Апокалипсис сегодня: как мода реагирует на феминизм, коронавирус и экологический кризис

Над Парижем сгущаются тучи. Над подиумом — тоже. Музыка звучит, словно раскаты грома. Люди в нарядах суперзлодеев шагают по подиуму, из-под ног летят брызги, все залито водой. Зрители замирают на трибунах, словно вынесенных со стадиона. Потоки воды закручиваются, над потолком вспыхивает пламя — вот и наступил конец света. Это показ Balenciaga, и Демна Гвасалия, всегда радикальный, в своем выступлении не одинок — мир катится в тартарары, спорить с этим уже бесполезно, можно выносить в тренд.

Мрачная эра

Гвасалия, вторя Грете Тунберг, говорит об экологической катастрофе и готовится к худшему. Но дело не только в климате. В разгар лондонской недели вступает в силу Брексит — Британия покидает Евросоюз. К началу миланской — перестает казаться далеким и нереальным коронавирус. В Италии выявляют первых зараженных, и их не двое-трое, а больше двухсот. Напуганные гости не приходят на шоу — в залах, впервые за вечность, появляются пустые места. Джорджо Армани и вовсе проводит показ в пустом зале (специально) — посмотреть шоу можно только в режиме онлайн. Главными аксессуарами становятся медицинские маски: а ведь Милан по традиции славится своими изделиями из кожи, обувью и сумками. Но даже новые кислотно-зеленые «вязаные» Bottega Veneta не привлекают столько внимания, сколько могли бы в других обстоятельствах. Некоторые редакторы еще в Милане получают письма из своих издательских домов: по возвращении их просят не выходить в офис, работать из дома.

Начинается парижская неделя моды. Бренды, по слухам, отказываются работать с моделями, которые были до этого на миланской. Пустеют магазины. Отменяются мероприятия. Закрывается Лувр. На шоу Dries Van Noten гостей — тех, кто остался в Париже, — настоятельно просят перед входом обрабатывать руки санитайзером. И, конечно, раздают маски. Канье Уэст приглашает всех на воскресную службу.

До моды ли, когда вокруг происходит такое? От Нью-Йорка до Парижа атмосфера только накалялась. Если поначалу все было вполне спокойно, а главным цветом сезона считался убаюкивающий коричневый во всех оттенках, то к финалу индустрия как будто совсем растеряла свой оптимизм — и подиумы окрасились в черный. Даже креативный директор Valentino Пьерпаоло Пиччоли, которого все полюбили за умение работать с формой и цветом, от цветов почти отказался и вместо этого представил коллекцию практически в total black. От депрессивного настроя, который ему приписали, дизайнер, впрочем, открестился. Сказал, что дело вовсе не в коронавирусе и прочих поводах для волнений, а в желании сделать одежду, которая даст воссиять индивидуальности, — это оказался такой своеобразный подход к diversity.

Большая часть вещей, показанных на этой неделе моды, была придумана и отшита задолго до того, как мир хотя бы чуть-чуть заволновался из-за коронавируса. Тогда же формулировались и концепты коллекций. Мгновенных реакций от моды такого масштаба ждать не стоит: в последний момент можно добавить серию футболок, пару особых вещей, сколько-то аксессуаров — у всего остального шаг от идеи до реализации куда длинней. Но и без эпидемии в сегодняшнем мире куда больше поводов для волнений и беспокойства, чем для полного дзена. «Самое сложное — оставаться спокойной, находясь в эпицентре шторма, — говорила на бэкстейдже своего показа Марин Серр, автор еще одной апокалиптичной осенней коллекции. — Все так быстро меняется, все куда-то бегут, ты стараешься устоять на ногах, но ветер все равно толкает тебя в спину». «Это мрачный момент, — вторил ей Рик Оуэнс, — очень мрачной эры».

Мужественность и женственность

Кто может выжить в такое время? Только сильнейшие. Герои в кожаных комбинезонах и героини в сияющих кроваво-красных плащах — как на шоу Balenciaga, уже названном многими главным моментом сезона. Мощные женщины в плечистых серых пальто и жакетах, застегнутых на все пуговицы, — это уже не красочные power suits, а практически военная строгая форма. Отчаянные воительницы в доспехах — неважно, из металла, как у Paco Rabanne, или из латекса, как у Balmain или Saint Laurent.

Вопрос «как выглядит современная женственность» перед модой уже не стоит, в отличие от аналогичного, но про мужественность. Потому что с женственностью все более или менее ясно: в современной повестке женщина может быть любой — какой пожелает. Традиционный устоявшийся образ женственности к этому самоопределению отношения имеет мало. Если в мужской моде идея того, что сила и хрупкость важны одинаково, все еще звучит свежо и оригинально, то в женской подобным давно не удивишь. Это не революционно — но нам, кажется, пока не нужны революции. Так что «сильнейшие» в доспехах вполне могут идти по подиуму с голой грудью, едва прикрытой белым свадебным кружевом, как шла Белла Хадид на показе Andreas Kronthaler for Vivienne Westwood. И как задолго до нее, шагая прямо по трупам, шла Марианна с картины «Свобода, ведущая народ».

