Литературоведы обычно критикуют тематические списки: не бывает, мол, чтения летнего или отпускного. Но мы, читатели, точно знаем, что книги создают настроение, и есть романы, которые хорошо читать в дождь на дачной веранде или во время сиесты у моря. Мало кому можно посоветовать взять с собой на пляж «Божественную комедию» Данте, а вот «Здравствуй, грусть» Франсуазы Саган или «Великий Гэтсби» Фицджеральда замечательно подойдут. Литературный обозреватель Forbes Life Наталья Ломыкина выбрала из летних новинок 10 книг, которые стоит прочесть в отпуске.
Элена Ферранте «Незнакомая дочь»
Издательство Corpus, перевод с итальянского Елены Тарусиной
Те, кто читал романы знаменитого «Неаполитанского квартета» загадочной Элены Ферранте или заразился «лихорадкой Ферранте» (#ferrantefever) после сериала HBO «Моя гениальная подруга», знают и помнят, что в истории дружбы главных героинь писательницы — Лилы и Элены — огромную роль сыграла кукла одной из девочек. Роман «Незнакомая дочь», который сама Ферранте считает одной из самых сильных своих книг, написан задолго до «квартета», но здесь уже появляется девочка Элена и ее кукла. Так что для поклонников писательницы это возможность заглянуть в творческую лабораторию Ферранте и понять, какое значение для нее самой имеет этот важный, немного пугающий сюжет. Вместе с тем, «Незнакомая дочь» — «самостоятельный, глубокий, полнокровный текст, подробно исследующий тему материнства в ее самых драматических аспектах», как охарактеризовали в свое время книгу в издательстве «Синдбад», открывшем феномен Ферранте русскому читателю.
Главной героине «Незнакомой дочери» неаполетанке Леде, профессору университета, сорок семь лет. Она разведена и, наконец, совершенно свободна — обе ее дочери выросли и уехали жить к отцу в Канаду. Леда каждый день разговаривает с ними по телефону и немного скучает, но при этом наслаждается вновь обретенной свободой и одиночеством. В квартире, наконец, тишина и порядок, можно спокойно заниматься любимой работой, а на лето уехать. Леда устраивает себе отпуск у моря, чтобы не торопясь читать книги, писать статьи и размышлять о своем. На пляже ее внимание привлекает большое шумное семейство земляков и особенно молодая мать с девочкой. День за днем Леда наблюдает за их отношениями, вспоминая попутно взросление собственных дочерей, а потом совершает абсолютно необъяснимый поступок — и позволяет чужой жизни ворваться в ее собственную.
Ферранте, казалось бы, описывает размеренный пляжный отдых успешной и благополучной женщины, но с первых же страниц все сильнее нарастает напряжение. История Леды постепенно превращается в исповедь, а литературная игра в «дочки-матери» становится романом, разрушающим стереотипное представление о материнстве. Причем главным в «Незнакомой дочери» остается мощный, узнаваемый, необыкновенно притягательный голос Элены Ферранте, который властно ведет читателя сперва на жаркий пляж, где лежит в песке страшненькая кукла, которую потеряла маленькая девочка, а потом прямиком к зеркалу, показывающему краеугольный камень материнской любви.
Тайари Джонс «Брак по-американски»
Издательство АСТ, перевод с английского Анастасии Платоновой
Обманчиво спокойный роман, который дает возможность понаблюдать за отношениями двоих и поразмышлять над тем, из чего складывается близость в семейной жизни. Блестящий маркетолог Рой, молодой и самоуверенный, убежден, что ему чертовски повезло в жизни — он отхватил себе красотку Селестию, южанку, художницу, любимую дочь состоятельных родителей. Они только год в браке, впереди целая жизнь. Селестия уже согласна завести ребенка и даже сделала куклу-младенца, так похожую на Роя, что у его матери даже перехватило дыхание. Но небольшая ссора в отеле, разговор на повышенных тонах… Рой выходит ненадолго в холл, чтобы принести льда для коктейля и самому остыть. Пожилая дама с поврежденной рукой просит его о помощи, он провожает ее в номер и возвращается к жене. А наутро мир летит к чертям. Ночью даму изнасиловали — и виноватым, по мнению полиции, оказался Рой.
