Небоевые потери

Девятнадцатого ноября 2009 года глава правительства России Владимир Путин в 16:30 должен был встретиться в Ялте с украинским премьером Юлией Тимошенко, но, по обыкновению, опоздал на три часа. Министр финансов Алексей Кудрин объяснил прессе, что Путин задержался на совещании с членами наблюдательного совета Внешэкономбанка (ВЭБ) в подмосковном Ново-Огареве. Официально ВЭБ отчитался о полученных доходах и распределении прибыли, а под грифом «секретно» в узком кругу обсудили сделки по покупке активов на Украине, в частности приобретение корпорации «Индустриальный союз Донбасса» (ИСД). Путин покупку одобрил и вылетел в Крым договариваться с Тимошенко. Так началась масштабная операция по ползучей национализации Россией экономики Украины, которая уже обошлась ВЭБу в $10 млрд. Из них $8 млрд было потрачено на металлургию, такую цифру еще полтора года назад называл президент банка Владимир Дмитриев (примерно столько же ВЭБ потратил на Олимпийский Сочи). Все карты спутала киевская революция и война в Донбассе.

«Банк оккупанта»

Российский крупный бизнес всегда интересовался украинским рынком. Еще до кризиса 2008 года ВТБ и Сбербанк купили местные банки, инвестировать в металлургический сектор начал Evraz Романа Абрамовича и Александра Абрамова, несколько газораспределительных сетей приобрела «Ренова» Виктора Вексельберга. На Крещатике недалеко от Майдана Незалежности и сейчас работают отделения Сбербанка и Альфа-банка. Рядом Институтская улица, где год назад проходили трагические события украинской революции, унесшие сотню жизней. Вся Институтская превращена в мемориал — лампадки, кресты, памятники, фотогалереи погибших. На майдане бойцы добровольческих батальонов собирают деньги на борьбу с российской агрессией. «Сейчас более-менее нормализовалось, в 2014 году все было гораздо жестче», — говорит один из российских банкиров и показывает стикеры, которыми обклеивали офисы российских банков в Киеве — «Банк оккупанта», «Не плати оккупантам», «Путин, пошел вон».

Стикеров уже нет, но и клиентов немного — страна в глубоком кризисе. Если в Сбербанке и Альфа-банке на Крещатике еще теплится жизнь возле операционных касс, то в Проминвестбанке (ПИБ), дочернем банке российского ВЭБа, в переулке Тараса Шевченко — кладбищенская тишина. Банк кредитовал промышленные предприятия, многие из них прекратили существование, в том числе и в связи с войной в Донбассе. «Там много предприятий полегло, — вздыхает топ-менеджер Проминвестбанка (от официальных комментариев ПИБ отказался). — Ни одно отделение сейчас не работает, судебных приставов там нет, физически приехать туда невозможно, как мы можем работать?»

ВЭБ заинтересовался Проминвестбанком в конце 2008 года. Шестой по размеру банк Украины, преемник советского Промстройбанка, обслуживал крупнейшие государственные компании, был одним из крупнейших реестродержателей страны (банк вел около 1000 реестров акционеров) и считался привлекательным активом. Итальянская банковская группа Intesa Sanpaolo весной 2008-го предлагала за него $2,5 млрд, но владевшая банком семья Владимира Матвиенко хотела больше и в итоге осталась почти ни с чем. Летом 2008 года банк, по cообщению Нацбанка Украины, стал жертвой рейдерской атаки, в результате которой клиенты начали массово забирать деньги. «Панику организовывал бизнесмен Андрей Клюев (последний глава администрации Виктора Януковича, был назначен в январе 2014 года. — Forbes), все деньги из банка вымыли», — рассказывает депутат Верховной рады.

В результате в начале ноября 2008 года братья Андрей и Сергей Клюевы, политики и бизнесмены, стали владельцами Проминвестбанка. Клюевы, по мнению депутата Рады, уже тогда действовали в интересах россиян: «Банк в итоге достался ВЭБу, а братья получили свою комиссию». В декабре 2008 года российская госкорпорация приобрела 75% акций Проминвестбанка за $250 млн. Владимир Дмитриев никогда не скрывал, что решение инвестировать в Проминвестбанк было политическим. Во-первых, ПИБ обеспечивал доступ к крупным промышленным предприятиям Украины, во-вторых, покупка банка помогла стабилизировать банковскую систему в то время дружественной Украины. Однако вместе с украинским банком ВЭБ получил в наследство от прежних собственников портфель невозвратных кредитов в размере до $1 млрд.

Сейчас большая часть неплательщиков Проминвестбанка находится в Донецкой и Луганской областях, а также в Крыму — на них приходится $1,7 млрд из кредитного портфеля. Сначала ВЭБ планировал потратить на санацию ПИБ $1,8 млрд, но в материалах госкорпорации для совета директоров осенью 2014 года говорилось уже о совокупных инвестициях в банк $2,5 млрд. Там же отмечается, что худший сценарий с потерей почти всех активов в этом проекте принесет ВЭБу убытки на $3,4 млрд.

