Не выкинешь слово — выкинем песню: 20 произведений, попадающих под закон о запрете мата
1 июля 2014 года в России вступают в силу поправки к Федеральному закону «О государственном языке». Нововведения призваны запретить или ограничить использование ненормативной лексики в художественных произведениях. Книги и диски отныне должны продавать в специальной упаковке с предупреждением об использовании нецензурной брани. Фильмы, в которых употребляется мат, после 1 июля рискуют не получить прокатное удостоверение на территории России, а их публичный показ будет облагаться штрафом от 50 000 до 100 000 рублей.
Штраф также грозит музыкантам, исполняющим на концертах песни с бранными словами, и театрам, в чьих спектаклях содержится мат. За «организацию публичного исполнения произведения литературы, искусства или народного творчества, содержащего нецензурную брань», грозит штраф от 40 000 до 50 000 рублей при первом нарушении и административное приостановление деятельности на срок до трех месяцев — при повторном.
В тексте поправок отдельно указано, что закон не распространяется на произведения, вышедшие в прокат или опубликованные до 1 июля. Будет ли это касаться переизданий книг и дисков, а также публичных показов старого кино, в законе не говорится. В то же время каждый спектакль или концерт, исходя из логики поправок, будет рассматриваться как отдельное мероприятие и облагаться отдельным штрафом.
Forbes выбрал 20 художественных произведений: спектаклей, книг, фильмов и песен, которые после 1 июля окажутся вне закона.
«Идеальный муж», МХТ, режиссер Константин Богомолов
«Идеальный муж» не единственный спектакль режиссера Богомолова с содержанием инвективной лексики, но самый показательный. Мат в нем — это, пожалуй, меньшее из зол для особо чувствительного зрителя. До сих пор запретить пародийный, насмешливый, злой памфлет по мотивам произведений Оскара Уайлда пытались за оскорбление чувств верующих. Православный активист Дмитрий Энтео со своими соратниками в конце 2013-го даже сорвал одно из представлений, выскочив на сцену во время действия (с тех пор каждый спектакль идет с дополнительной охраной в зале). Позднее протоиерей Всеволод Чаплин обратился в прокуратуру с просьбой проверить «Идеального мужа» на предмет оскорбления религиозных чувств.
Руководство театра во главе с Олегом Табаковым, несмотря на все претензии православного сообщества, не убирало резонансный спектакль из репертуара на протяжении двух сезонов — доказать, что постановка нарушает закон, так никто и не смог. С 1 июля 2014 года «Идеальный муж» попадает под закон о запрете мата на сцене, но и на этот счет у его постановщика есть оригинальное решение. В записи на Facebook Богомолов в шутку (хотя неизвестно, чем эта шутка обернется) предложил следующее: «Перед началом спектакля, в начале книги или фильма дается объявление: все плохие слова заменены на хорошие. Например слово ... на слово «Говорухин» или...слово ... на слово «Ямпольская» или «Мизулина» или… И дальше так и шпарить. Ах ты Ямпольская! Пошла ты на Говорухин! Как же будет им икаться. И нам моральное удовлетворение. И закон соблюден».
«Лада, или Радость», РАМТ, режиссер Марина Брусникина
На постановке Марины Брусникиной по первому прозаическому произведению Тимура Кибирова с момента премьеры стоит маркировка 18+, хотя трудно представить более подходящий спектакль для семейного похода в театр с детьми-подростками. «Лада, или Радость» по-доброму, ненавязчиво, с юмором рассказывает о таких больших и сложных вещах, как дружба, любовь к животным и умение жить среди людей, предательство, одиночество, взросление и старение. В конце концов это спектакль про собачку (которую изящно и трогательно играет Нелли Уварова).
Так как речь в «Ладе» идет о деревенской жизни, без матерных прибауток и аналогичных частушек дело не обходится. Выкинуть их из кибировского текста без потери смысла можно, как можно в некоторых местах заменить нецензурные слова на их более благозвучные аналоги, но это определенно лишит спектакль большой доли его простоватого обаяния.