Когда Тайари Джонс написала этот роман, среди его главных поклонников оказались Барак Обама и Опра Уинфри, и ясно почему. Если сосредоточиться на главной сюжетной линии, «Брак по-американски» о том, как слепа система правосудия, когда темнокожего парня обвиняет почтенная белая дама. Да, семейный адвокат все-таки вытащит Роя из тюрьмы, но он уже отсидит 5 из несправедливо присужденных 12 лет и никто даже не извинится перед ним за украденные годы. А ведь их невозможно просто вырезать и склеить жизнь как пленку на монтажном столе, хотя Рой и попытается.
Но все-таки Тайари Джонс пишет о другом — о том, насколько близость молодых, не так давно повстречавшихся людей зависит от ежедневного общения, от совместного обсуждения идей, от перепалок, общих шуток и оттого незримого поля, которое создается в отношениях и которое так сложно поддерживать на расстоянии. Рой и Селестия на два голоса — то в повествовании, то в письмах — рассказывают, как время и расстояние истончили их брак. «Брак по-американски» словно делает читателя участником иммерсивного спектакля. Читая, буквально видишь, как ветшает и растворяется под руками плотная ткань их общей истории, и ничего не можешь поделать. В этот момент автор дает высказаться еще одной стороне — Андре, другу детства Селестии и студенческому товарищу Роя, шаферу на их свадьбе — и цветные нити начинают сплетаться в новый узор, изменить который все сложнее.
Тайари Джонс, получившая за «Брак по-американски» Women’s Prize for Fiction, Национальную книжную премию США и номинацию на престижную медаль Карнеги, говорит, что изначально писала книгу от лица Селестии, но когда закончила, поняла, что так читатели не удержатся от осуждения героини. Поэтому в финальной версии каждый из героев рассказывает свою правду — и получается искренний и горький роман без правых и виноватых.
Жан-Клод Мурлева «Старые друзья»
Издательство «Синдбад», перевод Елены Головиной
Признайтесь, летом чаще, чем когда-либо, приходят воспоминания о юности. То запах липы потянет за собой воспоминания о первом свидании, то случайная мелодия на летней веранде заставит улыбнуться, напомнив о студенческой дружбе. Новый роман француза Жана-Клода Мурлева «Старые друзья», легкий и летний, как сангрия, предлагает задержать эти воспоминания чуть дольше и посмаковать их.
Герою Мурлева, писателю Сильвестру, около 60, у него все хорошо и жизнь, в целом, радует. Правда, иногда кажется, что все лучшее было в беззаботной юности, в студенчестве, когда почти случайно сложившаяся компания из трех парней и двух девушек, наслаждалась каждым прожитым днем. Тогда весь мир был открыт, музыка звучала только для них, а горячие споры обо всем на свете и любовные переживания были самым главным. Компания давно разлетелась по свету, только лучший друг Жан все так же рядом. Однажды он звонит и говорит, что у него родилась отличная идея: снять домик у моря и собраться старой студенческой компанией на несколько дней, без жен, мужей и собак. Пока Сильвестр размышляет не сошел ли друг с ума и будут ли они вообще чувствовать себя свободно, если не виделись больше сорока лет, Жан достает из рукава последний козырь: «Неужели тебе не хочется увидеться с Марой?»
В общем, спустя сорок лет пятеро студенческих друзей договариваются о встрече. Сильвестр снимает дом с большой гостиной и приезжает на день раньше, чтобы все подготовить и утром встретить остальных на пароме. Он вспоминает, что происходило между ними сорок лет назад — и удивительное дело, многое помнится куда лучше, чем дальнейшая взрослая жизнь, а уж если включить музыку… Но, боже мой, как же страшно снова оказаться в компании тех, кто знал тебя изнутри, и особенно снова встретить прежнюю любовь.
Жан-Клод Мурлева написал очень светлый роман, который неизбежно заставляет отправиться в путешествие в прошлое и встретить там себя. По-французски элегантно, изящно, без тяжеловесной морали Мурлева рассказывает о человеческих поступках, за которыми всегда тянется шлейф жизненных изменений, радости от обретения прошлого и грусти от невозможности вернуть утраченное время.
