Денис Симачев: "Я выбрал концепцию Джанни Версаче для построения своего бренда"

В начале 2000-х Москва уже прекрасно знала бренд Denis Simachev, но никто не видел дизайнера. Такова была задумка автора — сохранять интригу как можно дольше.

Студент Московской текстильной академии, Симачев выиграл несколько конкурсов, включая международный Smirnoff International Fashion Awards в Гонконге. Денис раздумывал, не уехать ли за границу («Bikkembergs на тот момент был бог дизайна всех видов, и я хотел у него работать»), но вовремя ввязался в суровую кухонную дискуссию с другом, который был убежден, что сделать русский бренд, равный по уровню, скажем, Armani, невозможно. Идеальная мотивация для любой амбициозной персоны. Так в 1999-м Симачев основал бренд имени себя с командой из трех человек и по  бизнес-плану намеревался в первую же пятилетку построить luxury-линию одежды, а в следующие три года — запустить вторую линию, более доступную, которая и обеспечила бы серьезную прибыль.

Пятилетку он выполнил в три года, но перевыполнение плана дало сбой в системе. Бум в лакшери-сегменте породил дешевые подделки, а собственной доступной коллекции так и не было. «На войну с китайскими подделками было впустую потрачено несколько лет. Выяснялось, например, что у нас в Шанхае якобы открыт двухэтажный шоу-рум». Если убытки составляли €40–45 млн в год, то прибыль — всего €10–15 млн. «Со временем мы все становимся очень умные. Если бы я смог оказаться в 2000 году, я бы себе, конечно, подсказал, что нужно не полагаться на план, а сразу выстраивать вторую линию одежды».

В баре Hooligan на Трехгорной мануфактуре Forbes Life обсудил с Симачевым его веселые старты, внимательно записал формулу бешеного успеха бренда в нулевых и расспросил, чем Симачев живет сейчас и куда катится весь этот модный мир.

Русский Versace

Итак, вы на спор начали гнуть свою линию одежды. На каких китах строился бренд?

Главный принцип «нет пророка в своем отечестве»: ни в коем случае здесь себя не показывать, делать бренд на Западе.

Второе — оставаться в тени до определенного времени, сохранять интригу. Все отечественные дизайнеры стремились к известности, всячески доказывали, что лучше остальных: фотографировались, давали интервью, знакомились... тогда появлялись клиенты, они начинали их обслуживать, а значит, скатывались в ателье. Ателье как развитие бренда я сразу вычеркнул — ни в коем случае и ни за какие деньги. Только массовое производство, только готовые размеры.

Следующий важный пункт — команда. Потому что дизайнер — я до сих пор в этом убежден — практически ничего не делает, он только ходит, раздувает щеки и всегда всем недоволен. Количество людей значения не имеет, может быть всего один человек в твоей команде, но он сделает все. У меня начиналось с трех. Женщин.

И последний пункт — взять за основу чей-то успех.

Меня все отговаривали: только не это, все что угодно, мы это все ненавидим, это все кошмар из прошлого. Я говорил: «Пройдет время, все будет по-другому, это единственное, что у нас осталось, и оно будет ассоциироваться с моим именем». И мы долго долбили в эту точку, но заявляя это всем, опять же, через Запад. Если бы я это делал в России, меня бы здесь и похоронили на старом Арбате — сидел бы я шапки продавал.

Вы говорили, что не собирались долго заниматься модой. Или когда в нулевых бизнес пошел, мысль уходить пропала?

Когда все стало развиваться, я начал понимать, что строить только бренд одежды — это утопия. Велик риск, что все провалится.

Тогда ты становишься непотопляем.

А бар на Столешке (Клуб Shop & Bar Denis Simachev в Столешниковом переулке в Москве. — Forbes Life) появился только из-за того, что нужно было как-то хулиганить, придумывать что-то, чтобы притянуть к себе внимание. И хохлома появилась на Столешке тоже случайно, потому что Лужков категорически запретил свою любимую улицу портить черным фасадом. И мы закрыли его хохломой. И она настолько прижилась, что сейчас хохлому снимать нельзя — люди не поймут. Но если при открытии магазина мы бар воспринимали как некую дотационную организацию, которая позволяет затащить туда людей, то сейчас он приносит равную сумму с магазином, как это ни странно.

От хохломы до Путина в розочках

Как поменялся модный бизнес за последние годы?

