Мастера секса. Как двое ученых научили человечество любить и потрясли общественные устои

«Мастера секса» — биография талантливого врача Уильяма Мастерса и его амбициозной помощницы Вирджинии Джонсон, которые более сорока лет посвятили изучению человеческой сексуальности. В 1950-е годы — начало их совместной работы — секс не тиражировался с экранов ТВ и обложек газет, он был средством продолжения рода, тем, о чем не говорят или говорят тихо, редко и наедине. Новаторские исследования Мастерса и Джонсон ошеломляли, смущали и вызывали гнев у научного сообщества и общества в целом.

Теперь за то, что когда-то делали бесплатно, Мастерс и Джонсон брали по высшему тарифу. За общую сумму в три тысячи долларов, составлявшую в 1972 году примерно треть общего дохода американской семьи, со всех сторон в клинику стекались пары. Лист ожидания состоял из примерно четырех сотен имен, а очередь была на полгода вперед. В Америке начался бум «сексологии» — именно так Мастерс предпочитал называть расцветающую сферу своей деятельности. Учитывая, какая шумиха поднималась вокруг избавления от сексуальных нарушений, люди не жалели ничего. Состоятельные клиенты останавливались в Chase Park Plaza, самом фешенебельном отеле города, там они выполняли предписанные в находящейся поблизости клинике «домашние задания». Некоторые пары, благодарные за подаренную вторую молодость, даже приносили свои фото, сделанные на «Полароид» in flagrante, чтобы похвастаться успехами. «Приходилось говорить, что мы верим им на слово»,— ехидничал Мастерс.

В начале 1970-х во всей Америке только сотрудники Мастерса и Джонсон предлагали замысловатые методы терапии, которые, как змеи Медузы, лезли наружу из разума Джини, меняя медицинские представления о сексуальности. «Ее идеи отличались от того, что предложил бы врач,— вспоминала Салли Шумахер, одна из сотрудниц-терапевтов.— Она разработала множество концепций, особенно для поддержки женского убеждения, что секс — это то, что люди делают вместе, а не друг для друга». Билл и Джини изо всех сил старались удержать поток пациентов. Каждая пара терапевтов могла вести только ограниченное количество приемов. Не- смотря на всю гибкость терапевтического подхода, способ Мастерса и Джонсон вести дела в клинике давал маловато возможностей для финансового роста. «У них было нечто вроде семейного бизнеса, что удивительно, учитывая масштаб их влияния»,— вспоминала Рея Дорнбуш, работавшая в клинике в 1970-х.

Мастерс и Джонсон также были уверены в необходимости преподавания своих методик, особенно ученым, специалистам с медицинским образованием или обладателям ученых степеней по психологии. «Они не считали свои работы истиной в последней инстанции — скорее, началом ее»,— объясняла Шумахер. Поскольку спрос намного превышал возможности скромного штата Мастерса и Джонсон, многие психотерапевты быстро по- следовали их удачному примеру. Психиатр Хелен Сингер Каплан из Медицинской школы Корнера на Манхэттене предложила собственную смесь теорий Фрейда с методиками Мастерса и Джонсон. В своей книге 1974 года «Новая сексуальная терапия» она выразила уважение дуэту из Сент-Луиса, поставив их достижения выше достижений Альфреда Кинси. «Вероятно, наибольший вклад в давно необходимый выход из сексуального «средневековья» был сделан в ходе выдающихся исследований Мастерса и Джонсон,— сообщала Каплан.— Их колоссальными усилиями были наконец получены основные клинические данные о давно игнорируемой физиологии сексуальных реакций человека <...> что открыло возможность разработки рационального и эф- фективного лечения сексуальных расстройств».

Однако не все последователи Мастерса и Джонсон были столь же добросовестными и титулованными. Некоторые терапевты утверждали, что прошли полное обучение, всего лишь посетив краткий курс в несколько дней (Мастерс и Джонсон называли это ординатурой, чем окончательно все запутали). Некоторые просто читали их книги и провозглашали себя терапевтами. «В тысяча девятьсот семидесятом Билл и Джини были передовой элитой — в их сфере профессионально работали от силы два или три человека,— рассказывал доктор Роберт Колодни.— А к середине семидесятых сексуальные терапевты были уже почти в каждом крупном городе по всей стране». Целых пять тысяч программ по всей Америке предлагали разные варианты терапевтических методов Мастерса и Джонсон, но обучение в Сент- Луисе прошли от силы 50 специалистов. «В целом, большая часть того, что сейчас именуется сексуальной терапией, будет бесполезна, а то и вредна»,— заявлял Мастерс.