«Три дня в аду», Театр Наций, режиссер Дмитрий Волкострелов
Спектакль одного из главных экспериментаторов современной российской сцены Дмитрия Волкострелова по пьесе белорусского драматурга Павла Пряжко сложно будет приспособить к реалиям, которые предлагает новый закон. Дело в том, что заменить инвективную лексику на сцене можно в том случае, если актеры каждый раз произносят текст заново. Текст в этой постановке начитан разными актерами заранее и звучит в записи. Артисты, которых здесь видит зритель, большую часть времени попросту молчат.
Возможно, именно это может стать неплохим трюком, чтобы обойти новый закон, — ведь таким образом текст Пряжко, в котором матерные слова встречаются в каждом абзаце, попадает в категорию «аудиовизуальной продукции и фонограмм», выпущенных до 1 июля.
С другими спектаклями Волкострелова по пьесам его любимого драматурга и большого любителя русского мата Пряжко, очевидно, придется сложнее. В репертуаре петербургского ТЮЗа и театра Post стоят «Злая девушка» и «Хозяин кофейни» вышеназванных автора и режиссера. Что театры будут делать с матом в каждом третьем предложении в этих постановках, пока неизвестно.
«Москва — Петушки», Студия театрального искусства, режиссер Сергей Женовач
В новом театральном сезоне, который начнется осенью 2014 года, вне закона окажутся не только работы сценических экспериментаторов и провокаторов. Спектакль «Москва — Петушки» консервативного и в выборе материала, и в постановочных методах театра под руководством Сергея Женовача тоже попадает под действие закона о мате. Изобилующий инвективами текст поэмы Венедикта Ерофеева специально для сцены СТИ «не чистили», и это было осознанным режиссерским выбором.
Лексика в спектакле отдельно оговаривается в его анонсе от лица самого Женовача: «Что касается мата, то это часть нашей жизни, истории, культуры, русского языка, и никуда мы от этого не денемся. Грязь возникает только тогда, когда матерные слова направлены на оскорбление, унижение чести и достоинства другого человека». Похоже, единственный способ сохранить спектакль, за исполнение главной роли в котором актер Алексей Вертков получил «Золотую маску», — снять его с репертуара.
Спектакли Театра.doc
Директор специализирующегося на современной российской драматургии Театра.doc Елена Гремина за месяц до вступления поправок заявила, что ее театр намерен «маразматический, непрофессиональный, непродуманный, смехотворный» закон открыто нарушать. На сцене «дока» с момента его основания звучит очень много мата. Его использовали и используют в своих пьесах постоянные авторы театра Максим Курочкин, Михаил Угаров, Вячеслав и Михаил Дурненковы, Василий Сигарев, Павел Пряжко, Анна Яблонская и другие.
Значительная часть пьес, которые ставят в Театре.doc, основана на действительно документальном материале, многие из них созданы в технике «вербатим», воспроизводящей живую речь реально существующих людей, в некоторых мат используется как стилистический прием и содержится уже в названии (например, «Офисное ******** [разврат]», «Водка, **** [секс], телевизор»). «Замалчивать», заменять другими словами, стилизовать или вырезать мат в большинстве текстов здешних спектаклей не получится, и основатели «дока» просто не видят в этом смысла. По словам Греминой, в театре намерены бороться против закона, в частности, подать иск в Конституционный суд, вне зависимости от того, успеют ли их в чем-либо обвинить.
Александр Солженицын, «Один день Ивана Денисовича»
Когда в начале 1970-х из библиотек США начали удалять роман Курта Воннегута «Бойня номер пять» из-за якобы непристойного содержания, писатель вступил в активную полемику с цензорами. Воннегут был возмущен узколобостью представителей Американской библиотечной ассоциации, которые подвергли его гонениям лишь за то, что он стремился передать особенности речи солдат. Александр Солженицын тоже не отступал от истины: в повести «Один день Ивана Денисовича» зеки и надзиратели используют настоящий тюремно-лагерный жаргон, а представить его без матерных слов невозможно.
