«Марку было важно, чтобы мы нашли свой идеал и боролись за него». Внучки Шагала о наследии художника

Специально для России мануфактура лиможского фарфора Bernardaud выпустила блюдо по мотивам рисунков Марка Шагала. Чайная посуда «Букет цветов Марка Шагала» — уже пятый совместный проект Bernardaud и наследников Марка Шагала за 20 лет, и это самый успешный запуск среди всех арт-проектов мануфактуры. За первые два месяца в ЦУМе продано больше половины коллекции.

Кому принадлежат права на использование работ Марка Шагала

Кто владеет авторскими правами на воспроизведение работ Марка Шагала? Семь работ, по мотивам которых выполнены роспись на фарфоре новой коллекции, из вашего семейного собрания?

Мерет Мейер: Нет, изображения, которые мы выбрали, не входят в нашу семейную коллекцию. В этот раз мы выбрали в основном монотипии Марка Шагала для коллекции «Букет цветов Марка Шагала», но два рисунка из семи выполнены с применением гуаши на бумаге. Мы адаптировали особую технику монотипии Шагала, которую он использовал на протяжении 15 лет при создании более 300 работ. Это старинная техника, известная с XVIII века. Монотипии любил Эдгар Дега. Именно работы Дега послужили отправной точкой  для Шагала. Но помимо этого, на протяжении жизни он старался находить и новые техники.

Белла Мейер: Монотипии создаются на медных пластинах. Рисунок переносится на лист меди, а затем быстро делается оттиск на рисовой бумаге. Верхним концом кисти Шагал вносил поправки поверх отпечатка, а иногда дорисовывал что-то. Чтобы рисунок выглядел прозрачным, работать нужно очень быстро. В этом сходство техник монотипии и работы по фарфору: быстро, четко, без промедлений. Медная пластина, с которой печатается рисунок, одновременно твердая и мягкая, отражающая свет по своим качествам тоже сродни фарфору, твердому материалу, который пропускает свет.

Видели ли вы, как работал с монотипиями Шагал?

Мерет Мейер: Нет, только фотографии из мастерских. Женевский издатель Жеральд Крамер заказал Шагалу монотипии в 1961 году.

Кому сейчас принадлежат права на эти изображения? Фонду Шагала? Или семье Шагала?

Белла Мейер: Да, семье.

Мерет Мейер: После смерти Шагала все права на воспроизведение его работ принадлежат его потомкам, будь то репродукция его работ на открытках, посуде, на майках. А, например, права на фото принадлежат Архиву Марка и Иды Шагал.

Может ли в таком случае, например, картина Марка Шагала «Над городом», 1918 года из Третьяковской галереи, быть перенесена на фарфор?

Белла Мейер: Только при условии, что мы дадим свое согласие на это.

Мерет Мейер: Любое коммерческое использование работ Марка Шагала требует юридического согласия его наследников.

Зачем наследникам Шагала фарфоровый сервиз

Как началось сотрудничество наследников Марка Шагала с фарфоровой Bernardaud?

Мишель Бернардо: 20 лет назад мы начали с того, что создали копию фарфорового столового сервиза Bernardaud, который Марк Шагал расписал по случаю свадьбы своей дочери Иды в 1952 году (Ида — старшая, любимая дочь Марка Шага от первой жены Беллы. Ида — мать Мерет и Беллы Мейер. — Forbes Life). Мы начали работать с места в карьер, будучи почти не знакомыми друг с другом, но тем не менее все получилось прекрасно.

Мерет Мейер: На самом деле все началось с сувенирной продукции для Фонда Марка Шагала. Мы в фонде решили, что нам не повредит немного коммерции. Но никак не могли понять, что же делать. Все эти носки, футболки, зажигалки казались нам такими странными. Все-таки мы достаточно консервативные люди. К Bernardaud мы пришли по старой памяти, зная, что в 1952 году Марк Шагал вручную расписал сервиз Bernardaud на свадьбу нашей матери Иды. И мы подумали: должно быть не так сложно перенести рисунки с одного фарфора на другой, как создавать новый дизайн по мотивам живописи для других материалов. Нам важно понимать, как к таким идеям отнесся бы сам Шагал. Так мы познакомились с Мишелем Бернардо и договорились о производстве двух изделий. Я поехала в Лимож, чтобы лично следить за процессом на мануфактуре. Меня так тепло приняли, словно я вернулась домой после долгого отсутствия. Дедушка бы это оценил: он много занимался керамикой, создавал витражи, работал бок о бок с мастерами. Мишель Бернардо пригласил нас к себе домой на обед — все прошло просто и естественно. С тех пор мы сотрудничаем.

Мишель Бернардо: Важно, чтоб Шагал не вышел в тираж. Потому что при всей своей творческой активности, разнообразии проектов Марк Шагал никогда не опускался до откровенной коммерции. А его семья очень придирчива во всех вопросах сохранения наследия. И это стало важным аспектом нашего сотрудничества.

