которая считалась одной из самых талантливых гимнасток поколения, а в итоге закончила карьеру в 20 лет, — лишь один из многих. Чем жестче контроль, в том числе за весом, тем короче спортивная карьера. Большинство фигуристок-одиночниц заканчивают соревновательные выступления уже в 17–18 лет. Спортивные и художественные гимнастки выступают немногим дольше.
«Особенно много насилия в дисциплинах с низким возрастным цензом, где надо успеть выиграть все до выхода из пубертата, — говорит двукратный призер Олимпийских игр по фристайлу, спортивный психолог Елизавета Кожевникова. — Потом начнется половое созревание, и наработанные двигательные модели будут требовать перестройки. Но, к сожалению, психика устроена таким образом, что нельзя насиловать ребенка и не заплатить за это, когда он вырастет. Форсированный ребенок-спортсмен неизбежно станет травматиком. Начиная с подросткового возраста 13–14 лет травматические реакции рушат или выступления (мы это видим на чемпионатах), или эмоциональную жизнь (и это остается за кадром в виде нарушений пищевого поведения, истерик, суицидальных попыток, депрессий, трудностей в коммуникации, преждевременного ухода). Свою дезорганизованность спортсмен должен как-то компенсировать. Большая часть этих компенсирующих средств — или запрещенная фармакология, или крайне вредные для физического и ментального здоровья вещи».
Форсирование спортивной подготовки — когда результат достигается в минимально возможном возрасте — поощряется государством. Причем это поощрение имеет прямое финансовое выражение. Система оплаты труда детских тренеров устроена таким образом, что выдавать результат им нужно здесь и сейчас. Коэффициент зарплаты зависит от тренерской категории, их всего три: высшая, первая и вторая. Чем выше категория, тем больше зарабатывает тренер. Чтобы получить категорию, необходимо набирать баллы, причем в зачет идут последние четыре года до подачи заявки. А дальше элементарная арифметика.
Вот данные Минспорта:
• за воспитание олимпийского чемпиона или чемпиона мира дают 380 баллов;
• мастера спорта — 200 баллов;
• пять перворазрядников или КМС — 200 баллов.
Чтобы стать тренером высшей категории, нужно набрать 1000 баллов, первой — 700, второй — 300.
Получается, делать ставку на то, чтобы найти уникальный талант и воспитать из него чемпиона, просто не имеет финансового смысла. Гораздо прагматичнее набрать большую группу и довести всех хотя бы до уровня первого разряда. В большинстве видов спорта это реально практически с любым ребенком и достижимо уже в подростковом возрасте.
«Главная ловушка детского спорта: никто не знает, что станет с ребенком, когда он вырастет, — объясняет Владимир Долгий-Рапопорт. — Потому что за 10 лет может произойти что угодно. Ребенок может:
• потерять интерес;
• получить травму, несовместимую с продолжением карьеры;
• переехать в другой регион;
• увлечься чем-то еще;
• сильно вырасти или, наоборот, не вырасти до нужного роста;
• сильно набрать вес или, наоборот, не набрать нужного веса.
Это миллион факторов, на которые я, как тренер, никак не влияю».
Дети проходят период взросления неравномерно: кто-то в 13 лет еще ребенок, а другие формируются очень рано. Раннее взросление часто приводит к юниорским победам, но далеко не всегда потом оборачивается успешной взрослой карьерой. К тому же в детском возрасте даже полгода разницы могут играть большую роль. Согласно исследованию Prevalence of Relative Age Effect in Russian Soccer, в лучших российских футбольных академиях 43,9% игроков были рождены в первом квартале года, а доля рожденных в четвертом квартале — всего 7,7%. Это явно показывает, что детские тренеры используют неверный с точки зрения глобального развития механизм селекции игроков. Они выбирают самых взрослых и физически сильных на сегодняшний день, чтобы выигрывать прямо сегодня. Что с этими футболистами будет дальше, не столь важно.
Единственный вид спорта в России, где детские тренеры финансово заинтересованы в том, чтобы воспитывать будущих олимпийских чемпионок, — это художественная гимнастика. Там главный тренер Ирина Винер-Усманова взяла эту тему под личный контроль. «Она ввела систему, согласно которой у каждой девочки из сборной обязательно указан в протоколе первый детский тренер и все, кто ею занимался на разных этапах, — объясняет Амина Зарипова. — В итоге все тренеры получают надбавку за результат спортсменки».
Чем больше повторений, тем лучше результат
Государственное финансирование, жесткие методы работы тренеров, фанатичность родителей — все это, казалось бы, должно сделать российский спорт лучшим в мире. Редко в какой стране так много ресурсов идет на успех в конкретной сфере. Но если посмотреть на результаты последних Олимпиад, триумфа мы не увидим.
На недавних Играх в Пекине наши спортсмены по количеству золотых медалей (6) — на девятом месте в неофициальном командном зачете. Два года назад на летней Олимпиаде в Токио были пятыми. С 2016 года российская команда выступает на Играх без национального флага и в разных вариациях нейтрального статуса из-за масштабного допингового скандала.
Почему же так? Почему огромные вложенные усилия не приносят желаемого результата, за исключением, пожалуй, нескольких видов спорта, где мы действительно абсолютные лидеры на планете?
«Если усреднить: европейский подход — развивать ребенка, а российский — научить ребенка достигать результатов, — объясняет Владимир Долгий-Рапопорт. — Тут достаточно показательны успехи наших клубов и сборных на международных юношеских соревнованиях. Сборная России среди юношей до 17 лет в 2013 году выиграла чемпионат Европы, в 2015-м дошла до полуфинала. Но парадокс в том, что в ярких игроков из той команды выросли единицы. А европейских топ-звезд нет вообще».
В футболе крайне важно творческое мышление, видение поля, умение быстро принимать решение и ориентироваться в нестандартных ситуациях. Все эти качества требуют долгого и грамотного развития, и отечественная тренерская школа традиционно сильнее в тех видах, где результат приносит максимальное количество повторений. Чем больше раз сделал, чем больше тренировочных объемов выполнил, тем ты сильнее. Западным странам, где считается, что ребенку до определенного возраста нельзя давать высокие нагрузки, соревноваться в этих видах с Россией заведомо невозможно.
«В Европе распространена идея, что до какого-то возраста ребенка нужно оставить в покое и дать ему наслаждаться детством, — объясняет Анастасия Ермакова. — Это относится и к школьному образованию, и к спорту. Например, в семь лет девочки в синхронном плавании занимаются по часу в день три раза в неделю. Играют в воде в мячик, немного учатся плавать и тянуть ножку. С восьми лет начинаются соревнования. И тут оказывается, что дети практически ничего не умеют. Только в восемь-девять лет за них берутся всерьез и пытаются догнать. В России ребенка постепенно, с четырех лет, учат элементам и создают у него определенную базу. У иностранных спортсменок база слабая или зачастую ее просто нет. Поэтому приходится догонять и форсировать, упуская много важных моментов. Везде есть плюсы и минусы».
Впереди у российского спорта непростые времена. Сложно предсказать, сколько продлится изоляция от международных соревнований и смогут ли в принципе наши спортсмены выступить на ближайших Олимпийских играх. Возможно, сейчас лучшее время, чтобы внимательно посмотреть вглубь системы и задуматься, действительно ли наши тренерские методики не только эффективны, но и гуманны. И каждому из нас ответить для себя на вопрос, зачем все-таки нужен спорт — для достижений или радости.