Вскоре их добросовестные медицинские разработки были загублены массовой нерегулируемой индустрией секс-терапии. Чтобы противостоять этой тревожной тенденции, Колодни предложил Мастерсу и Джонсон открыть по всей стране авторизованные франчайзинговые клиники. Он утверждал, что, если превратить работу в национальную программу, можно будет задавать стандарты в данной сфере, а также финансировать длительные биологические исследования, которыми хотел заниматься Мастерс. Доход будет выше, чем они могли бы мечтать. «Я видел не только большие возможности — я понимал, что если этого не сделают они, то другие люди, открывающие клиники сексуальной терапии, воспользуются этим и захватят рынок»,— объяснял он. Но Мастерс и слышать не хотел. «Мы — исследователи, а не производственное объединение»,— настаивал он. Джонсон воспринимала перспективу перевода ее детища во франшизу еще прозаичнее. Ее устраивали существующие доходы, и она понимала, что никто из них не особо занимается ведением бизнеса. Она соглашалась с мужем, что надо управлять только собственной клиникой, а остальное — не нужно. «Сколько людей ни учи, они все равно будут как терапевты делать то, что хотят, так что игра не стоит свеч»,— говорила она. Даже те, кто одобрял амбициозный план Колодни, понимали, что он не вписывается ни в образ жизни Билла и Джини, ни в их представления о своей миссии. «Идея франшизы не сработала бы,— рассуждала Роуз Боярски.— Они обучили некоторое количество людей, и те потом открыли собственное дело. К тому времени когда Боб Колодни заговорил о франшизе, было уже поздно».

Лечение богатого нью-йоркского застройщика Артура Левина и его жены было поручено котерапевтам Салли Шумахер и доктору Ричарду Шпицу. По идее, Билл и Джини должны были сами вести Левина, особенно учитывая, что он покровительствовал клинике. Однако к началу 1970-х Мастерс и Джонсон были настоящими звездами («во всяком случае, их имена укоренились в головах людей как «Проктер Энд Гэмбл» и «Бенсон Энд Хеджес«», как писал популяризатор науки Альберт Розенфельд), так что их перегруженное расписание и неиссякающий поток пациентов заставили их передать Левинов надежным коллегам. Правда, они не знали, что и Шумахер, и Шпиц намерены уйти из клиники. Шпиц в частном порядке предлагал другим коллегам присоединиться к нему и начать свое дело. «Дик уговаривал Мэй [Мэй Биггс, еще одну женщину-терапевта] и меня уйти вместе с ним и открыть собственную клинику, что совершенно не соответствовало моим представлениям о верности»,— вспоминал Колодни. Шумахер, которая как терапевт была лучше Шпица, в скором времени собиралась уволиться, но пока не знала точно когда.

Шумахер, замужняя мать пятерых детей, жила в пригороде Сент-Луиса с мужем Элом Шумахером, преподававшим в местной лютеранской школе. «Им [Мастерсу и Джонсон] нравилось, что у меня есть муж и дети,— вспоминала она.— Они предпочитали работать с людьми семейными, стабильными». Она получила степень бакалавра в педагогическом колледже в Небраске, а когда ей было уже под сорок, решила вернуться к учебе и получить докторскую степень по психо- логии в Университете Вашингтона. О клинике она узнала на лекции Мастерса, и в середине 1960-х пришла туда работать. Как и у прочих сотрудников, у нее не было формального сексологического образования. В знак признательности Мастерс и Джонсон официально выразили Шумахер благодарность в двух главных книгах — такой чести не удостаивался никто из сотрудников.

Артур Левин стремился к лучшему, как может стремиться только мужчина, возводящий унылое громоздкое здание на Пятой авеню Манхэттена и дающий ему имя Olympic Tower. В начале 1970-х его фирма по торговле недвижимостью объединилась с греческим магнатом Аристотелем Онассисом (который потом женился на Жаклин, вдове президента Джона Ф. Кеннеди), чтобы воздвигнуть 52-этажное чудище, затмевающее шпили стоящего по соседству собора Святого Патрика. Успех Левина, связанный в основном со строительством торговых центров, позволил ему пожертвовать клинике Мастерса и Джонсон 100 тысяч долларов. «Благодарные пациенты были хорошим источником денег»,— объяснял Торри Фостер, первый юрист клиники, вспоминая, как Мастерс обхаживал покровителей ради финансового благополучия. Но отсутствие Билла и Джини оставило Левина с ощущением, что его участие воспринимается как нечто само собой разумеющееся. «Они очень расстроились, что не попали к Мастер- су и Джонсон,— вспоминала Ширли Зуссман, терапевт, позже работавшая с Шумахер.— Они были людьми богатыми, успешными привыкшими к «самому лучшему». Они не знали, что Салли — лучшая, во всяком случае, ничуть не хуже Мастерса и Джонсон». К своему удивлению, Левины обнаружили, что Шумахер исключительно эффективный специалист, и это подтолкнуло Артура Левина к еще одному шагу. Он связался с Еврейским медицинским центром Лонг-Айленда и предложил им щедрое пожертвование в миллион долларов, если они откроют центр сексуальной терапии поближе к его дому. Директором стала Шумахер. «Я искала работу — и приняла лучшее из предложений,— признавалась она.— Мало кто разбирался в этом [в сексуальной терапии]. Отрасль была новой, волнующей, так что люди открывали клиники».

