От юриста до аукциониста: как Аурель Бакс стал легендой часовой индустрии

Свои первые часы Бакс продал, будучи еще подростком. После того как Ауэрель ушел из юриспруденции, он около 10 лет возглавлял часовой департамент аукционного дома Christie’s. Затем Бакс создал вместе с супругой консалтинговую фирму Bacs & Russo, а в 2014 году подписал договор с аукционным домом Phillips и открыл в рамках этой компании часовой департамент. Ауэрель Бакс также помогает некоторым клиентам покупать часы на торгах и формирует собственную часовую коллекцию. 

— Вы интересуетесь часами буквально с детства. Когда вы действительно поняли, что это ваше призвание и что вы построите карьеру в часовом бизнесе?

— Это было постепенное погружение. Я всегда очень любил часы — с тех пор, как открыл их для себя в 12-14 лет. На последнем курсе университета я подал заявку на собеседование в аукционный дом. Не столько для того, чтобы получить работу, сколько мне хотелось понять, чему я научился в жизни. К моему большому удивлению, меня пригласили на работу. Тогда я встал перед сложным выбором: быть юристом, как я планировал сначала, или продолжить изучать часы и работать в этой сфере? Сейчас я думаю, что профессия юриста наполнена большими впечатлениями и более выгодна — особенно для тех, кто хочет однажды создать семью. Но я сказал себе: ты никогда не поймешь, если не попробуешь. Если мне не понравится, я всегда могу уйти и продолжить юридическое образование. 

Итак, я начал работать весной 1995 года, но не был уверен, что это станет моим занятием на всю оставшуюся жизнь. Спустя шесть месяцев, должен признаться, я понял, что это дело мне не нравится. Прежде всего я осознал, что нужно очень многое для того, чтобы стать аукционистом и знать хоть немного о часах. Мир часов оказался намного сложнее и богаче, чем я думал. Тогда я был готов вернуться к юриспруденции. Но все-таки подумал, что уходить после первых же препятствий — не стоит, нужно дать себе еще полгода или год, чтобы увидеть, действительно ли это сложнее, чем я представлял. Я проработал еще полгода, год, два, и в один прекрасный момент… нет, не было такого, что в один прекрасный момент я понял, что это будет моим занятием. Прошло, может быть, два или три года, прежде чем я действительно полюбил свою работу, начал понимать, какие ошибки не стоит допускать, начал встречаться с интересными людьми и вообще воспринимать работу как путешествие.  

— Очень часто журналисты пишут, что вы превращаете аукционы в настоящие театральные представления. Раскройте секретную методику аукциониста Бакса.

— Я не знал, что люди так любят меня. Но, конечно, этой новостью вы сделали мое сегодняшнее утро. Думаю, независимо от того, какая у тебя профессия, надо очень сильно любить то, что ты делаешь. Я никогда не смотрел на это дело как на свою работу. Не будем забывать, что первые 10 лет часы были моим хобби. Хобби приносит удовольствие и удовлетворение. Представьте, что вы очень любите есть шоколад, а вам говорят «давайте мы будем вам платить за то, что вы будете есть шоколад?». Вот и мое хобби, моя страсть стала моей работой. Хотя иногда я трудился 16 или 18 часов в день, я никогда не уставал, потому что ничего не давало мне такой энергии, удовольствия, мотивации. Так что в первую очередь мне действительно нравится устраивать аукционы часов, и я надеюсь, что мое удовольствие от этого распространяется и на заказчиков, и на коллекционеров. Ведь коллекционирование — это тоже хобби, это страсть. Получается, страсть одного человека накладывается на страсть еще пятерых. Думаю, лучший способ наглядно увидеть это — музыка. На концерте исполнителю нравится играть музыку, а аудитория аплодирует, поет и дает обратную связь. 

— Какая история или ситуация, возникшая во время аукциона, запомнилась вам на всю жизнь?

— Есть очень много анекдотов, которые я могу вам рассказать. Но несомненно наиболее нервным и волнующим был аукцион в Нью-Йорке в 2017 году. Кстати, вы можете найти видео оттуда на YouTube. Это было так неожиданно, что я буквально лишился дара речи. Мы не знали, какие часы будут продаваться. Я начал аукцион с первого открытого лота в 1 миллион долларов. Потом кто-то захотел повысить ставку, я не расслышал сумму и переспросил: «Сколько вы сказали? Два миллиона долларов?». В ответ прозвучало: «10 миллионов долларов!». Так что цена на первый лот была превышена сразу же в 10 раз.

