Машина времени: Макаревич о молодости, товарищах с Лубянки и встрече с Путиным
В «олимпийском» 1980 году «Машине времени» присудили первую премию на вошедшем в отечественную рок-летопись тбилисском фестивале «Весенние ритмы».
О группе впервые написала большая всесоюзная газета — Артемий Троицкий в «Советской культуре» опубликовал материал о «Машине», который сегодня сочли бы откровенно рекламным, а тогда он смотрелся неким информационным прорывом.
Однако все это (плюс бешеная популярность в стране) не помогло группе пробиться в тот момент с официальным сольным концертом на большие московские площадки. Показ «Маленького принца» в 1980-м в Театре эстрады казался почти реальным (у меня, к слову, был билет на тот концерт), но и его отменили. Раздраженным и растерянным почитателям «Машины» работники зала объясняли, что все произошло по причине «болезни одного из участников группы» (это было вранье), и предлагали послушать в тот вечер вместо «МВ» ансамбль «Добры молодцы». Понятно, куда посылались такие предложения...
Доводилось слышать версию, что анонсированный в Эстраде сейшен «слетел» у «Машины» по прихоти одного высокопоставленного чиновника, раздраженного не только творчеством, но и национальным составом группы. Вроде бы он-то и произнес тогда сермяжную тираду про «Машину с евреями», которую Подгородецкий позже использовал для названия своих мемуаров.
«Узнав об отмене нашего концерта в Театре эстрады, я так расстроился, что не пошел даже взглянуть, что происходит возле зала, — вспоминает Макаревич. — Кто-то нам рассказал потом, что зрители, пришедшие к театру, пытались активно возмущаться по поводу нашей замены на другую группу.
Представляешь, мы все отрепетировали, пошили костюмы у Славы Зайцева, сделали декорации для «Маленького принца». Практически накануне концерта, на той же сцене Театра эстрады, показали эту программу одиноко сидевшему в партере товарищу из ЦК, с редкой фамилией Иванов. Он посмотрел, встал и молча ушел. А через два часа нам сообщили: «Он сказал — повременить». Интересоваться причинами такого решения было бессмысленно. Если директива шла из ЦК, все замирали и воспринимали ее как приговор. Как нас тогда из Росконцерта-то не выперли, вот это потрясающе! Мы сохранили возможность ездить по стране, но в Москве «Машине» выступать было нельзя еще долгие годы. В Питере можно, а в Москве — нет».
***
«Упреки в нашей продажности, конформизме я слышу всю жизнь, — говорит Макаревич. — Сначала за то, что мы перешли в Росконцерт. Хотя спустя два года чуть ли не все известные рок-команды уже там числились. Но нам достался первый удар критики. Кроме «Машины», оказывается, никто потом и не продался, просто на работу устроились. Затем нам пеняли на то, что мы снялись в массовом кино. Через несколько лет Цой с БГ тоже сыграли в кино, и это уже не осуждали, а воспринимали как нормальный факт. Мы все время прокладывали дорогу себе и другим, и нас за это еще и обсирали. Хотя надо заметить, что всегда с обличениями выступает сравнительно небольшая часть людей, которая почему-то берет на себя право решать за нас, где нам быть, что делать или не делать. Кстати, замечу, что в Росконцерте, за который «Машину» столько попрекали, нам работалось хорошо где-то с конца 1979-го, когда нас туда взяли, и до конца 1980-го, когда зарубили тот самый наш планировавшийся концерт в Театре эстрады. Затем до горбачевской эпохи пошла полоса сплошной опалы. И то, что в этот период мы не были расформированы, — большое чудо. Лишись мы профессионального статуса, ни партия, ни КГБ в самодеятельном варианте играть бы «МВ» уже не дали. Нас отслеживали вдоль и поперек. И чьего-то покровительства, защиты ждать не приходилось. Кому я мог тогда позвонить? Разве что Герою Советского Союза космонавту Гречко. Мы с ним познакомились, когда на лыжах катались, то ли в Домбае, то ли еще где-то. Очень общительный человек, мы его приглашали пару раз на наши концерты. Ну я ему и звонил. Гречко сказал: «Если меня позовут на какой-нибудь совет, для обсуждения статьи в «Комсомолке», конечно, я буду вас защищать». А больше обращаться было не к кому. Даже Ролан Быков однажды обломался. Пригласил нас в молодежную телепередачу, мы там сыграли песен шесть. Он сказал: «Да, что я Лапина не пробью!» Пошел к председателю Гостелерадио Лапину, выходит от него красный, разгоряченный, и говорит: «Ни ***, не вышло. Как стена. Нет, отвечает, не будет этой группы в эфире, и все».