В первом, авторском варианте «Одного дня» мата было существенно больше, нежели в том, что дошел до наших дней. Прежде чем повесть опубликовали в журнале «Новый мир», ее вычитывал главный редактор издания Александр Твардовский. Он посчитал, что некоторые особенно крепкие выражения необходимо смягчить и кое-где заменить букву «х» на «ф». Солженицын относительно легко пошел на компромисс, и в тексте появились «маслице да фуяслице», «поднимется-фуимется» и «подъемник-фуемник». Лишь с одним словом, которое сегодня наверняка встанет поперек горла блюстителям нравственности, писатель наотрез отказался расставаться: Солженицын утверждал, что оно вполне литературное и образовано с помощью корня «смех» и суффикса «ечк».
Примечательно, что «Один день Ивана Денисовича» входит в школьную программу по литературе, и пока неизвестно, станет ли новый закон достаточным основанием, чтобы исключить из нее повесть.
Сергей Довлатов, «Соло на ундервуде»
Сергея Довлатова вряд ли можно отнести к первому эшелону писателей русского зарубежья. Тем не менее редкий автор пользуется в России большей любовью — пусть и посмертно. И дело не только в том, что он обладал уникальным даром видеть комическое в повседневном. Почти все свои книги Довлатов опубликовал уже в эмиграции. Однако, даже находясь за тысячи километров от родины и наблюдая в окно жизнь нью-йоркского Квинса, он был своим в доску для всех, кто остался в Советском Союзе. В далекой благополучной Америке Довлатов любил, дружил, дрался, писал и пил со всей широтой мятущейся русской души — и матерился, конечно, тоже.
«Соло на ундервуде» — сборник выдержек из записных книжек Довлатова. Состоит он в основном из житейских анекдотов и баек, подсмотренных и подслушанных автором. Не исключено, что некоторые из них Довлатов приукрасил или вовсе придумал: во всяком случае, современники отмечали, что свои «экспромты» он нередко сочинял заранее. Учитывая, что вращался Довлатов в журналистской среде, где матом не ругаются, а на нем разговаривают, в запасе у писателя были сотни скабрезных историй. Из тех, что вошли в «Соло», нецензурные слова содержат только две, но и этого вполне достаточно, чтобы нацепить спецобложку на едва ли не самую смешную русскоязычную книгу.
Виктор Пелевин, «Чапаев и Пустота»
В России дела с живыми классиками обстоят настолько туго, что каждую новую книгу Пелевина объявляют культовой еще до того, как она окажется на полках магазинов. Та же участь постигла роман «Чапаев и Пустота» — философскую фантасмагорию с отсылками к дзэн-буддизму и декадентской эстетике.
Действие романа, согласно замыслу автора, происходит в абсолютной пустоте, однако Пелевин щедро рассыпает перед читателями исторические и топографические ориентиры, а мат использует как непременный атрибут российской языковой действительности. Точнее не действительности, а ее абсурдистской проекции, где безумный поэт Петр Пустота встречается с легендарным красноармейцем и пытается с его помощью постичь смысл бытия, Котовский вершит судьбу России, а Просто Мария становится мужчиной. В общем, мат в «Чапаеве» — далеко не самый спорный из авторских ходов.
Владимир Сорокин, «Голубое сало»
Безусловно, своей скандальной репутацией Владимир Сорокин во многом обязан впечатлительным читателям, которые чересчур прямолинейно воспринимают все ужасы и мерзости, описанные в его книгах, и не видят за ними иронии. Во всяком случае, она точно должна там быть — как того требуют каноны постмодернизма. С другой стороны, даже теперь, когда искусство и литература не знают ни материальных, ни нравственных границ, попытки Сорокина эстетизировать людоедство и превратить копрофагию в метафору выглядят как откровенный вызов аудитории.