Редко случается так, что аукционист лишается дара речи. Он всегда должен продолжать что-то делать, не должен молчать. Но когда вы посмотрите это видео, вы увидите мое лицо и поймете, что я действительно не знал, что сказать: голова кружилась, я был глубочайше удивлен этой первой ставкой. Для меня это длилось как полчаса — хотя на самом деле продолжалось 2-3 секунды. Но 2-3 секунды такого молчания ощущаются дольше. Конечно, это было очень волнующе и неожиданно, но, к счастью, у нас никогда не было никаких недоразумений в аукционном зале или технических проблем вроде выключенного света или неработающего микрофона. Я слышал, такие истории случались с другими аукционистами.

— Это были Rolex Daytona Paul Newman?

— Да.

— За какую сумму они в итоге ушли?

— Они были проданы за $17,8 млн.

— После этого вы продавали часы, которые стоили дороже?

— Rolex Daytona до сих пор самые дорогие. Одни Patek Philippe я продал за $11 млн и купил другие для коллекционера за $24 миллиона. Находится по ту сторону, на месте покупателя часов, тоже очень волнительно, если честно. 

— Какие эмоции вы испытываете, оказавшись по другую сторону, когда вы наблюдаете за работой другого аукциониста?

— Конечно, главное, чего ты хочешь, независимо от того, на какой стороне находишься, — чтобы все прошло гладко. Я в курсе, насколько сложно аукционисту проводить мероприятие, так что стараюсь быть любезным и спокойным, насколько это возможно. Думаю, аукционисту не приходится со мной страдать. Я хорошо знаю, как это бывает трудно: например, аукционист говорит: «Эти часы продаются от 50 000», кто-то голосует. Ты уже начинаешь произносить: «П…», желая сказать «продано», как тут кто-то говорит: «51 000».

— Как вы считаете, почему Rolex и Patek Philippe становятся самыми дорогими лотами?

— В последние несколько лет у нас встречались и другие бренды, достигшие впечатляющих результатов: Philippe Dufour, F.P. Journe и Richard Mille, например. Думаю, тут так же, как в искусстве и других областях, когда люди что-либо коллекционируют, они смотрят на наиболее аутентичные товары. Сейчас объясню, что я имею в виду под словом «аутентичность». Я не говорю о подделках. Как и искусство, часы — это 100% работа мастера, соответствии линейке, ДНК бренда, по которым ты распознаешь шедевр. Хронограф Patek Phillipe 2019 года — лучшее, что было у бренда. А замечательные лунообразные Rolex Daytona — это ДНК формы. Я думаю, когда люди идут за Rolex, или Patek Phillipe, или другими брендами, они выбирают наиболее типичные и представительные варианты — в таком значении я использую слово аутентичные.

— Вы упомянули бренды, которые намного моложе и не так известны. В последнее время я вижу такой тренд, что люди готовы покупать новые марки. Как вы думаете, что изменилось? Почему люди готовы инвестировать в молодые бренды?

— Эти новые бренды в часовом сообществе называются независимыми и способны предложить тот продукт, который крупные компании не могут произвести. Например, Rolex производят около миллиона часов в год. Если вы придете к ним и скажете: «Мне очень нравятся ваши Submariner, я хочу такие, но с красным циферблатом или с титановым корпусом», то понятно, что ответ будет: «Нам действительно очень жаль, сэр, нам правда жаль, молодой человек, но мы не можем сделать уникальные часы для вас. Наша компания не подразумевает этого». То же самое будет, если вы придете в магазин Apple и попросить создать для вас новый уникальный телефон. 

Когда же вы приходите в маленький независимый бренд, где все делается вручную маленькими партиями, для вас могут создать часы с платиновым, черным или голубым циферблатом, с циферблатом из розового золота или серебра — без разницы. Это напоминает ателье, когда вы приходите и просите сшить костюм по вашим меркам. Или маленький хорошенький ресторан, где вы находите за стойкой шеф-повара, который спросит: «Добрый вечер, хотите стейк, борщ или салат?», а вы можете в ответ попросить убрать помидоры из салата или добавить перца. У них есть такая возможность. Это первая причина.

Во-вторых, мне кажется, любители часов находят нечто романтичное в том, что они знают, кто именно сделал их часы. Когда вы покупаете Rolex или Patek Philippi, вы не знаете, кто сделал ваши часы, этот некто — часть большой команды. 

