Ректор Финансового университета Михаил Эскиндаров: «Наша задача — сделать так, чтобы в университете складывались семьи»

В Финансовом университете — юбилейная бухгалтерия. Через год — сто лет университету. В канун юбилея исполнилось десять лет, как ректорский пост занимает доктор экономических наук, профессор Михаил Эскиндаров.

— Михаил Абдурахманович, университет основан почти 100 лет назад. У вас монополия на выпуск министров финансов? Был ли за эти годы хоть один министр, не Ваш выпускник?

— При подготовке к юбилею, как это принято в России, мы вспоминаем свою историю. В декабре 1917 года Народный комиссариат финансов принял решение создать первый в стране специализированный финансовый вуз. К занятиям приступили 2 марта 1919 года, поэтому мы отмечаем юбилей именно в марте. Нам есть чем гордиться: среди выпускников вуза 7 министров финансов, руководители крупнейших финансово-кредитных учреждений страны.

Первым назову Арсения Зверева, который почти 22 года возглавлял министерство, из них почти 15 лет работал со Сталиным и выжил — это уже подвиг. Неординарный, очень рано ушедший из жизни Борис Федоров, был одним из первых министров финансов новой России. Профессор Департамента налоговой политики и таможенно-тарифного регулирования нашего университета — бывший министр финансов Владимир Пансков. Сейчас на министерском посту Антон Силуанов — декан финансово-экономического факультета нашего университета. Антон Германович регулярно выступает перед студентами и преподавателями, предоставляет возможность преподавателям и студентам проходить стажировку и практику в Министерстве финансов.

— Устройство финансов — это ведь политический вопрос? Как адаптировалась финансовая система и ваши выпускники к изменениям строя и политической конъюнктуры?

— Финансы — сердцевина всей экономики. А состояние экономики определяет политику любого государства. Проще говоря: государство ведет ту политику, какую ему позволяет бюджет. Финансовая система включает и банковскую систему, а коммерческие банки в нашей стране появились не 25 лет, как многие думают, они существовали с первых дней советской власти и назывались совзагранбанками.

Например, Московский народный банк в Лондоне, открытый еще царской Россией, а в 1919 году преобразованный в советский банк. Отделения банка действовали в Париже, Берлине, Тегеране, Харбине, Бейруте, Франкфурте, в Сингапуре. Во всех этих банках работали наши выпускники.

Многие из них возглавляли Московский народный банк и отделения. Среди других назову Виктора Геращенко, Юрия Пономарева, Алексея Душатина, Александра Семикоза, Игоря Суворова, Владимира Малинина, Евгения Гревцева, Илью Ломакина, Юрия Полетаева.

Когда в 1977 году произошел кризис отделения Московского народного банка в Сингапуре и банк потерял почти $200 млн, выручать послали именно Виктора Геращенко.

Несмотря на железный занавес, у СССР были тесные экономические отношения со странами Запада и Востока. По поручению советского Правительства наши зарубежные банки проводили операции с ценными бумагами, с золотом и другими драгоценными металлами. Говорят, (у меня достоверных сведений нет), что эти банки использовались и для нелегальных операций…

— Финансировали экспорт революции?

— Специально изучением этого вопроса я не занимался.  Но вполне допускаю, что у советской власти были свои интересы в тех регионах, где находились банки.

— Эти банки были правопреемниками Российской империи?

— Нет, только Московский народный банк в Лондоне, который был создан в 1911 году в Москве, в 1915 году открыл свое отделение в Лондоне, а советская власть его сохранила и развила.

— Как банку удалось избежать преследований обманутых европейских вкладчиков? Те же французские жертвы emprunt russe, царского займа 1906 года, по которому Россия должна была Франции 12 млрд. франков золотом, неужели не пытались через банк в Лондоне вернуть свои долги?

— Это повод для отдельного расследования. В Париже тоже был открыт советский банк, и он сейчас продолжает работать, правда, уже в составе группы ВТБ. Французский банк также возглавляли наши выпускники. Сейчас мы формируем список наших выпускников-сотрудников зарубежных банков СССР, чтобы пригласить на празднование столетия нашего вуза.

— Ваш университет — первый в истории России специализированный финансовый вуз. Что особенного знают и умеют ваши выпускники?

— Мы исторически готовим специалистов, знающих не только российскую действительность, но и финансы других государств, деятельность зарубежных банков. Поэтому в 90-е нашим выпускникам было легче, чем другим, создавать банки, страховые компании, у них уже были знания и опыт. Ценность нашего вуза хорошо понимали и в Кремле: 8 октября 1992 года указом президента Б. Ельцина Государственная финансовая академия была преобразована в Финансовую академию при Правительстве Российской Федерации. С этого момента из маленького вуза на улице Кибальчича мы выросли в огромный учебно-научный комплекс с довузовской подготовкой, бакалавриатом, магистратурой, аспирантурой, докторантурой и множеством научных подразделений.