Эта дуальность, единство сурового и хрупкого, нежного и властного, стала важной составляющей главного образа сезона. Выражалась эта идея в самом буквальном, самом очевидном ключе. Яркий пример — коллекция Prada, в которой Миучча Прада в очередной раз решила продемонстрировать, что мягкость ничуть не противоречит силе, объединив угловатые «мужские» пиджаки с мерцающими платьями и водопадами бахромы. А огромные сетчатые майки, словно снятые с плеча какого-нибудь пропитавшегося потом баскетболиста, — с пастельными колготками в рубчик и ожерельями в кристаллах. По похожему пути пошла и команда Fendi. Только совсем уж «маскулинных» вещей в их коллекции не было — даже самые суровые серые пальто были скроены по традиционно женским лекалам. Но сочетались с теми же полупрозрачными воздушными платьями, а также с очевидно будуарными деталями вроде корсетов и кружев с нижних юбок. «От будуара до кабинета директоров» — это прямая цитата из заметок команды. И хотя цитата эта легко может быть понята неправильно, посыл подразумевался самый вдохновляющий: женщины сами решают, кем хотят быть, и никакому стеклянному потолку их не остановить.

Новая эротичность

Эта коллекция Fendi стала первой, которую Сильвия Вентурини-Фенди сделала без Карла Лагерфельда. Он возглавлял итальянский дом в течение полувека, а год назад умер. После долгих прощаний наследница империи бренда впервые показала собственное видение женской линии дома. То, что ее Fendi оказался подчеркнуто эротичным, но не агрессивным, без уклона в сторону латексных доминатрикс, — момент тоже важный. Разговоры о сексе через винил и латекс, грубую кожу, которых на подиумах в этом сезоне было достаточно, привычны. А вот именно с эротикой, тем более среди женщин-дизайнеров, работают немногие — и female gaze в этом вопросе нам отчаянно нужен.

В коллекциях той же Марии Грации Кьюри для Dior и прозрачное, и кружевное, и будуарное бывают, но чувственности в нем нет. Это не плохо и не хорошо — просто особенность стиля. Ее шоу в Париже прошло на следующий день после того, как Харви Вайнштейна признали виновным в сексуальном насилии. Встречали гостей показа огромные неоновые надписи: «Согласие», «Согласие», «Согласие» — а за ними еще десяток слоганов авторства Claire Fontaine, виртуальной художницы-феминистки, за которой на самом деле стоят два художника-пересмешника. Совсем по-другому в ту же эпоху #MeToo секс подает Кристофер Кейн. В его картине мира лишний раз напоминать о важности согласия не нужно — это и так что-то очевидное, само собой разумеющееся. К любви дизайнер вообще подходит по-гедонистски, не утруждаясь объяснениями теории: не зря у британца есть даже отдельная линейка More Joy, под которой он выпускает белье, шелковые платки и вибропули. Главными героями коллекции стали Адам и Ева, собирающиеся пробовать плоды с древа познания. Осуждать их за стремление к чувственным радостям Кейн вовсе не собирается, а смело одевает моделей в полупрозрачные платья с мокрым эффектом, словно стекающие по телу, всюду врезает в вещи кружевные треугольники, вырезанные из белья, и оставляет силиконовые подушечки — привет фут-фетишистам.

Лондонские дизайнеры, несмотря на Брексит, вообще оказались оптимистами. Хотя тоже говорили на важные темы — просто без тяжелой мрачности, которую принес в Париж коронавирус. Джонатан Андерсон так и описывал свою коллекцию — он хотел сделать ее оптимистичной, легкой. И ведь сделал, наполнив объемами, добавив дурацких материалов, которые пришло бы в голову использовать только девчушке, из подручных средств пытающейся соорудить костюм взрослой дамы. Вместо бахромы она могла бы взять новогодний дождик (на других показах бахрома была из цепочек — воинственный подход чувствовался во всем), а вместо юбки завернулась бы в оборчатую занавеску. Ну и преувеличенные объемы здесь тоже не случайны. Не только потому, что ребенку должны быть велики взрослые наряды. Дизайнер рассуждал о том, что значит для женщины занимать место. Ведь женщины так боятся занимать слишком много пространства, казаться крупными, перетягивать на себя внимание — и вдруг это делают за них пушистые платья-снеговики, пальто-купола, кейпы-монстры. Это забавно, это красиво, это, в общем, по-феминистски — а еще это просто здорово и радостно. А радости в течение всего сезона на подиумах было совсем немного.