— Отвечая, вы сначала сказали «сэр», а потом добавили «человек». И это конечно наводит на мысль о том, что в аукционной среде есть некая гендерная дискриминация. Как часто девушки участвуют в торгах? 

— Это весьма важна вопрос, который связан со множеством фактором. Одно из моих самых больших сожалений, что женщины составляют 50% населения планеты, но не являются при этом 50% покупателей на аукционах. Возникает много вопросов: неужели те часы, которые мы предлагаем, не так популярны среди женщин, как среди мужчин? Выбираем ли мы неправильные часы для женщин, или они в принципе не любят волнительные аукционы? Может быть, им приятнее спокойно пройтись по магазинам. Думаю, вопросов очень-очень много на эту тему. И много-много ответов. Но спрос на коллекционирование часов среди женщин низкий. Надеюсь, до выхода на пенсию я смогу сказать, что процентное соотношение достигло 50 на 50.

Давайте посмотрим на другой рынок — например, автомобильный. Десятилетиями было примерно понятно, какой тип машин выбирают мужчины, а какой — женщины. Сегодня, я думаю, у многих брендов таких различий уже нет. Количество женщин-водителей увеличивается — 20-30 лет назад такого не было. По моим ощущениям компании, производящие часы, и женщины должны объединиться, чтобы показать, что не должно быть никаких различий. Мы не должны называть часы именно женскими и мужскими. Это часы, и они для каждого — любой может носить их так же, как любой может управлять любым автомобилем. Почему женщина не может быть водителем, например, Land Rover? Может. 

— Даже Rolls-Royce в Москве очень популярен среди женщин.

—  Или спорт-кары — громкие, быстрые, шумные. Это культурные изменения, и мы, как общество, этим занимаемся. Культурные изменения требуют времени. Как когда-то Коко Шанель добилась того, что брюки перестали быть исключительно мужской вещью.

— Как пандемия повлияла на аукционы? Как глобально изменилась индустрия?

— Пандемия очень сильно повлияла на аукционы. Прежде всего потому, что люди во время пандемии не могут путешествовать. А те, кто могут, въезжая в другую страну, сидят на карантине одну или две недели. Но коллекционеры часов не сдаются. Покупка онлайн, из дома, стала очень популярна. Но купить дорогие часы, глядя на одну только картинку, нельзя. Так что нам приходилось предоставлять больше информации на сайте — больше фото, больше текста, видео, детальное описание. Так, чтобы потенциальный покупатель получал всю необходимую информацию, не выходя из дома. 

Кроме того, нужно было сделать процесс онлайн-покупки как можно легче. С технической точки зрения мы предоставили много всего нашим клиентам: видео, телефонные разговоры, видеоконференции. К счастью, клиенты отреагировали с энтузиазмом, и во время пандемии большое количество людей присутствовало на наших аукционах в цифровом формате. Количество клиентов, по-моему, удвоилось или даже утроилось.

— Как аукционы соревнуются друг с другом? Есть ли какая-то битва за клиента, за лоты, за аукциониста?

— Я думаю, что есть соревнование, без сомнения. Но соревнование есть на любом рынке. Например, вернемся к примеру с автомобилями. Как правило, человеку нужна всего одна машина, так что он сравнивает характеристики и выбирает наиболее подходящую для себя, по каким-то своим критериям. Возможно, ему понравится продавец, который даст дельный совет, и это тоже повлияет на выбор. Так что совершенно нормально, что и перед покупкой часов клиенты смотрят, что еще есть на рынке, а затем принимают решение. Конечно, есть счастливчики, которые покупают сразу Ferrari, Lamborghini и Porsche — и они покупают везде. Есть и клиенты, которые возвращаются, — они довольны профессиональным советом, который получили, и довольны своей покупкой.

Хороший пример с ресторанами. Выбирая, куда пойти, вы смотрите и на еду, и на расположение, и на интерьер, и на цены, и есть еще много причин. Так что это микс финансовой и технической составляющих, обслуживания, комфорта, которые заставляют клиентов выбирать их любимый аукционный дом. 

— Кто и как выбирает часы для аукциона? Кто проверяет лоты и назначает цены?