А потом еще и товарищи с Лубянки ко мне стали подходить. Впервые это произошло после выхода в Америке без нашего ведома «машиновской» пластинки «Охотники за удачей». В Росконцерт приехал комитетовский полковник, курировавший данную организацию. Всех, кроме меня, выгнал из кабинета, и мы с ним вдвоем беседовали.
Вторая встреча с гэбэшником была поинтереснее, как в кино. Перед моей первой поездкой в капстрану — в Грецию. С музыкой этот выезд, к слову, был не связан.
Мне позвонили домой. Человек официально представился сотрудником КГБ и сказал, что хочет со мной побеседовать в гостинице «Будапешт». Там он встретил меня в холле, взял ключи от специального номера, куда мы и проследовали. Как я понял, они решили проверить: могу ли я стать их осведомителем? Впрямую таких предложений не делалось, но общий характер беседы наводил на определенные мысли. В конце концов я откровенно спросил: «Что вы от меня хотите?»
Он ответил: «Знаете, вот вы поедете за границу, наверняка будете с кем-то встречаться, отвечать на какие-то вопросы...» А ведь работники этой организации в каком-то смысле моделируют твое ближайшее будущее. Примерно то, что их интересует, они тебе потом и устраивают. Я все понял и пообещал: «Все, что меня там спросят, я вам честно могу пересказать. Если вам это интересно». Видимо, по моей реакции и каким-то ответам они поняли, что тему со мной развивать не стоит, я им не подойду».
***
К своим 30 годам «Машина» фактически обрела статус государственной команды. На пороге миллениума уходящий президент страны Ельцин вручил музыкантам «МВ» ордена почета и звания заслуженных артистов России.
А без пяти минут его преемник Путин из правительственной ложи спорткомплекса «Олимпийский» наблюдал за юбилейным сейшеном «МВ» и после концерта пригласил «машинистов» подняться к нему. В 2003-м, на первом своем президентском сроке, Путин уже сам наградил музыкантов «Машины» орденами «За заслуги перед Отечеством IV степени». Смотрелось это непривычно, но вполне в духе зари нулевых. Тот концерт 1999-го в «Олимпийском» буквально через пару часов уже показывал на всю страну телеканал «Россия». Сегодня такое и представить сложно. И это еще не все нюансы того мероприятия.
«Перед саундчеком в день концерта, — рассказывает Сапунов, — к нам в «Олимпийский» приехал заместитель гендиректора телеканала «Россия» Геннадий Гохштейн и сообщил, что сейчас подъедет министр печати Михаил Лесин, чтобы кое о чем нас попросить. Лесин приехал и сказал: «Сегодня сюда собирается Владимир Путин. Хочется, чтобы он вышел на сцену и спел вместе с вами «Поворот». Нужно ему быстро текст песни подготовить». Мы чего-то там оперативно напечатали и передали Лесину. При этом какого-то особого волнения, повышенной собранности из-за визита премьер-министра у «Машины» не было. В гримерке все происходило как обычно. Рюмку водки никто в кадку с цветами не выливал из-за боязни захмелеть перед выступлением».
«Персонального приглашения Путину на наш юбилей мы не делали, — поясняет Макаревич. — Но рядом с ним всегда есть люди, занимающиеся его пиаром и определяющие, какой публичный ход разумен. Видимо, большой концерт «Машины» сочли подходящим событием для появления на нем премьера. Поскольку негативных чувств к этому человеку я в те годы не испытывал, приезд Путина и последующее личное общение с ним у меня никаких возражений не вызвали. Если бы речь шла, предположим, о Жириновском, я нашел бы способ уклониться от такой встречи. И неважно, какую бы он при этом должность занимал».
Выйти на сцену в тот вечер Владимир Владимирович не рискнул, но там и без него хватало политиков-меломанов. Букеты любимому рок-коллективу 17 декабря 1999 года, за двое суток до очередных выборов в Госдуму, несли «реформаторы»: Немцов, Кириенко, Чубайс...