— У Вас 19 факультетов и 35 филиалов, как написано на сайте, как вы успеваете за всем следить?

— Сайт опаздывает, количество филиалов уже сократилось до 28. Мы жестко реагируем, когда филиал не выполняет критериев мониторинга Министерства образования Российской Федерации. В таких случаях мы передаем свои филиалы местным университетам. Например, на базе нашего филиала и нескольких университетов Архангельска был создан Арктический федеральный университет.

В Воронеже филиал вошел в состав местного университета. Местным властям передали Якутский филиал — руководить вузом из Москвы и неэффективно, и накладно.

Многие регионы настойчиво просят нас сохранить филиалы. Но есть проблемы: демографическая ситуация в центральных регионах такая, что количество абитуриентов сокращается, а в некоторых городах — как, например, Брянск, Курск, Смоленск, Ярославль — десятки филиалов других вузов. Принимать плохо подготовленных абитуриентов на учебу нет желания, а развивать филиалы — трудно. Но будем решать и эту проблему.

— А почему вы на это пошли? Зачем Финансовому университету столько филиалов?

— Наши филиалы имеют долгую историю: несколько лет назад к университету присоединился Всероссийский заочный финансово-экономический институт с сетью филиалов по всей России. Это не самоделы, извините за выражение, созданные для выкачивания денег, это вузы с историей от 40 лет и старше.

Чтобы закончить с филиалами: ежегодно Минобрнауки проводит мониторинг деятельности вузов и филиалов. Справедливы ли показатели мониторинга? Трудно сказать: каждый филиал должен зарабатывать не менее 50 тысяч рублей из расчета на одного научно-педагогического работника. Но в большинстве регионов это очень трудно. В том числе потому что, к сожалению, наш бизнес еще не научился вкладывать деньги в науку, в научно-исследовательские работы, в НИОКР. Во-вторых, там, где могли бы применять свои знания наши преподаватели, к их услугам, к сожалению, не обращаются. В результате многие наши филиалы зарабатывают меньше, чем требует министерство.

— А вузы вообще должны зарабатывать, как вы считаете?

— Вопрос сложный. Существуют разные системы высшего образования. В России вузы существовали параллельно с Академией наук, были еще отраслевые научно-исследовательские институты. Вузы в России занимались в основном учебной деятельностью по планам кафедр, и по мере возможности привлекали работников Академии наук и отраслевых НИИ для учебной и научной работы, да и сами этой работой занимались.

В англо-саксонских странах другая система. Вузы создавались, прежде всего, как научные центры, которые занимались и педагогической деятельностью. Гарвард, Кембридж, Массачусетский, Чикагский, Пенсильванский и многие другие университеты традиционно являются, в первую очередь, научными центрами. В этих странах нет Академий наук, как в нашем случае.

Когда у нас началась реформа Академии наук, появилась идея преобразовать вузы в научные центры, которые еще и ведут учебный процесс. Но инициаторы этого процесса забыли об одной мелочи. В западных вузах, особенно в США, система образования рассчитана на самостоятельную работу студентов. Аудиторная нагрузка студента — не больше 10-12-ти часов в неделю. Все остальное время идет самостоятельная работа под руководством (или без) профессора. Профессор консультирует по электронной почте, может пригласить студента к себе, потребовать отчет. У нас же нагрузка по-прежнему 24-26 часов в неделю. Соответственно, у преподавателя нагрузка до 900 часов в год. Но еще мы хотим, чтобы преподаватель после лекций и других учебных занятий активно занимался со студентами, вовлекая их в научный процесс, и сам занимался научной работой. К тому же материально-техническая база наших университетов не рассчитана на серьезные научные исследования. Что же получилось? Мы фактически ликвидировали отраслевую науку, и так и не решили вопрос финансирования науки университетов. А без финансирования…

— Ни науки, ни образования?

— Конечно, есть замечательные научные центры при университетах — МГУ, МИФИ, МФТИ, МГТУ им. Н.Э. Баумана, Томские вузы, но это исключения. Требовать от наших университетов сегодня, чтобы они выполняли ту же работу, что и американские, как минимум, несерьезно. Сравните, например, бюджет Гарварда и МГУ — это смешно. Один только эндаумент-фонд Гарвардского университета сегодня — $29 млрд.

— У МГУ, как указано на его сайте, эндаумент-фонд — 110 млн рублей, то есть около $1 млн 800 000.

