В петербургском музее Фаберже показывают такого Дали, которого никто раньше не видел

О музее как о бизнесе, о своей стратегии, об умении удивлять и о том, что за выставку удалось привезти  — директор музея Фаберже Владимир Воронченко в эксклюзивном интервью Forbes Life.

— Владимир, экспозиция в музее Фаберже открыта в продолжение выставки Дали и других сюрреалистов, только что завершившейся в Государственном Эрмитаже?

— Однозначно нет. Эрмитажный проект был посвящен скорее направлению в художественной жизни середины XX века. Мы же в центр повествования ставим самого Сальвадора Дали. Почему такое одиозное имя мы выбрали — другой вопрос. Это вопрос идеологии. Хотя, конечно, сегодня это не модное, почти ругательное слово. Наша идеология: музей обязан делать выставки. Нет выставок — нет музея. Среднестатистический зритель приходит в музей, когда там открываются новые выставки. Так работает музейный бизнес во всем мире. Поэтому, когда мы открывали музей Фаберже, мы изначально собирались не только представлять нашу коллекцию, но и проводить выставки других собраний.

— Сальвадор Дали с маркетинговой точки зрения  — это еще более востребованное имя, чем Фрида Кало, выставка которой была у вас прошлой весной.

— Безусловно. Каждый музейщик, мечтает, чтобы выставка была удачной. Это нормально. Желательно, чтобы стояли очереди. Ведь как иначе измерить успешность экспозиции? Только количеством посетителей. Дали – художник, который вызывает безумный интерес во всем мире, в том числе у русской публики. К тому же в Петербурге, насколько мне известно, его полномасштабной ретроспективы никогда не было. Кроме того, мы покажем уникальные работы, которые в принципе никогда не экспонировались в России, даже во время московского вернисажа.
Всего мы показываем более 150 работ. Начинаем ранними сюрреалистическими пейзажами 1930-х годов. Их все знают. Показываем недавнее и рекордно дорогое приобретение фонда «Гала – Сальвадор Дали» «Пейзаж с загадочными элементами»… (испанская El Pais писала, что стоимость картины — €7.8 млн, — прим. Forbes Life). Но самые интересные работы, которые мы демонстрируем, относятся к середине 1970- середине 1980-х. Время, когда Дали вернулся к истокам. Увлекся Микеланджело, Рафаэлем. Его палитра резко посерела. Это было связано, в первую очередь со смертью Галы, его музы, жены, возлюбленной.
Также мы показываем иллюстрации к «Божественной комедии» Данте Алигьери, которые ему заказал институт полиграфии Италии 1950-м году. И иллюстрации, сделанные в 1945-м году для нового англоязычного издания книги «Жизнь Бенвенуто Челлини, написанная им самим».

— Дали никогда не стеснялся зарабатывать на рекламных, откровенно коммерческих заказах.

— Именно. На эту тему есть еще один экспонат — «Женщина с бабочкой». Это часть инсталляции, созданной в 1958-м году для фармацевтической лаборатории Уоллеса, которая начала продавать транквилизатор «Милтаун». Они хотели, чтобы Дали визуализировал его действие. Одним словом, выставка очень разнообразна. И о повышенном к ней  интересе говорит тот факт, что еще до открытия онлайн было продано порядка 7000 билетов. Наших коллег из Испании это потрясло.

— А кто предоставил свои картины?

— Большую часть — фонд «Гала – Сальвадор Дали». Несколько работ из Tate Modern и частных западных коллекций.  Переговоры с музеями проходили сложно. Сегодняшняя политическая обстановка не очень располагает к музейному бизнесу. Выставка должна была быть гораздо более объемной, мы потратили массу времени на переговоры с музеями, в которых находятся другие работы Дали. На уровне директоров музеев, на уровне советов директоров музеев мы абсолютно обо всем договорились: о сроках, о картинах, о материальной компенсации за то, что мы берем у них экспонаты. А вот попечительские советы ряда музеев в конце концов нам отказали.

— Можете назвать, кто отказал? Это очень интересно.

— Не стану называть имена лишь по одной причине: у нас есть задумка сделать фантастическую, грандиозную выставку Сальвадора Дали в Москве. Поэтому подкалывать кого-то конкретно мне бы не хотелось. Эти музеи  не виноваты. Мы все поставлены в равную ситуацию, смотрим телевидение, читаем газеты, находимся в плену информационного поля. Поэтому в конечном счете мы на них не очень-то обижаемся. Этот предсказуемый, в общем-то, результат — расплата за то, что сейчас происходит в мире. И ничего с этим поделать нельзя. Понадобится время, чтобы ситуация даже в культурном мире нормализовалась. Хотя мы с Виктором Вексельбергом, основателем Музея Фаберже и фонда «Связь времен», всегда говорим, что культура — это мост, который должен связывать страны, невзирая на любые политические катаклизмы. Так было всегда.

— Вы — молодой музей. Это накладывает отпечаток на выставочную деятельность?

— Конечно. Мы платим очень много денег. Если большие музеи могут себе позволить потратить годы на организацию выставок, они обмениваются фондами, у них огромные запасники, то у нас ситуация сложнее. Проводимые выставки мы просто покупаем. Можно сказать, что это своеобразная форма благотворительности, которой занимается наш музей.

— Сколько стоило привезти выставку Сальвадора Дали в Петербург?

— Со всеми расходами выставка обойдется музею примерно в $1,5 – 2 млн. Точную цифру пока сказать не могу, называю приблизительную, основываясь на нашем опыте с Фридой Кало.

— Означает ли это, что об окупаемости речь не идет?

— Да, такие выставки — исключительно дотационные. Даже невероятное количество проданных билетов не покрывает расходов. К тому же, у нас много социальных билетов, то есть бесплатных. Мы же, несмотря на то, что являемся частным музеем, взяли на себя все социальные обязанности государственного.

— На что вы посоветуете обратить особенное внимание на выставке?

— На все сразу. Выставка действительно интересная. Лично у меня есть одна любимая картина. Называется «Обнаженная с хвостом трески». Однажды Дали задумал «первый параноидальный балет» «Безумный Тристан», и хотел его поставить в Лондоне в 1939-м году. Но Англия объявила войну фашистской Германии, и дягилевская труппа, которая должна была этот балет танцевать, уехала в Петербург, а Дали с Галой уехали в США. В Америке в итоге Дали смог осуществить задумку (к слову, костюмы к тому спектаклю делала Коко Шанель). Ему помог меценат маркиз Жорж де Куэвас. Картина «Обнаженная с хвостом трески» была написана художником по мотивам балета и подарена благодетелю в знак благодарности.

— А что касается работ из частных коллекций, есть ли такие же любопытные истории, связанные с их приобретением?

— Ничего интересного. Просто деньги. И желание коллекционера инвестировать свои сбережения в искусство. Что очень хорошо. Потому что сколько бы мы ни говорили о духовности искусства (это несомненно важно), но все равно, оценка картины и художника напрямую связана с продажами и его стоимостью. От этого мы никуда уйти не можем.

— После Фриды Кало, после Сальвадора Дали, что от вас ожидать дальше?

— В планах — Энди Уорхолл и Жан-Мишель Баския. А в 2018 в Москве покажем Диего Риверу и Фриду Кало, а в обеих столицах планируем показать Модильяни. Надеюсь, сложится.