Когда Мастерс и Джонсон обо всем узнали, они пришли в ярость и восприняли это как некое нарушение этики. «Не такой уж она была верной»,— возмущалась позже Джонсон. Никаких резких конфликтов не случилось, однако Мастерс и Джонсон отказывались признать, что она уволилась. Захваченные врасплох, они, казалось, не осознавали неоднозначность своей реакции. В конце концов, они сами публично заявляли, что хотят посвятить себя обучению других людей, так почему бы коллегам не распространять информацию об их терапии? Конечно, ее уход усугублялся потерей финансовой помощи от Артура Левина. Шумахер утверждала, что не сделала ничего предосудительного, чтобы заполучить внимание Левина. «Думаю, они не сильно обрадовались, что кто-то ушел от них, но напрямую об этом никогда не заявляли»,— говорила она. О причинах ее ухода персоналу не сообщили.

Атмосфера изоляции, окружавшая клинику Мастерса и Джонсон — где в комнатах стояли микрофоны и непрерывно шла запись, где на первом месте стояла приватность пациентов,— еще более сгустилась. Известные и влиятельные пациенты теперь попадали исключительно к Биллу и Джини. Терапевты, желавшие вести какую-либо деятельность за пределами клиники, сперва должны были получить разрешение. В частности, когда Джун Доббс Баттс, единственный терапевт-афроамериканка, собиралась писать статью для журнала Ebony, на ее пути встало немало препятствий. «Мне предлагали тысячу долларов, и я спросила, должна ли я передать эти деньги им, а они сказали: «Мы вам сообщим позже»,— вспоминала Баттс.— Они отнеслись к этому так серьезно, будто к тому миллиону Салли Шумахер».

Порыв Мастерса и Джонсон рассказать миру о своих методах был, казалось, слегка подавлен и сотрудника- ми, уходившими от них, и незнакомцами, бессовестно использовавшими их техники исключительно ради прибыли. Даже мошенники и халтурщики, предлагавшие полную чушь, ссылались на стандарты Мастерса и Джонсон. «В этой сфере — сплошной мусор и толпы людей без квалификации! — гневно сообщала Джонсон прессе.— Во всей отрасли едва наберется дюжина чело- век, которые понимают, что делают». Все должно было пойти иначе. Коллективный гений Мастерса и Джонсон призывал к созданию при больницах и университетах клиник сексуальной терапии, в которых работали бы обученные врачи, медсестры, психотерапевты. «Путей наверх — множество, но почти все они начинаются у подножья, в лагере, разбитом Мастерсом и Джонсон, ставшими в сексуальной терапии теми, кем Фрейд стал в психотерапии»,— писал журнал Science. Но хоть Билл с Джини и надеялись создать себе верную группу учеников, было ясно, что этому не бывать. «У нас почти нет преемников,— признавался Мастерс в 1975 году.— Мы снова одни».

Кроме того, у большинства подражателей не было медицинской подготовки. Калифорнийский консультант по вопросам брака Уильям Хартман и его коллега Мэрилин Фитиан добавили к методам Мастерса и Джонсон кое-что свое — например, показывали фильмы, где люди занимаются сексом, использовали гипноз, проводили «сексологические» обследования. Чтобы сломить «негативные» культурные табу клиентов, чем занимались Мастерс и Джонсон с помощью «чувственной терапии», Тед Маквенна, священник и самопровозглашенный сексолог Национального сексуального форума в Сан-Франциско, сперва показывал фильмы, демонстрирующие скотоложество, мастурбацию, садизм, а на следующий день — «хорошие, нормальные сексуальные отношения». Еще более сомнительные практики рассматривались на слушании в штате Нью-Йорк в 1972 году, где фигурировали фальшивые дипломы, непомерные цены за услуги и сексуальные надругательства. В этой толпе неквалифицированных экспертов попадались и преступники, и психически больные люди. Они смешивали так называемую сексотерапию с вещами вроде гештальт-терапии, биоэнергетики, психодрамы, разнообразных форм феминизма, семейного консультирования и религии. Некоторые терапевты-самозванцы просто подделывали документы или не предоставляли никаких публикаций, подтверждавших эффективность их методов. Самые худшие случаи граничили почти с изнасилованием. «Мы с ужасом обнаружили довольно распространенную практику «сексуальной терапии», когда терапевты-мужчины заставляли клиенток вступать с ними в половую связь, мотивируя тем, что это якобы поможет решению проблем клиента»,— заявлял Стивен Миндел, в то время помощник Генерального прокурора Нью-Йорка.