Мир моды меняется глобально прямо на глазах. Меняется структура бизнеса вокруг модной индустрии.

Но где же тогда дизайн, мода, волшебство? Появится высокая мода, это будет действительно искусство в единичном экземпляре, сделанное для одного клиента за безумные деньги. И если в 2000-х мне было четко понятно, как строится luxury-бренд и как он потом зарабатывает, то сейчас все переходит в производство и в гонку за самой низкой ценой.

Все стало проще?

Стало выглядеть проще, а на самом деле сложнее. Идет битва производителей: кто даст лучшую цену на один и тот же товар. Из-за этого мода сильно упростилась, она стала одно­образной, разница только в цене.

Но тогда речь не о моде, а просто об одежде?

Это тоже мода. Что такое мода? Это то, что потребляют, то, что люди хотят. Но сейчас это не то, что хотели 10 лет назад. Подростка не заставить надеть брендованные дорогие вещи, он просто не понимает зачем. Ему нужно как у всех, мы приходим к униформе. А как у всех — это одно большое производство, кроссовки однообразные за $7,60.

Что нужно делать для сохранения бренда, если у всех все одинаковое?

Два пути. Если очень далеко смотреть, то это либо построение гигантского полугосударственного производства с огромным штатом стилистов, с фактически состоявшимися дизайнерами, владеющими своими брендами. То есть ты становишься таким большим, что поглощаешь бренды в свой дизайнерский отдел. Очень скоро это все произойдет, не будет конкретного имени дизайнера на одном производстве, вот и все. Второй путь — сопротивляться, играть по старым правилам. Придумывать, делать свои коллекции, как правило, не справляться с необходимостью понижения цены производства и не получать того роста, который должен быть.

Вы за первый вариант? Расширение производства, масштабность?

Да, у меня есть проработки этой схемы. Опять же, взаимоотношения с инвесторами изменились. Это не так, что «я придумал, как сделать, а у тебя есть деньги». То, о чем я говорю, глобально, с этим проектом нельзя прийти в какую-то банковскую структуру или договориться с богатым человеком. Это государственная машина, и тогда можно выиграть. И в принципе у меня сейчас в эту сторону движение.

Но футболки-то будут?

Там будет все, что нужно человеку на потребу. Я же раньше тоже делал вещи, которые нужны были людям, а не то, что хотел внедрить искусственно. Я слышу: вот ты сделал какую-то надпись или Путина в розочках. Что ты имел в виду?

Я больше аккумулирую в себе ваши переживания, пытаюсь их прочувствовать и собрать, чтобы выдать тот товар, который вам нужен.

Симачев и его команда

По сути дела, у вас сейчас такое затишье перед бизнес-бурей.

Наверное. Обо мне говорят, что я делаю какие-­то рестораны, что Симачев занимается интерьерами. Всех интерьеров в моем списке дел 3%, сами делайте выводы.

Вы сказали, что успех дизайнера — его команда. Сколько сейчас у вас человек? 

Да. Если раньше у меня были только бренд «Денис Симачев» и команда, которая его делала, то сейчас у меня проекты в семи совершенно разных областях. Не могу сказать каких, но это скоро станет известным. Я уже три года занимаюсь построением системы градообразующих предприятий. Защитил кандидатскую и сейчас буду писать докторскую на эту тему. Это будущее — производство в глобальных масштабах.

Вы считаете себя олицетворением российского дизайна или мирового?

Трудный вопрос. Корни того, что я делаю, отечественные, а выстроено все по международному формату. Мой бренд с хорошими русскими корнями, но скорее западный.

Где та точка, в которой дизайн как творчество переходит в бизнес? 

А дизайн — это творчество вообще? Например, живопись для меня творчество. Но если говорить про современную живопись — это дизайн. Творчество — это когда художник сидит в подвале, допивает последнюю бутылку портвейна, работы нет, ушла девушка... И он последними красками, которые почти засохли, что-то творит, потому что у него в душе что-то происходит. И он уверен, что завтра умрет. И уж точно не думает, как эту картину подороже продать. Художник в этом состоянии находится на лодочке в открытом океане, доплывет он или нет, неизвестно. А дизайн ведь что такое? Это математика, архитектура во всем. Чертеж, построение, бизнес-план. Ты отсекаешь лишнее. Там мало творчества.

Путин — это провокация? Это часть того самого бизнес-плана, чтобы как-то зацепить публику? 

