Для выставки «Увлечения» Владимир Спиваков предоставил из своей коллекции более 90 работ русской живописи и графики XIX и XX веков, а также подстекольной живописи западноевропейских мастеров.
Увлечение живописью, ставшее позднее собирательством, у Спивакова — со школьных лет. Маэстро вспоминает, как сдружился с соседом по коммунальной квартире, художником Александром Буторовым, ездил с ним на пленэр, за этюдником мог просидеть по шесть часов, на скрипке так долго не занимался. За прогулы собрались выгонять из музыкальной школы. Профессор Янкелевич поставил тогда перед выбором: либо живопись, либо скрипка.
«Осталось какое-то чувство недосказанности» — так объясняет появление коллекции Спиваков. Показать коллекцию публике Спивакова уговорила Юлия Петрова, директор Музея русского импрессионизма, созданного Борисом Минцем. Подготовка к выставке заняла почти год.
«Коллекция — единое целое с домом маэстро, — рассказывает Анастасия Винокурова, куратор выставки. — У Спивакова нет замкнутости собрания, оно очень обширно: от XIX века до наших дней. Вещи покупаются не для вложения денег, не отправляются в хранилище, они — для жизни с семьей, для украшения дома. И мы стремились сохранить порядок картин таким же, как и в доме. К примеру, единым блоком показали театрально-декорационную графику».
Специально к выставке в музее создали саундтрек — использовали любимые композиции Спивакова в его же исполнении.
Forbes Life отобрал девять хитов из собрания маэстро и попросил Владимира Спивакова их прокомментировать.
Борис Кустодиев «У церкви», 1918
Моей первой купленной работой стал эскиз к картине Бориса Кустодиева «Лихач» из серии «Русские типы». Там был изображен разбитной такой мужик в синем армяке, подпоясанном ярким кушаком, и высокой меховой шапке. Колоритный типаж, так ярко и сочно написанный. Я купил эту работу в Лондоне. Это сейчас спрос на наших мастеров очень большой и цены заоблачные, а 30 лет назад на рынке было очень много русского искусства, буквально наводнение, и его почти никто его не покупал.
«Тайная вечеря», Франция, Эльзас, Кольмар, конец XIX века
Однажды после фестиваля в Кольмаре (которым я руковожу уже три десятка лет) в одном из антикварных магазинов увидел яркие расписные «стекла» на религиозные темы. Я поинтересовался, что это за работы, зная, что, например, Василию Кандинскому нравилась народная живопись на стекле. С тех пор я решил каждый год отмечать кольмарский фестиваль покупкой очередной работы. Причем раньше «стекла» эти стоили вообще гроши, франков 100-150. Но потом цены все повышались и повышались. Первое «стекло», что я купил, было сценой «Тайной вечери». Теперь все эти сюжеты складываются в полный цикл земной жизни Иисуса Христа.
Сергей Виноградов, «Испанская танцовщица», 1903
Три года я жил и работал в Испании вместе с оркестром «Виртуозы Москвы» под патронажем Фонда принца Филиппа Астурийского (сейчас короля Испании) в княжестве Астурия. Все, что связано с Испанией и ее культурой, стало мне очень близко. Когда я увидел «Испанскую танцовщицу» Сергея Виноградова, понял, что она просто необходима моей коллекции. Эффектная постановка фигуры, драматические контрасты света и тени — великолепная работа, пусть и эскизная.
Павел Челищев, «Танцовщица с тамбурином», эскиз театрального костюма, 1920
Эскизы театральных костюмов художника Павла Челищева я впервые увидел в «Русской чайной», знаменитом ресторане на Манхэттене в Нью-Йорке, неподалеку от Карнеги-холла. В Карнеги-холле 7 ноября 1977 года во время исполнения «Чаконы» Баха в меня метнули самовзрывающуюся трехкилограммовую банку с краской, прямо в солнечное сплетение. Некоторые так своеобразно боролись за свободу выезда из СССР.
После концерта мы пошли в «Русскую чайную», и там на стене висели эти работы Павла Челищева. Впоследствии я их увидел уже у Анатолия Беккермана в ABA Gallery (ведущая галерея в США, торгующая русским искусством). И Анатолий Беккерман — человек, знаниям и вкусу которого я доверяю, мне их подарил.
Александр Серебряков, «Интерьер», 1950
Два акварельных «интерьера» Александра Серебрякова я купил у Беккермана, а остальные его работы мы вместе с Сати нашли на антикварном развале в городке Фаянс. Мы любим побродить по блошиным рынкам.
Блошиный рынок в Фаянсе — изумительное место на юге Франции неподалеку от Лазурного Берега. Это не высокий стиль антикваров, как, например, Louvre des antiquaires в Париже, где вы можете найти вещи музейного уровня. Чем мне нравятся блошиные рынки: там если не шедевр, то что-то на радость глазу обязательно встретится.
Борис Шаляпин, «Портрет Марии Шаляпиной-Карпиловской», 1935
Я купил в ABA Gallery у Анатолия Беккермана несколько работ Бориса Шаляпина, а этот женский портрет Анатолий мне подарил. Он был в плохом состоянии, бумага оказалась изъедена жуком, а в нижнем правом углу не хватало бумажного куска. Анатолий сказал, вручая мне эту работу: «Я тебе это дарю, зная, что в Москве великолепные реставраторы». На реставрацию ушло несколько месяцев, и эта вещь получила вторую жизнь.
Ладо Гудиашвили «Женский портрет», 1971
Я был у художника Ладо Гудиашвили дома в Тбилиси, сыграл для него несколько композиций. На память о встрече он подарил женский портрет с дарственной надписью.
Артур Фонвизин, «Наездница»
Люблю акварели Артура Фонвизина. Некоторые его картины подарены вдовой художника Натальей Осиповной. Нас познакомил друг, сказав: «Давай поедем к жене Фонвизина, она тебя обожает». И я поехал. Получил от Натальи Осиповны в подарок «Циркачек» — эту тему художник разрабатывал на протяжении многих лет, образы циркачек занимали его с молодости, с тех пор как он увидел наездниц из антрепризы знаменитого русского итальянца Вильямса Труцци.
Александр Григорьев, «Взаимопроникновение«
Работы Григорьева напоминают мне музыку Арво Пярта. У меня много картин и объектов Григорьева, есть кинетические композиции «Горизонт и восхождение» и «Взаимопроникновение». Я называю ее «музыка сфер». Это такая «звучащая» композиция.