Тем не менее в изменяющемся моральном климате середины 1970-х, когда разрешались некогда запрещенные практики, не все осуждали сексуальные отношения между терапевтом и пациентом. Американская ассоциация психиатров выразила твердое неодобрение, но большинство сексуальных терапевтов не входили в это профессиональное сообщество. Среди психологов стандарты были менее жесткими. На съезде в 1975 году Американская ассоциация психологов отказалась ввести в свой кодекс профессиональной этики запрет на сексуальные контакты терапевта с пациентом. Журнал Reader’s Digest предупреждал, что «новую многообещающую сферу медицинских исследований заполонили толпы шарлатанов», и приводил множество отрицательных примеров со всей страны. «Ужас в том, что кто угодно в любом штате может повесить вывеску и назвать себя сексуальным терапевтом,— подчеркивалось в журнале.— Ни в одном штате нет ни минимального стандарта квалификации и опыта, ни обязательного к исполнению этического кодекса».

Эти скандалы из шарлатанских сексуальных клиник выбивали Билла Мастерса из колеи. За годы, проведенные в Университете Вашингтона, он не раз предупреждал, что ни у врачей, ни у других медицинских специалистов не было необходимого сексологического образования. В его с Джонсон книгах были названы самые распространенные сексуальные нарушения, но мало кто из медиков был готов иметь дело с растущим спросом среди пациентов. Засилье шарлатанов и самозванцев в новой сфере сексологии — ассоциировавшейся с Мастерсом и Джонсон — невероятно расстраивало его. «Основным стимулятором для шарлатанов, похоже, являются деньги,— сетовал Мастерс в 1974 году.— В сфере сексуальной терапии сейчас доминирует поразительное количество невежд, культистов, мистиков, благонамеренных дурачков и откровенных мошенников». Мастерс предупреждал Американскую психиатрическую ассоциацию, что пациенты с сексуальными нарушениями особенно легко поддаются манипуляциям. Он призвал подавать в суд за изнасилование на терапевтов, вступавших в половые контакты с пациентами, «неспособными дать осознанное согласие» в сложившихся обстоятельствах. «Чем больше людей предъявят обвинения, тем меньше будет проблем»,— настаивал Мастерс.

Разочарованный вялой реакцией профессиональных сообществ, Мастерс решил, что их фонд «должен сделать первый шаг» к определению этических рамок сексуальной терапии и сопряженных исследований. В январе 1976 года на конференции в Сент-Луисе, где присутствовали 32 эксперта, в том числе и те, кто критиковал Мастерса, и его старые друзья вроде доктора Пола Гебхарда из Института Кинси, шло обсуждение квалификационных норм для сексотерапевтов, в том числе ужесточение лицензирования и дисциплинарных норм для тех, кто занимается сексом с пациентами. Врачи и психиатры присоединились к экспертам из других областей, но, несмотря на желание достичь консенсуса, не все сходились во мнении об этических вопросах. Большинство не одобряло участие сексуальных суррогатов, хотя Мастерс заверял, что после 12 лет работы клиника от них отказалась, поскольку многие женщины «забыли про свою роль суррогатного партнера и решили поиграть в терапевтов».

Его призыв внимательнее относиться к профессиональным стандартам для психотерапевтов постепенно приносил плоды. Большинство медицинских школ включило в программу профильное обучение, а существующие группы, такие как Американская ассоциация педагогов, консультантов и терапевтов по вопросам сексуальности, расширили сферу деятельности — от сексуального образования в школах до клинической помощи взрослым американцам. Что самое важное — в том же году, когда Мастерс и Джонсон проводили конференцию по этике, было создано новое профессиональное объединение: Общество сексуальной терапии и исследований. Первый его президент, доктор Дон Слоун, проходил обучение в клинике Мастерса и Джонсон, как и избранная президентом в следующем году Салли Шумахер. В 1985 году первая награда организации за выдающиеся жизненные достижения была вручена Мастерсу и Джонсон, создателям современной сексуальной терапии. Ставшую ежегодной премию назвали в их честь, признавая, что их выдающаяся работа помогла миллионам людей во всем мире.