Из всех книг автора наиболее бурную общественную реакцию вызвал роман «Голубое сало»: в 2002 году участники молодежного движения «Идущие вместе» даже соорудили перед Большим театром огромный пенопластовый унитаз — «памятник Владимиру Сорокину» — и выбрасывали в него фрагменты неугодного произведения. Позже Сорокина обвинили в распространении порнографии и потребовали возбудить против него уголовное дело, однако экспертная комиссия доказала, что откровенные сексуальные сцены в романе служат исключительно воплощению художественного замысла. Собственно, мат в «Голубом сале» — всего лишь стилистический прием. И нужен он для того, чтобы показать русский язык во всем его многообразии: мол, в России могут говорить как Толстой и Чехов, а могут — как грузчик и сапожник.
Борис Рыжий, «В кварталах дальних и печальных...»
Сборник, выпущенный издательством «Искусство – XXI век», — единственная книга Бориса Рыжего, которую сегодня можно с легкостью купить в крупных интернет-магазинах: ранние публикации екатеринбургского поэта— уже редкая букинистика. Смешная фамилия Рыжего не гремела на всю Россию, однако именно он воспел знаковые и чрезвычайно сложные для страны времена — перестроечные восьмидесятые и «лихие девяностые», и трагически покончил с собой в 2001 году, почти сразу после того, как бандитские разборки перестали быть нормой жизни. Типичные персонажи его поэзии — кенты, менты, алкаши и урки, которые разговаривают и ведут себя соответственно.
Рыжий, разумеется, был далеко не первым российским поэтом, использовавшим в своих произведениях нецензурные слова: достаточно вспомнить «Юнкерские поэмы» Лермонтова или «неприличные» стихи Пушкина. Но если для классиков матерная поэзия была скорее хулиганством, то у Рыжего мат — важнейшая составляющая мировосприятия лирического героя. Более того, в московском театре Мастерская Петра Фоменко уже не первый год — и с большим успехом — идет спектакль «Рыжий», поставленный по мотивам поэзии менестреля свердловских окраин. Особенности лексики автора в постановке сохранены, а значит, санкции, по всей видимости, распространятся и на нее.
«Левиафан», режиссер Андрей Звягинцев
Новый фильм Андрея Звягинцева, успевший получить признание критиков на нескольких кинофестивалях, в том числе в Каннах, на родине, возможно, останется без прокатного удостоверения. По крайней мере, сам режиссер отказался переснимать картину так, чтобы убрать из нее мат. На пресс-конференции «Кинотавра» Звягинцев заявил, что ненормативная лексика «задает тон» фильма и необходима как средство выразительности — в частности, для характеристики персонажей.
Продюсер ленты Александр Роднянский, в свою очередь, заявил, что постарается получить прокатное удостоверение до вступления поправок к закону в силу, на что Минкульт ответил, что выходящий осенью 2014-го «Левиафан» все равно попадет под действие обновленного закона.
«Изображая жертву», режиссер Кирилл Серебренников
Фильм Кирилла Серебренникова, вышедший в 2006 году и тогда же удостоенный ряда наград (от главного приза «Кинотавра» до премии «НИКА» за игру Лии Ахеджаковой), вряд ли в 2014-м будет претендовать на публичные показы, однако распространять диски с ним придется только в упаковке с пометкой о том, что в нем содержится нецензурная брань.
Именно ненормативная лексика когда-то стала главной причиной популярности картины по пьесе братьев Пресняковых. Точнее, один матерный монолог капитана милиции в харизматичном исполнении Виталия Хаева о молодом поколении, воспитании, образовании, транспортной системе, чувстве юмора, нравственности и сборной России по футболу. Параллельно с выходом фильма в МХТ шел спектакль Серебренникова по одноименной пьесе. Сегодня из него пришлось бы изъять самый ценный и эмоциональный кусок или вовсе убрать спектакль из афиши.
