Превентивное государство

Терроризм радикальных исламистов угрожает глобальной безопасности. Но еще сильнее он угрожает мировой свободе.

Угроза жизни — наверное, самая страшная из угроз. Каждый человек в критической ситуации, когда поставлена на карту жизнь близких и его собственная, отдаст очень многое, чтобы отвести эту угрозу. И дом, и богатство, многие — и свободу. Ради жизни некоторые пойдут и на предательство. Ровно эту логику пытаются привить миру террористы, лишившие значительную часть человечества ощущения безопасности. Богатство их интересует в меньшей степени. Но продиктованный чувством самосохранения обмен свободы на безопасность — как раз то, что их бы, наверное, вполне устроило.

За последние десятилетия жители развитых стран привыкли к свободе и безопасности. Из бурных времен идеологической и классовой борьбы «золотой миллиард» уверенно шагнул в другой мир. По сравнению с прежними вариантами социального устройства нынешний предполагает намного больший индивидуализм, свободу выражения, разнообразие взглядов, стилей жизни. Никто уже не охотится за ведьмами — они вполне могут жить среди нас. Могут оставаться незамеченными, а могут действовать и в открытую — с собраниями в полнолуние, собственным сайтом, зарегистрированным комьюнити и счетом для донорских пожертвований со стороны сочувствующих. Свобода!

Именно это не нравится в устройстве современного западного мира исламистам. Их бесит толерантность — «отступников» надо ликвидировать, а не благодушно принимать их право на самовыражение. Если бы западный мир отказался от терпимости по отношению к инакомыслию, градус ненависти к нему со стороны радикалов снизился бы значительно. Парадокс и трагизм ситуации в том, что для «победы над терроризмом» как раз нужно выполнить это «требование» всех тех, кто ненавидит западный мир.

Рецепты известны и просты. Увеличение полномочий спецслужб. Тотальный контроль за мыслями и социальными связями всех тех, кто вызывает подозрение. А чтобы выявить всех подозрительных (пропустил пару-тройку — и завтра стрельба на стадионе с десятками жертв, а то и хуже) — тотальный контроль за всеми, кто теоретически может показаться подозрительным. Критерии тоже известны — раса, национальность, идеология, религия... Плюс к тому нужны сильные лидеры, чтобы не нюни разводили, а действовали смело и решительно. Такие, как Путин, а не как Меркель, Обама и Кэмерон. Вожди, берущие на себя ответственность и сокрушающие врагов внутри и вне страны. Такие, чтобы их было за что уважать. Их бы уважали и побаивались — и исламисты, и другие радикалы, и российские «крымнашисты», и сам Путин.

Известный феномен — когда в смертельной схватке двух ненавидящих друг друга врагов они уподобляются друг другу до степени неразличимости во взглядах, методах и приемах борьбы готовностью ни перед чем не останавливаться. Вы убиваете ни в чем не повинных жертв в наших кафе и на улицах — мы бомбим без разбора поселения, где часть жителей (или захватившие их люди) принадлежат к радикальным группировкам. Террористы уверены, что по крайней мере кто-то из убиваемых ими мирных людей заслуживает этого — поскольку живет в «неправедном» государстве. Борцы с терроризмом уверены, что как минимум кто-то в разбомбленных ими поселениях заслуживает смерти — поскольку эти поселения попали под контроль радикальных группировок. Если представить себе, что западный мир стал столь же нетерпим к инакомыслию, как и все, кто ненавидит Америку и Европу, причина для ненависти ослабнет, возникнет возможность диалога.

Радикалам всех мастей очень неуютно в мире, где все можно. Будучи реалистами, они, наверное, понимают, что не смогут переделать мир по своему желанию. Но они не без оснований рассчитывают вернуть его к старому доброму состоянию, когда у каждого государства есть символ веры и каждое занято борьбой со своими ведьмами. И неважно, что то, что в одном государстве считается вероотступничеством, для другого — праведность. Важно, чтобы границы были закрыты и «черные» не перемешивались с «белыми». Такая сортировка позволит каждому государству вернуться к принципам «закрытого порядка» (Дуглас Норт), когда элиты контролируют правила игры и допуск людей к участию в экономической, политической и социальной жизни. Мир пребывал в таком состоянии немало столетий, и сторонники традиций не видят причин менять положение вещей.