Дельфина де Виган
Издательство NoAge, перевод с французского Екатерины Даровской
«Вы когда-нибудь задумывались над тем, сколько раз в жизни вы по-настоящему говорили спасибо? Спасибо от всей души. Спасибо, которое выражало бы вашу благодарность, вашу признательность, ваш неоплатный долг. Кому оно было адресовано?» С этих вопросов начинает свой рассказ Мари, юная воспитанница пожилой дамы, по имени Миша. Она умерла практически на руках у Мари, став перед смертью почти совсем беспомощной и растеряв многие слова. Но до конца жизни надеялась отыскать и отблагодарить супружескую пару, которая спасла ее в годы Второй мировой войны. В «Благодарности» Мари помогает ей в поисках людей, чьей фамилии Миша никогда не знала, а второй рассказчик, логопед Жером, помогает удержать в памяти ускользающие слова (и переводчица Екатерина Даровская виртуозно передает эту работу на русском). «Я работаю со словами и с молчанием. С невысказанным. С тайнами, сожалениями, стыдом. С невозвратным, с исчезающим, с воспоминаниями. Я работаю с болью вчерашней и с болью сегодняшней. С откровениями. И со страхом смерти», — говорит он. По профессии Жером не психолог, на деле же он больше, чем психолог, потому что вместе со словами сохраняет в памяти эмоции. И его раз за разом поражает, насколько живучи в людях обиды и насколько иллюзорна благодарность.
Небольшой по объему, по-французски легкий стилистически роман Дельфины де Виган удивительно многослоен. Для читателей возраста Мари и Жерома — это книга о памяти и эмоциях, о том, как простить своих родителей и как решиться стать родителем самому. Для среднего поколения, чьи отцы и матери начинают постепенно угасать и перестают быть тылом. защитой, непререкаемым авторитетом во всем, это история о принятии изменений, которые закономерно происходят в жизни. Книга о внутреннем перераспределении сил в отношениях детей и родителей, к которому приходится прийти в определенный момент, книга о том, как сохранить и выразить благодарность и не позволить сиюминутному раздражению все испортить. Для старшего поколения возраста Миша — это, пожалуй, книга о той силе, которую имеют слова, и о том, как важно чаще говорить о важном, а не заполнять день пустыми замечаниями и болтовней. А еще принятие того, что «стареть — значит учиться терять».
Вообще это редкий роман, потому что мало кто говорит сейчас о подлинной благодарности, еще меньше тех, кто ее испытывает и тем более умеет выразить. А меж тем мы все отчаянно нуждаемся и в том, чтобы сказать искреннее «спасибо», и в том, чтобы вовремя его услышать. «Я плакала над этой книгой, много о ней думала, а потом подарила всем своим подругам», — рассказала издатель «Поляндрия NoAge» Дарина Якунина. Думаем, многим захочется, поступить так же, ведь «Благодарность» — ценный подарок.
Кристофер Мур «Грязная работа» и «Подержанные души»
Издательство «Фантом Пресс», перевод с английского Максима Немцова
Как и было обещано зимой, литературный шутник, гениальный безумец Кристофер Мур возвращается. Его нашумевший 20 лет назад «роман-балаган«(с)Лев Данилкин) «Грязная работа» получил продолжение — «Подержанные души» — и обе книги выходят одновременно в новой редакции и в переводе очень созвучного Муру Макса Немцова.
Ипохондрик и невротик из Сан-Франциско, способный насчитать у здоровой новорожденной дочки лишний пальчик, вечно сомневающийся во всех своих решениях Чарли Ашер переживает два, даже три, потрясения разом: он стал отцом, потерял молодую жену и получил «грязную работу». Уже в самом начале романа Ашер становится подручным Смерти (только сам он об этом не сразу узнает — сестрица Джейн забыла сообщить ему о визите странного дылды, а помощница Лили сама распаковала адресованную шефу клевую бандероль). И в страшном сне бедняге Чарли не могло такое приснится — люди мрут как мухи прямо на его глазах, а имена тех, кому суждено вот-вот отправиться на тот свет сами собой появляются в его блокноте. В общем, у романа четыре секретных ингредиента: герой-недотепа, Смерть с мрачным чувством юмора, кривляка-автор и шут-переводчик — не оторваться!