«Комбинат «Надежда», режиссер Наталья Мещанинова
Фильм-участник Роттердамского кинофестиваля, фестиваля в Гетеборге и российского «Кинотавра» не все зрители увидят в первоначальном варианте. Чтобы получить прокатное удостоверение, создатели картины пересняли отдельные сцены заново — без ненормативной лексики. Актеров попросили прочитать реплики еще раз, заменяя инвективные выражения любыми другими словами.
В первой, фестивальной, версии фильма мата было в изобилии: он присутствовал и в сценарии, и в актерских импровизациях. Все-таки речь в картине идет о буднях молодежи в Норильске — когда нужно максимально точно передать речь простого 20-летнего парня из мрачного северного города, меньше всего задумываешься о стилистических изысках.
«Да и да», режиссер Валерия Гай Германика
Памятуя о прежних работах Валерии Гай Германики (сериалы «Школа» и «Краткий курс счастливой жизни», полнометражка «Все умрут, а я останусь»), вполне можно ожидать, что прокатное удостоверение ее новая картина не получит, и совсем не из-за наличия в ней обсценной лексики. Согласно установленным законом нормам, фильм можно запретить, если он содержит материалы, нарушающие законодательство РФ «о противодействии терроризму и экстремистской деятельности, содержит сведения о способах, методах разработки и изготовления наркотических средств, психотропных веществ или прекурсоров, материалы, пропагандирующие порнографию, культ насилия и жестокости». Даже в ленте Гай Германики, синопсис которой скорее напоминает мелодраму, вполне может оказаться зацепка для охранителей закона. Мат в картине, разумеется, тоже есть, и вряд ли режиссер будет менять отдельные сцены с бранными словами специально ради прокатчиков.
«Астенический синдром», режиссер Кира Муратова
Уже ставшая классикой картина Киры Муратовой 1989 года, вероятнее всего, после 1 июля может свободно распространяться на дисках, но в случае переиздания попадает в категорию «аудиовизуальной продукции», которую необходимо распространять с пометкой «содержит нецензурную брань». Как многие другие фильмы Муратовой, этот помимо ненормативной лексики наполнен сумасшедшими героями и постоянным ощущением безысходности. Непонятно, на каком языке, кроме русского матерного, могли бы разговаривать эти люди из обшарпанных квартир, грязных подъездов и пугающих больничных палат.
В случае с этим фильмом и другой киноклассикой, выпущенной задолго до появления идеи поправок к закону «О государственном языке», неизвестно, как будут отныне организованы ретроспективные кинопоказы, которые регулярно проходят в рамках, например, ММКФ. С одной стороны, произведение выпущено задолго до вступления нового закона в силу, с другой — каждый новый показ можно счесть попыткой распространения нецензурных материалов.
Самое Большое Простое Число, «Живи хорошо!»
Трек «Живи хорошо!» стал первым полноценным хитом питерских модников-интеллектуалов СБПЧ и даже попал в список «100 песен, изменивших нашу жизнь» по версии журнала Time Out. Насчет жизни, конечно, можно поспорить, но отношение к российской музыке «Живи хорошо!» изменила точно. До Кирилла Иванова и Ko никому, по сути, не приходило в голову состряпать песню на основе интернет-мема.
В видеопрототипе «Живи хорошо!» колоритные ростовчане Толик и Саня передают привет своему родственнику Сереже, перебравшемуся за рубеж, и уговаривают его не возвращаться никогда, потому что, дескать, здесь жизни нет. В исходном тексте СБПЧ мало что изменили — зато добавили к нему бит, электронное улюлюканье и емкое матерное слово, которое сполна объясняет, почему милому другу стоит повременить с возвращением.