— Выбирает и отбирает часы специалист. Специалист — это фильтр. Среди всех часов, которые нам предлагают — а это примерно 10 000 часов в год —, ему нужно выбрать те, что находятся в отличном состоянии внутри и снаружи или у которых есть интересная история. Для этого нужно провести много исследовательской работы, чтобы выставить правильную цену.

— Сколько нужно человеку иметь денег, чтобы зайти на аукцион и купить какие-нибудь красивые часы? Какая самая маленькая ставка? 

— Думаю, самая маленькая ставка на аукционе в прошлом году составляла около $1000. Это не просто цена за часы. Эта сумма важна, потому что аукционный дом берет комиссию как настоящий государственный агент. Если он не продает — он не берет комиссию. И с комиссии мы должны платить за сотрудников, за помещение, операционную работу и все остальное. Часы за $1000 не приносят прибыли. Представьте, что вы продаете две пары часов по $1000. При этом вам нужно их привезти, изучить, сфотографировать, описать. Вы не покроете даже все траты, все инвестиции в эти часы.

Вновь обращусь к примеру с ресторанами. За два доллара вам могут принести воду или кофе, но ресторан не заработает денег на этом. Время, затраченное на готовку, стоит намного больше, чем эти два доллара, которые вы заплатите.

Вопрос не только в том, насколько ценны часы, но и в том, насколько это сложно и сколько это стоит — привезти и разместить их на рынке. Есть часы, которым нужно намного больше усилий и работы от момента, когда они пришли к нам, до момента, когда они будут проданы. Им нужно большое исследование, большая презентация, больше страниц в каталоге.

— Многие эксперты говорят, что люди сейчас инвестируют гораздо чаще в винтажные часы. Согласны ли вы с этим, наблюдаете ли вы такой тренд?

— Я очень большой любитель винтажных часов — это моя первая любовь. Что же такого особенного в винтажных часах? Во-первых, они действительно винтажные. Что это значит? Они были созданы до того, как появились компьютеры, современные инструменты и прочие технологии. Весьма романтично думать о том, что создатели часов собирали их совершенно другими инструментами. То же самое касается мотокаров или мебели — раньше намного больше ручного труда вкладывалось в их производство.

Во-вторых, таких часов было создано небольшое количество. Ведь если вы можете сделать только 1000 часов в год, потому что у вас нет больше клиентов, нет больше машин, нет больше часовых мастеров, — ваша продукция лимитированная.

В-третьих, тот факт, что им так много лет. Разве это не замечательно, что они могли немножко износиться? Это кусочек истории! Захватывает дух мысль о том, что они были свидетелями как хороших, так и плохих событий второй половины XX века, у них есть история, связанная с владельцем. Думаю, по этим же причинам нам нравится что-то антикварное — мебель, старинные картины, старые машины. 

При этом винтажные часы могут быть весьма хорошими. Вы сможете носить их каждый день, как и современные. Фундаментально функциональность часов не изменилась в течение последних 75 лет. Механический аспект более-менее одинаковый. Тогда как в машинах или в телефонных коммуникациях все изменилось очень радикально. И даже если вы носите старые часы, они не будут устаревшими. А если вы будете использовать телефон, которому 100 лет, я гарантирую, он будет устаревшим. 

— Какие часы вы любите сами, какие модели у вас в коллекции? 

— У меня нет одного единственного любимого бренда или модели. Это не потому, что я пытаюсь быть дипломатичным. Я думаю, что красота мира часов и, возможно, красота искусства в том, что есть великое множество циферблатов. Представьте, какой серой была бы жизнь, если бы вы могли есть только один вид еды в ресторане всю свою жизнь. Я не знаю, какая у вас любимая еда, но давайте предположим что… Что это? Скажите мне. 

— Скажем, тартар из говядины.

— Вы бы хотели есть только его до конца своей жизни? 

— Нет. 

— Вот именно. Мои вкусы в часах очень разнообразны. Я никогда не считал, но не удивлюсь, если мои часы будут представлены 20 различными брендами, разными периодами — что-то от 1950 до буквально 2021 года. Кожаный браслет, металлический браслет, простой циферблат с индексами, римские цифры... Пожалуй, мое единственное предпочтение заключается вот в чем: я больше люблю светлые металлы, чем темные или розовые. Думаю, на мне они смотрятся лучше. Так что вы можете чаще увидеть на мне часы из стали или белого золота, чем из желтого или розового. Кроме того, мне больше нравятся часы 35-40 мм. А что касается винтажных часов, то мне нравится оригинальное, невосстановленное состояние.