Мерет Мейер: Мы выпустили первую коллекцию в 2003 году, а сейчас это уже пятая наша совместная работа. Мастера Bernardaud смогли перенести рисунки Шагала на фарфор, не изменяя их сути. Зато за это время изменилось и наше представление о фарфоре. Мы научились принимать свободные интерпретации. Например, нанести лишь часть рисунка на изделие, как это на чайнике из коллекции «Букет цветов Марка Шагала», например. Фрагмент смотрится органично. У нас получается держаться традиционного подхода, но при этом создать новое произведение искусства.

То есть сегодня мы видим работы Марка Шагала на фарфоре в современном прочтении?

Мерет Мейер: Для этого потребовалось больше 15 лет. Постепенно, от одного проекта к другому, идет процесс взаимного образования: мы учимся фарфору, мастера мануфактуры исследуют творчество Марка Шагала. Мы начали с повторения готового. Но дальше выбирали изображения, созданные Шагалом на бумаге или холсте. Следом за свадебным сервизом создали коллекцию на основе эскизов Марка Шагала к плафону парижской Оперы. Надо было правильно передать текстуру рисунка, не потерять ощущения объема. И здесь и образовательный момент: эта работа позволяет по-новому взглянуть на творчество Марка Шагала. Например, мы знаем рисунок на бумаге или на потолке Оперы, но сейчас та же идея лежит перед вами в виде фарфоровой тарелки. Одна из наших коллекций посвящена художнику в процессе работы, от эскиза к эскизу. В коллекции «Букет цветов Марка Шагала» не тарелки украшены рисунком в виде букетов цветов, а декор служит продолжением самого фарфора — рисунок достаточно прозрачный и имеет абстрактный, а не четкий характер.

Какой тираж у коллекции «Букет цветов Марка Шагала»?

Мишель Бернардо: Наши коллекции почти никогда не выходили ограниченным тиражом. Специально для России в этот раз мы создали большое блюдо с изображением цветов в количестве 50 экземпляров.

Чем владеет семья художника, наследники Шагала

Сколько работ включает наследие Марка Шагала? Сколько работ находится на рынке и в музеях?

Мерет Мейер: По запросу Министерства финансов и Министерства культуры Франции после смерти Марка Шагала около 400 рисунков на бумаге и 48 живописных картин были переданы в коллекцию Центра Помпиду.

Белла Мейер: Это часть соглашения с правительством страны, которое предусматривает передачу части работ художника в национальные музеи после его смерти с целью возмещения налога на наследство. Так было и с наследием Пикассо, например. Потому что во Франции, когда умирает известный художник, оставляя свои работы наследникам, семье, родственники должны уплатить налог на наследство. Налог начисляется исходя из стоимости работ на рынке. Так что для нашей семьи это была неподъемная сумма. Поэтому государство придумало систему отступных: налог можно заплатить, отдав часть работ в государственные музеи. На самом деле это чудесная возможность открыть работы широкой публике. Каждый государственный музей получил возможность выбрать работы в свою коллекцию. Выбирали тщательно.

Что же осталось в семье?

Белла Мейер: По наследству нам перешли прекрасные работы, мы их часто выставляем.

Мерет Мейер: Но они не такие значительные, как те, что ушли в государственные коллекции. Поэтому все наши выставки Шагала проходят в партнерстве с национальными музеями.

В России есть страстные коллекционеры Шагала. Знакомы ли вы с ними?

Мерет Мейер: Мы стараемся поддерживать знакомство и сотрудничать с такими людьми при подготовке выставок (например, предлагаем им выступить сокураторами). К счастью, очень часто они идут нам навстречу.

Недавно я была в Мадриде на открытии выставки авангарда, где встретилась с российским коллекционером, у которого действительно исключительные и важные работы раннего Марка Шагала.

Почему так получилось, что у Марка Шагала нет каталога-резоне?

Мерет Мейер: Это обусловлено тем, что нас, как у наследников, было много других неотложных задач. Но с начала 2019 года мы официально начали подготовку этого каталога.

Сколько времени займет эта работа, пока сказать сложно. Пока тонем в дискуссиях: какая работа должна стоять первой, в каком объеме и количестве должны быть представлены работы.

Процессом создания каталога руководит Фонд Шагала?

Белла Мейер: Это длительный кропотливый процесс. Нам повезло, у нас богатые архивы, но на их изучение уйдет немало времени. Необходимо собрать информацию по каждой работе, установить провенанс. Штат фонда маленький. Мерет практически в одиночку вручную просматривает архивы. Это дело не одного года. Но мы очень рады, что работа началась.