Провокация. Зачем нужны провокации? Если глобально про бренд, то за короткий срок нужно было о себе заявить, нужно было создавать информационный повод, чтобы обсуждали, печатали и говорили.

Но у меня не было расчета. Я скорее поймал в обществе это настроение вокруг человека, этого образа, придал ему некую загадочность в виде розочек в обрамлении, чтобы все-таки фига в кармане присутствовала и каждый смог найти свою идею в изображении, мысль, которая зреет, но вслух ее не говорят. То же было и с моими коллекциями. Они не соответствовали году выпуска, не были в тренде сезона среди дизайнеров. Поэтому коллекции, созданные 10 лет назад, до сих пор актуальны. И по-прежнему продаются в Столешниковом.

О вашем градообразующем проекте. Есть же примеры марок одежды, которые попытались стать тем самым российским производством, но у них как-то не получается. Это служит вам примером?

Да. Лучше учиться на ошибках других.

Например, чего не стоит делать?

Не не-сотрудничать с государством, например. То есть не вычеркивать государство из своих планов. Только так. Ни в коем случае не частными методами. Делать все самому, но с поддержкой государства.

Мы оставим это в интервью.

Правильно.

Кто не рискует, не пьет в Denis Simachev

Вот это пространство, «Хулиган», где мы сейчас находимся, это в первую очередь бар?

Это скорее дизайн-студия, которая закамуфлирована под клубное пространство.

Планировалось, что «Хулиган» станет сетью, но пока он выглядит как единственный в своем роде проект. Как это может быть тиражировано?

Это так же, как «Симачев-бар»: хотели растиражировать, даже бренд-бук сделали. Потом стало понятно, что это не «Макдоналдс», трудно уникальные творческие вещи перевести в серию.

Вы везде предпочитаете быть главным, все контролировать?

Я везде хочу быть на своем месте, так скажем. В любом партнерстве важен результат. Как он юридически выглядит, неважно. Если это работает на результат, тогда это можно назвать бизнесом. Когда начинается выяснение, кто больше, кто меньше, то будущее пропадает. Поэтому я стараюсь всегда договариваться со всеми моими партнерами так, чтобы был и контроль, и рост. Для меня вообще смысл скорее в росте, потому что деньги, если ты все правильно построил, тебя догонят, даже если ты бежать будешь. Если ты все правильно просчитал, то к тебе они сами придут, я думаю. Нельзя какую-то формулу своего процента высчитать. Все проекты разные, доля участия, интереса, перспектив. Как предугадывать риски? Скорее, надо доверять своей чуйке и рисковать. Потому что если не рисковать, то будешь всегда недоволен происходящим.

Сколько человек работает сейчас в «Симачев продакшн»?

Человек сорок, наверное. «Продакшн»  — это то, что на свету. Разработка дизайн-концепций. Сейчас много обращений от государственных компаний, хотят просто подчистить то, что у них есть: все, что связано с визуализацией, концепцией, пиаром — то, что осталось со времен 1990-х.

Есть уже реализованные проекты?

Есть. И в последнее время предложений прибавилось. Я это делаю без упоминания бренда «Симачев». Так как имя дезориентирует общество.

Но вы для этих структур придумываете их бренд.

И бренд, и концепцию развития — на чем они могут заработать деньги.

А дизайн, например, дачи или дома?

За это не берусь. Это уже «ателье».

Если к вам придет человек из списка российского Forbes и скажет: я ресторан купил, хочу, чтобы ты мне его оформил. Сделаете?

Очень абстрактное предложение — человек из Forbes, ресторан. Я представляю этих людей, многих знаю. Очень странно, если бы я от них услышал что-то подобное. У меня были предложения — сделай дизайн, допустим, частных владений. Я отказывался. Я потрачу на это столько же времени, сколько на большой проект. Микроскопом гвозди заколачивать неправильно, он для другого придуман. Я  порекомендую кого-то, кто это сделает хорошо.

Почему вы, зарабатывая сейчас на концепциях для больших структур, которые в 1990-е начинали и хотят сейчас себя обновить, не рассказываете про это сотрудничество? 

Не рассказываю, потому что не хочу ассоциаций. Соглашаюсь — потому что это большие структуры, которые останутся в истории, и мне это интересно. Мне это интересно с исторической точки зрения, так скажем. Но в то же время не хочу, чтобы говорили, что Симачев — это тот, кто делает ребрендинги. Зачем мне это? У меня свои проекты.