Издательство горячо рекомендует «феерически смешную и преступно неполиткорректную» «Грязную работу« как лучшее средство «от болотной тоски наших будней». А как только вы закончите и передадите книжку домочадцам, которые давно заинтересовались вашими похрюкиваними и подпрыгиваниями над книжкой с «мексиканской» обложкой, руки сами потянутся к «Подержанным душам», где Чарли с друзьями продолжат усмирять разбушевавшуюся Преисподнюю.
Юлия Яковлева «Каннибалы»
Издательство «Эксмо»
Пожалуй, детектива о закулисье Большого театра я ждала от балетного критика Юлии Яковлевой с того самого момента, как она начала писать романы о сыщике МУРа Василии Зайцеве. В серии «криминальное ретро» Яковлева писала о пропаже ценных картин из «Эрмитажа» в начале 30-х годов («Вот охотник выбегает»), о кавалерийской школе, где учились будущие красные маршалы и голоде в Поволжье («Укрощение красного коня»), о съемках первой советской комедии и противостоянии Мосфильма и Ленфильма («Небо в алмазах»). И уже очень хотелось, чтобы автор культовой«Азбуки балета» не удержалась от искушения убить кого-нибудь из «своих» и привести сыщиков в Большой или Мариинку.
Читательские ожидания Яковлева превзошла — она написала не ретро об удушающей атмосфере 1930-х, а современный острый, сатирический политический детектив и сделала это из Большого театра. Русский балет всегда был связан с политикой и властью теснее, чем кажется из партера. Юлия Яковлева предлагает прийти в Большой, когда он закрыт и нажать кнопку минус седьмого этажа. Она показывает не просто закулисье, а тайные механизмы, приводящие в движение сложную систему, благодаря которой на сцене появляется новый Черный лебедь. Это особое удовольствие, потому что в описании мира балета Юлии Яковлевой нет равных.
Но кроме контракта на новую постановку балета «Сапфиры», кроме выписанной из Мариинки примы Беловой, хитроумных сценических механизмов, сорванных спин, козней кордебалета и внутренних интриг в романе есть президент Виктор Петров (привет сериалу «Карточный домик»), его ближайшее окружение и попечительский совет театра. («Президент Петров был из Питера. Петров любил балет, как положено любить Неву, корюшку и слово «поребрик». Питерским балетом можно было гордиться. Честно и перед всеми»). Сюжет «Каннибалов» начинается с того, что в Большой театр входит и исчезает молодая женщина с ребенком. Поиски провинциальной девчонки, которая подрабатывает няней, приведут к африканским алмазным шахтам и противостоянию власть имущих. Убийство журналистов в Конго, авария на шахте, гомосексуальный скандал, в котором замешан гениальный европейский хореограф, личный самолет, на котором летает любимый домашний питомец видного политика, — все это есть в «Каннибалах». Но в детективном романе, как в балетном спектакле, главной движущей силой остаются глубинные человеческие чувства и эмоции, а выразительные и детально выписанные декорации их лишь оттеняют.
Элизабет Страут «Оливия Киттеридж»
Издательство «Фантом Пресс», перевод Евгении Канищевой
Знаменитый роман в рассказах «Оливия Киттеридж», за который Элизабет Страут получила Пулитцеровскую премию, наконец вышел в новом переводе. Идеальная книга для тех, кто любит наблюдать за повседневной жизнью простых людей и делать выводы. Проза Страут созвучна романам американского классика Энн Тайлер и тихим новеллам получившей недавно Нобеля Элис Манро. Через истории ворчливой, не слишком обаятельной, но неравнодушной к людям Оливии Киттеридж, немолодой учительницы математики из небольшого городка Кросби в штате Мэн Страут рассказывает о жизни, где на первый взгляд ничего особенного не происходит. Но именно из этих тихих обыденных мелочей и складывается мучительная сложность каждой отдельной судьбы. Как сказала Элизабет Страут в интервью Forbes Woman, «мои персонажи прилагают усилия и терпят неудачу, страдают, но им удается не озлобиться. Надеюсь, мои книги помогают читателям почувствовать себя менее одинокими». Элизабет Страут, как и ее героиня Оливия Киттеридж (стоит посмотреть, как блестяще ее сыграла звезда «Трех билбордов» Фрэнсис Макдорманд в конгениальном книге мини-сериале Лизы Холоденко «Что знает Оливия»), честно, без прикрас, но в то же время с мягким, понимающим сочувствием пишет об отношениях и браке, о сложностях материнства и подводных камнях в отношениях с самыми близкими, о терпении, с которым каждому из нас предстоит возделывать свой собственный сад. Оливия видит, как переживает кризис среднего возраста ее муж, как усугубляются ее собственные проблемы с сыном, в том числе по ее вине, видит, как меняются люди. Эта женщина, сильная и хрупкая одновременно, старается по мере сил и, несмотря ни на что, остается предельно честной с собой. Элизабет Страут без морализаторства и излишней прямолинейности пишет о неизбежном взрослении и старении, о ценности жизни как таковой и о той опоре, которую дает внимательному наблюдателю красота окружающей природы.