Мерет Мейер: Каждая работа, даже представленная в публичных коллекциях, в том числе в России, должна быть изучена. Необходимо описать творчество с 1911 по 1977 год, а это немало. Мы не можем взять и выпустить каталог завтра, как вы понимаете.

Как много подделок Марка Шагала на рынке?

Мерет Мейер: Любого художника, который высоко ценится на рынке, как Марк Шагал, будут подделывать. Марк Шагал не является исключением. С появлением интернета проблема увеличилась, процесс распространения подделок стал проще. Раньше даже внутри одной страны было сложно наладить сбыт фейка. Например, наша мать Ида лично собирала работы отца, Марка Шагала. Именно ее стараниями начались семейные архивы и архивы фонда. Она встречалась с коллекционерами, проверяла подлинности. И если поддельные картины были обнаружены в Восточной Германии, то они не перемещались в Западную Германию: слишком сложно было наладить процесс. Так было вплоть до конца 1990-х. Сейчас всё быстро распространяется из-за интернета, много подделок. Это катастрофа. Мы можем только попробовать удалить их с сайта, написав запрос владельцу портала, но это не значит, что подделка уничтожена. Она тут же может появиться на другом сайте. Поэтому количество подделок не уменьшается. И все, что мы можем сделать — документировать каждую из них, где мы их видели, на каких сайтах. Рано или поздно с подделкой приходят к нам. Мы можем отследить ее историю по своим записям. Поэтому так важно документирование. Но на это уходит очень много нашего рабочего времени.

Русский след, любовь и авторитеты в семье Шагалов

Когда вы были маленькими, учил ли вас рисовать Марк Шагал? Показывал ли он вам свои работы?

Белла Мейер: Однажды в Париже, если не ошибаюсь, Марк показал мне свой рисунок. Это были эскизы к большой сложной работе. В итоге он так и не закончил ее. Мне кажется, он зарисовал ее другой картиной поверх.

Унаследовал ли кто-то из семьи художественный талант?

Мерет Мейер: Я — нет. Белла у нас художник.

Белла Мейер: Я рисую с самого детства. Я видела свои работы у дедушки в студии или в гостиной: одна работа, которую я написала, висела на видном месте, рядом с Браком. С некоторым удивлением и смущением я задавалась вопросом: почему он это делает? После его смерти подмастерье рассказала мне, что Шагалу нравилось то, что я делаю. То ли он стеснялся сказать мне это, то ли не хотел говорить, боялся, что я не продолжу этим заниматься, но похвалы я от него не слышала. Я знаю, что он ценил постоянную, систематическую упорную работу.

Мерет Мейер: Он сам всю жизнь упорно работал.

Белла Мейер: Марку было важно, чтобы мы нашли свой идеал и боролись за него.

Когда мы смотрим на рисунки Марка Шагала, создается впечатление, что они созданы добрым веселым человеком, работавшим вдохновенно и легко. Соответствует ли это впечатление настоящему Шагалу?

Белла Мейер: Марк действительно был таким. Но свою душевную теплоту он проявлял очень скромно, робко. Конечно, он любил нас, но не знал, как это выразить. Иногда он звал нас к себе, мы садились рядом, и спрашивал, как дела. Но даже в такой обстановке мы оставались довольно скованными: и нам, и ему было сложно наладить нормальное общение. Марк очень любил нашу маму Иду, но и к ней был очень требовательным. Он доверял Иде, часто спрашивал ее совета, так как считал, что она одна из немногих, кто действительно понимает его творчество.

Мерет Мейер: Он звал нашу маму прийти к себе в студию, чтобы обсудить его работу. Порой она отвечала: «Возможно, тебе стоит перерисовать эту ногу», или что-то подобное. И Марк дорабатывал эти детали. Тема любви, мужской и женской, отцовской и дочерней, красной нитью проходит через его творчество. Дочерняя любовь позволяла Иде по-настоящему чувствовать и понимать творчество Марка Шагала.

Белла Мейер: Марк часто говорил, что наша мать — единственный человек, кто по-настоящему понимает его картины. Он был в постоянных сомнениях. С одной стороны, у него было четкое видение того, что он должен делать и как, с другой — он тревожился и сомневался в том, что делает. Больше всего изначально он доверял нашей бабушке Белле, но так как она умерла очень рано, самой близкой стала дочь. Иду он безоговорочно уважал. Мы обе помним, как Марк с облегчением вздыхал, когда Ида говорила: «Хорошо» (всегда на русском языке, так как они говорили на русском языке между собой).

А вы знаете русский? Хоть немного?

Мерет Мейер: Я учила русский язык, когда была студенткой. Но потом все забыла и сейчас начала сначала. Потому что очень обидно не знать такой красивый язык.

Белла Мейер: Я тоже учила русский язык студенткой в Париже. Я довольно быстро его выучила и так же быстро забыла.