Западному миру очень легко сорваться, сбиться, выполнить выдвинутый ему ультиматум. Ведь это позволит сохранить жизни. Главное — начать всех подозревать, а подозрительных контролировать. «Превентивное государство ненасытно», — говорит немецкий политолог и журналист Хериберт Прантль. В таком государстве стираются границы между виновными и невиновными, мы все становимся факторами риска, замечает Герхарт Баум, экс-министр внутренних дел ФРГ, чья книга «Спасти права граждан: свобода или безопасность» только что переведена на русский язык Фондом Фридриха Науманна. Мы все потенциальные подозреваемые, поэтому государство хранит персональные данные на всех. Они могут пригодиться, если мы сделаем что-то дурное. Борьба с терроризмом вынуждает общества отказаться от конституционного права человека на то, чтобы государство его не трогало, пока его действия не дали основания для вмешательства силовых органов.

Можно понять сторонников пересмотра этого конституционного права. Ведь в случае с терроризмом вмешиваться, когда «поступил сигнал», уже поздно. Это обосновывает необходимость системы раннего оповещения о потенциальной угрозе — прослушка, контроль за соцсетями, письмами и разговорами. Террористы воюют без объявления войны — и мы будем их контролировать без объявления о контроле. Почему бы не перейти к превентивным арестам подозрительных лиц? Проблема в том, что безопасности никогда не бывает слишком много. Ее всегда мало, говорит Прантль, террористам уже удалось сделать мир очень опасным. Ради защиты превентивное государство будет забирать у гражданина все больше и больше свободы, чтобы дать ему ощущение безопасности. Или как минимум того, что государство сделало все ради его безопасности.

Стремление к безопасности — одна из базовых потребностей человека. Угроза террора эту потребность очень сильно актуализирует. Повышается ее место в иерархии ценностей и приоритетов. Как только все больше людей начинает стремиться ко все большей безопасности, смиряясь с ущемлением своих прав и свобод, эта потребность закрепляется в характере, стремление к безопасности становится все более общепринятым, социально одобренным и нормальным, отмечает психолог Райнер Функ. Как это происходит, можно отследить по российским соцопросам последних полутора десятилетий. «Нас настраивают на то, чтобы стремиться к безопасности как к образу жизни [… Но] свободный человек неизбежно лишен безопасности, мыслящий человек неизбежно лишен уверенности», — говорил 60 лет назад Эрих Фромм, автор знаменитой книги «Бегство от свободы». Стремление к безопасности легко перерастает в готовность смириться с опекой, а то и в стремление к ней. Все отдам за жизнь и возблагодарю защитника!

Из дискуссий об обмене (или размене — exchange) свободы на безопасность в США и Европе можно составить немало тысячестраничных томов. Этот спор ведут политические партии, чиновники, силовики и другие специалисты по безопасности, юристы (в судах, публицистике и научной литературе), судьи, экономисты, публицисты и т. д. Теракты 11 сентября 2001 года и последняя волна террора обострили спор. А в России для пересчета заметных публике участников этого разговора — может быть, самого важного для XXI века — хватит пальцев двух рук.

В решении по одному из дел (о нем рассказывает Баум), где полиция использовала прослушку, Федеральный конституционный суд Германии постановил в 2004 году: «Раскрытие личности в сфере частной жизни подразумевает возможность проявлять свой внутренний мир, ощущения и чувства, мысли, взгляды и переживания личного свойства, не испытывая страха перед тем, что госорганы будут их контролировать. Защита распространяется также на проявление подсознательных переживаний и формы выражения сексуальности. Возможность соответствующего раскрытия личности предполагает, что у человека есть пригодное для этого пространство». То есть прослушка человека, против которого не выдвинуто обвинения, неприемлема, поскольку лишает его частного пространства. Вы готовы согласиться с тем, что свобода частной жизни важнее безопасности? А допустить, что свобода переписки и выражение мнений в интернете важнее безопасности? Многие немецкие политики и почти все российские — нет.

Победа над терроризмом внутри страны требует, чтобы министр внутренних дел, тайной полиции и службы безопасности стал кем-то вроде верховного главнокомандующего. Ведь враг внутренний, армия здесь не помощник. Как выстроится новая линия размена свободы на безопасность? Найдется ли способ защиты от угроз, не влекущий за собой тотальной несвободы? От ответов на эти вопросы зависит образ жизни людей в XXI веке. В нашей стране, увы, поиск ответов пока не ведется. Наоборот, мы, будучи не источником, а объектом терроризма, прямо на глазах примыкаем к тем силам, которые подталкивают мир к несвободе и отказу от терпимости к инакомыслию.