Леонард Коэн «Пламя: стихотворения и фрагменты из записных книжек»
Издательство «Эксмо», перевод с английского М. Немцова, В. Нугатова, А. Сен-Сенькова, Ш. Мартыновой
Летние вечера с закатами в полнеба, с запахами трав и дыма сами собой вызывают ностальгию, где-то внутри идет незримая душевная работа. Hождаются и ускользают образы, воспоминания, смутные желания, а может, даже тлеют искры чего-то большего. Созвучной этому настроению может стать только музыка или поэзия. Небольшая, личная книжечка «Пламя» — последняя работа великого Леонарда Коэна, которую поэт и музыкант собирал перед смертью. В ней— самые сокровенные мысли и чувства человека, который осознает, что подводит итог своей яркой жизни, знает, что этот сборник станет его прощанием и с родными и близкими, и с поклонниками в разных уголках земли.
«В томике этом — последние поэтические произведения моего отца. Жаль, что он не увидел результата, — дело не в том, что в его руках эта книга стала бы лучше, воплощенней, щедрее и изящнее или точнее напоминала бы его самого и ту форму, какую он замыслил для этого подношения своим читателям, — а из-за того, что он оставался жить для того, чтобы ее сделать: в конце она была его единственной причиной дышать», — пишет в пронзительном, почти интимном предисловии сын Коэна, Эдам. «Писать — единственное его утешение, его истиннейшая цель в жизни. Прежде всего прочего отец мой был поэтом. Он относился к своему призванию, как сам записывает это в блокнотах, как к некоему «заданию Б-га»». «Писать было его причиной жить. То был огонь, который он поддерживал, самое значительное пламя, что он подкармливал. Оно так и не погасло».
В «Пламени» собраны не только стихи Леонарда Коэна (если честно, жаль, что только в переводе, очень хотелось бы видеть и оригинал, хотя имена переводчиков, приглашенных для этой работы, их опыт и музыкальность заслуживают доверия и уважения), но и фрагменты записных книжек и множество набросков и рисунков, сделанных на полях. Это блокнот, который делает тебя сопричастным к рождению поэзии. Это подлинные чувства, с одной стороны предельно концентрированные, почти осязаемые, с другой — ускользающие, которые невозможно ни удержать, ни сохранить иначе, как в мелодии слов. «Пламя» — подарок своему лучшему «я», книга, с которой долго сидишь на веранде, не замечая сгустившихся сумерек.
Лора Лэйн и Эллен Хоун «Золушка и стеклянный потолок: и другие феминистские сказки»
Издательство «Альпина нон-фикшн», перевод с английского Александры Капелян
В современном мире задавать вопрос, кто на свете всех милее, всех румяней и белее, а также целовать спящую красавицу без ее согласия стало настолько не комильфо, что две американские комедиантки Лора Лейн и Эллейн Хоун решили, что классические сказки отчаянно нуждаются в переосмыслении. Они разобрали типичные истории по косточкам и сделали из этого сперва успешный стендап Femme Fairy Tales, а потом и книжку. В мире, где Русалочка, Золушка, Белоснежка и Аврора не просто нежные прекрасные принцессы, а самостоятельные женщины, способные постоять за себя без всякого принца, незачем носить неудобные хрустальные туфельки и очень странно в расцвете лет добровольно превращаться в бесплатную домработницу при семи мужчинах. Сказки Лэйн и Хоун довольно прямолинейны и, если относиться к книжке просто как к сборнику современных историй, то это, пожалуй, недостаток. А вот если читать их как сатиру на патриархальные взгляды, как ироничное, но правдивое описание того, насколько изменилось время и устройство общества за последнее время, поразмышлять есть о чем. Пожалуй, современным женщинам понравится бабушка, которая за пирожками обсуждает с Красной Шапочкой недостойное агрессивное поведение волка (пока его собственная бабушка читает внуку «лекцию о мужской агрессии и токсичной маскулинности»), будет близка принцесса на горошине, которая не собирается проводить никаких стресс-тестов на соответствие стандартам свекров, окажется совершенно понятна Дюймовочка, которая отказывается считать себя отчаявшейся и одинокой,а такого же неженатого крота «независимым и умудренным опытом».