— Гарвард может приглашать ученых первого ряда, проводить серьезные научные исследования. Среди его выпускников 150 лауреатов Нобелевской премии. А требовать от наших университетов, чтобы пятерка из них вошла в сотню лучших университетов мира — это фантастика. Во всяком случае, в ближайшие 10, 20 лет, а может и больше, ни один из российских вузов в сотню не войдет. Конечно, у нас исторически сильная математическая школа, программирование. Но целый университет, как бы мы ни хотели, не войдет — система другая.

— А круг ваших выпускников помогает Финансовому университету? Михаил Прохоров принимал участие в создании эндаумента?

— Наш эндаумент — это первый вузовский эндаумент в России, созданный в 2006 году. Михаил Дмитриевич Прохоров выступил инициатором создания фонда. А другие выпускники подхватили его идею: Председатель Внешэкономбанка того периода Владимир Александрович Дмитриев, Председатель Правления Сбербанка Андрей Ильич Казьмин, Председатель Правления банка «Возрождение» Дмитрий Львович Орлов и я — мы впятером стали учредителями эндаумент-фонда. Сегодня в фонде около 360 млн рублей, доходы в среднем составляют около 15-20 млн рублей. Эти деньги мы направляем на развитие науки, на внутренние гранты для преподавателей и научных сотрудников, поддерживаем студенческую научную деятельность.

В России нет такой же мощной потребности заниматься благотворительностью, как, например, в Америке. Эндаументы вузов Соединенных штатов формируют успешные выпускники. На первом месте Гарвард с его 29 млрд. эндаумент-фондом, затем идут эндаументы Йельского университета, университета Стэнфорда с десятками миллиардов. Российским университетам предстоит еще очень много сделать, чтобы наши выпускники стремились помочь своим учебным заведениям. Они, безусловно, помогают: и финансово поддерживают, и мастер-классы дают, и лекции читают, и выпускников приглашают на работу и на стажировки, и заказы на научные исследования дают. Но масштабы, конечно, у нас очень скромные. Я лелею надежду, что когда-то такие сообщества, как у Гарварда, будут у российских университетов.

Наша задача — сделать так, чтобы в университетах складывались семьи. Чтобы студенты находили свою вторую половину, и чтобы университет они воспринимали как семью. Чтобы они могли приезжать после выпуска, рассказывать о своих успехах, проблемах, находили поддержку. Пока на создание этой системы нам не хватает возможностей. Но если появится такая семейная среда — эндаументы российских вузов начнут активно пополняться.

Эндаумент — это особый финансовый инструмент. Донор не навечно отдает деньги — он в любой момент может отозвать их из фонда. Но в России нет пока гражданского самосознания, позволяющего жертвовать. И вторая причина — это налоги. В Америке, например, расходы благотворителей вычитаются из налогов. У нас так не принято — законодательство не предусматривает такого освобождения. Поэтому и государству надо, если мы хотим поддержать эндаументами вузы, театры, музеи освободить доноров от налогов.

— Если человек планирует работать в банковской, финансовой сфере в России, ему нужно учиться в России?

— Периодически мои друзья, и наши выпускники в том числе, советуется по поводу образования детей: «Вот у меня есть возможность отправить ребенка учиться в Америку, Великобританию, Германию». На это я всегда отвечаю так: «Если ты хочешь, чтобы сын или дочь жили и работали в России, то, конечно, учиться надо в России. Базу, бакалавриат закончить здесь. Магистратуру или MBA можно получать за границей. Студент должен понимать экономическую реальность. Несмотря на то, что мы в свое время, например, взяли американскую систему финансового рынка, наша реальность пока другая. Она имеет множество особенностей и их следует изучать здесь.

Наших выпускников ждет огромная работа по формированию настоящего финансового сектора, который бы позволял влиять на экономику в целом.

Сегодня финансовая система — это на 90% банковская система, а 10% — другие сегменты, которые до сих в нашей стране плохо работают. Наши банки используют в лучшем случае 10-12 продуктов, когда западные банки — десятки инструментов. Как – то министр финансов Российской империи Егор Фрацевич Канкрин сказал: «Заслуги свои перед отечеством я вижу не в том, что сделал, а в том, что не разрешил сделать». К сожалению, многие его последователи больше делают упор на то, что «не разрешили». Мало предложений по развитию экономики, финансового сектора, увеличению бюджетных и небюджетных инвестиций. Сокращаются инвестиции как государственные, так и частные. Про иностранные инвестиции вообще речь не идет. А реального механизма реиндустриализации или хотя бы развития индустрии пока нет.

— В уставе университета есть строка, что его может возглавлять только его выпускник?

— Нет, конечно. Но знаете, это было бы здорово. Та структура, которую я назвал семьей, может появиться только в том случае, если есть носитель традиций. Если каждый раз заново начинать создавать историю, не получится никакой семьи. Конечно, Минюст такого устава не зарегистрирует, но идея хорошая.