Захар Май, «Я посылаю все на ***»
Песню «Я посылаю все на ***» Захар Май сочинил в 1995 году. Тогда он жил в Чикаго (в конце восьмидесятых семья Мая эмигрировала из Харькова в США), работал программистом и одновременно был заметной фигурой в местной артистической среде. Непристойный хит родился в результате шуточного застольного разговора: музыкант как раз получил в распоряжение новую, качественную аппаратуру и грозился, что теперь может записывать треки с провокационными текстами — и по почте отсылать их в Россию.
Настоящую известность «Я посылаю все на ***» обрела только в начале двухтысячных, когда Май вернулся с чужбины и обосновался в Санкт-Петербурге. В радиоэфире слово из трех букв, разумеется, заглушали, но на концертах песня исполнялась без купюр. Причем подпевали ей в основном молодые голоса: несмотря на то что самому Захару Маю уже за сорок, он положил на музыку формулу, которая всегда будет находить отклик в сердцах представителей подрастающего поколения.
Х.З, «Подмога»
Х.З — редкий пример андеграундной группы, которая не просто клеймила мейнстрим, забившись в угол, а противопоставила ему настолько самобытный и обаятельный музыкальный продукт, что в девяностые по уровню популярности вполне могла соперничать с Владом Сташевским и Ириной Салтыковой, хоть и творила не в одной с ними плоскости. Песни Х.З представляют собой матерные частушки в блюзовой и роковой обработке. Самая известная из них — стилизованная армейская баллада «Подмога»; широкое распространение она получила благодаря каверу Бориса Гребенщикова и прочно вошла в армейский фольклор. Впрочем, возможная опала хитовой «Подмоги» — еще полбеды. Новый закон фактически обрекает Х.З на возвращение в полполье: из-за обилия в текстах обсценной лексики группа никогда не была «эфирной», но ее живые выступления неизменно собирали аншлаги. Теперь же концертная деятельность Х.З — под большим вопросом.
Земфира «Дыши»
«Вендетта» — первый альбом, выпущенный Земфирой Рамазановой в статусе сольного исполнителя: раньше за именем певицы скрывалась группа из нескольких человек. Став полностью независимой от других музыкантов, Земфира планировала записать пластинку в стиле авангардной электроники, но в итоге на “Вендетте” все равно оказалось немало рок-композиций. В том числе «Дыши», меланхоличный опус о том, что романтические отношения из года в год, из века в век строятся по одной и той же схеме. Не совсем понятно, чем Земфире не угодил некий аналитик, о котором в песне она отзывается, мягко говоря, нелестно. Тем не менее именно эту строчку поклонники певицы считают самой запоминающейся на альбоме, а критикам она ничуть не мешает считать «Вендетту» безоговорочной удачей Земфиры. Увы, законодателей эти аргументы вряд ли смягчат.
Noize MC «Из окна»
Noize MC, он же Иван Алексеев, за несколько лет прошел путь от никому не известного рэпера-фристайлера со школьной золотой медалью в кармане до артиста, заключившего контракт с крупнейшим лейблом звукозаписи. Правда, свои отношения с российским представительством Universal Music Group Нойз вскоре разорвал. С одной стороны, народная любовь позволяла ему зарабатывать деньги и без поддержки мэйджор-лейбла (Иван Алексеев даже попал в рейтинг Forbes благодаря доходу в $0,9 млн). С другой, Noize MC всегда нарочито презрительно относился к шоу- и медиабизнесу, категорически не хотел считаться их частью и не уставал подчеркивать это в своих песнях.
Особенно показателен в этом смысле трек «Из окна», в котором Noize MC выражает свое неприязненное отношение к современному российскому телевидению. При этом истинность оппозиционных убеждений музыканта вызывает большие сомнения: как бы ни раздражал Ивана Алексеева Первый канал, в передаче «Вечерний Ургант» он сняться не отказался.