«Сказки учили нас, что девушке нужно выйти замуж за богатенького чувака, желательно принца. А чтобы добиться его, нужны красивые волосы и острая необходимость быть спасенной. Обычно все заканчивалось тем, что она встречала парня и побеждала злую колдунью. У нее не было свободы воли. И выдающихся способностей. И уж тем более не было подруг, с которыми она могла бы поделиться своими горестями. Ужасно, не правда ли?», — пишут авторы в предисловии. И ведь они совершенно правы.
Кристен Годси «Почему у женщин при социализме секс лучше. Аргументы в пользу экономической независимости»
Издательство «Альпина нон-фикшн»
Эту книгу мы включили в список самых ожидаемых нехудожественных новинок года. Антрополог, профессор российских и восточноевропейских исследований в Университете Пенсильвании Кристен Годси пишет о том, почему триумф капитализма не обеспечил женщинам равных прав и свобод, почему проблемы феминизма так болезненно остры в США и западной Европе, несмотря на постоянную борьбу. Годси развенчивает устойчивые мифы о том, что в условиях свободного рынка у женщин больше возможностей достичь карьерных высот и экономической независимости, а вместе с ними внутреннего равновесия и личного счастья. Вопреки суждениям экономистов и политиков, в противостоянии капитализма и социализма антропологи видят другую расстановку сил. Кристен Годси показывает, как капиталистическое устройство государства, где «безработица и бедность — проклятье женщин с детьми», способствует дискриминации женщин, обделяя их во всем — от физических радостей до интеллектуальной самореализации. Да, Америка может гордиться Шерил Сэндберг, но это не идет ни в какое сравнение с тем потрясением, которое «американцы испытали в 1963 году, когда Валентина Терешкова стала первой женщиной-космонавтом, проведя на земной орбите больше времени, чем все американские астронавты-мужчины вместе взятые».
Годси убеждена, что многие элементы социалистической экономики гораздо лучше создавали женщине условия для развития и полноправного труда. При этом она отнюдь не идеализирует, скажем, советский социализм, открыто говоря об изъянах системы от бюрократизации до страха и репрессий, но выносит на первый план социальные механизмы поддержки женщин в социалистических странах. Годси прекрасно понимает, почему фраза «в СССР секса нет» так контрастировала со всплеском рождаемости и ей совершенно ясно, почему женщинам, выросшим в стране, где одним из главных фильмов был «Москва слезам не верит» о директоре завода Кате Тихомировой, а главным символом рабочих отношений — памятник «Рабочий и колхозница», сегодня кажутся смешными требования молодых девушек называть их авторками и блогерками. Социализм, критически понятый и отрефлексированный, — доказывает Годси, — не просто путь к экономической независимости и лучшим условиям труда. Он ведет к правильному балансу между работой и личной жизнью, а значит к более гармоничным и насыщенным сексуальным отношениям.
«Почему у женщин при социализме секс лучше» — научный взгляд антропологов на самые важные стороны жизни женщины: работу, воспитание детей, самореализацию, секс и отношения, гражданскую позицию и лидерство. «Я хочу изменить правила игры, — говорит Годси, — в обсуждении секса высветить пороки ничем не ограниченного свободного рынка. Начав лучше понимать, как современная капиталистическая система присвоила и коммерциализировала базовые человеческие эмоции, мы сделаем первый шаг к отказу от рыночных оценок нашего фундаментального достоинства как представителей рода человеческого. Политическое значит личное».