«Потенциал был сильный. Но, к сожалению, не все скелеты мы обнаружили сразу, да и шкафов больше оказалось», — сетовал Дмитриев в одном из интервью. «Так бывает, когда инвестиции делают по заказу политиков, а экономические соображения возникают потом», — говорит один из знакомых президента ВЭБа. Пару лет назад ВЭБ рассчитывал, что при условии наращивания кредитного портфеля ПИБ инвестиции в украинский банк достигнут точки безубыточности в 2027 году. С учетом последних событий, похоже, эти инвестиции можно смело списывать в убыток. Еще большие убытки принесет другой проект ВЭБа — украинский холдинг «Индустриальный союз Донбасса», объединяющий Алчевский меткомбинат, Алчевский коксохимический завод, Днепровский меткомбинат, венгерский завод Dunaferr и польский меткомбинат Huta Czestochowa.

Зона АТО

Апрель 2015 года. В самопровозглашенной Луганской народной республике, объявленной Киевом зоной проведения антитеррористической операции (АТО), жизнь налаживается, есть интернет, в городах ходят трамваи (ради этого главе республики Игорю Плотницкому пришлось договариваться с украинским президентом, электроэнергии, поставляемой из России, не хватает). Алчевск — крупный промышленный центр, находится в 50 км от Луганска. Весь город живет ради обслуживания одного-единственного завода — Алчевского металлургического комбината.

Большинство других предприятий Алчевска нужны как придаток для производства чугуна и стали. Коксохимический завод поставляет сырье, местная швейная фабрика шьет исключительно заводскую спецодежду. Даже предприятие «Милосердие», где трудоустраивают инвалидов, выпускает рукавицы для сталеваров.

После начала боевых действий весной 2014 года меткомбинат продолжал работать еще несколько месяцев и лишь в конце августа заявил об остановке производства.

Сейчас добраться до Алчевска несложно. На трассе Луганск — Алчевск лишь один блокпост, контролируемый казачьим ополчением. Парни в засаленных папахах из искусственного меха мельком глядят на документы, машины не досматривают вовсе. Еще пару месяцев назад блокпостов было шесть и они подчинялись разным командирам, половина из них не признавала руководство республики, и на каждом посту надо было доказывать, что ты не «украинский шпион».

На въезде в город водитель глубоко вдыхает воздух, будто сигаретой затягивается, качает головой и роняет: «Производство стоит, и так понятно, раньше здесь такая вонь была, а зимой красный снег выпадал». Снег был красным от коксовой пыли, в Алчевске даже фонарные столбы и лавочки в скверах красили красным суриком, чтобы вечно оседающая пыль не бросалась в глаза. В черный мрамор, обрамляющий многочисленные памятники сталеварам, красная пудра въелась так, что ее и не пытаются отмыть. Здесь мрачно шутят: «Алчевск — самый молодой город на Украине, здесь люди редко дольше пятидесяти лет заживаются». И при всем этом до войны алчевцам завидовали, так как у них всегда была работа и неплохая зарплата. Теперь воздух в городе чище, но его жителям не позавидуешь.

Комбинат держит оборону от всех, в первую очередь от журналистов, более всего здесь боятся утечки какой-либо информации. Дирекцию можно понять, украинские власти вечно подозревают завод в «финансировании террористической организации Луганская народная республика». Две недели назад был задержан товарный состав, везший из Алчевска на Украину более 100 т сульфата аммония. По версии украинских следователей, руководство комбината планировало продать удобрения на территориях, подконтрольных Киеву, и заплатить налоги ЛНР. Против дирекции завода возбуждено уголовное дело.

Так что теперь по телефону директора с эпическим именем Тарас Григорьевич Шевченко всегда отвечает секретарша и с интонацией автоответчика чеканит: «Тарас Григорьевич в отъезде, когда будет, неизвестно». Примерно то же самое отвечают секретари всех его заместителей.

В горсовете Алчевска режим либеральнее. Поговорить о главном предприятии региона соглашаются руководитель экономического департамента Светлана Гребенькова и глава горсовета Наталья Пяткова. Они утверждают, что ситуация на заводе вовсе не так плоха, как можно было ожидать. Несмотря на приостановку производства металла еще в августе 2014-го, завод не стал сокращать персонал и до февраля 2015-го рабочим выплачивалась полная ставка. Тем, кто работал в горячих цехах, выплачивалась даже 10%-ная премия. Теперь же весь персонал переведен на двухдневную рабочую неделю. Соответственно и зарплаты сократились. Если раньше средняя зарплата по заводу была 4000 гривен, то теперь около 1000.

Горячие цеха — важнейшая часть производства, если полностью остановить печи, то запустить их заново настолько сложно, что проще демонтировать оборудование и построить новый цех. Поэтому сейчас поддерживается работа «на тихом ходу», и при желании вполне можно запустить работу всего оборудования. Сложность в том, что производство выстроено по принципу полного цикла, что создает и замкнутый круг проблем. За год до войны на меткомбинате была запущена электростанция, которая давала электричество для завода и города при переработке коксового, доменного и конверторного газов. Для возобновления производства металла надо запустить на полные обороты электростанцию, на это заводу требуется порядка 300 МВт в час. Между тем для электростанции не хватает газа, ведь печи работают на «тихом ходу», а «Коксохим» работает лишь на 25% мощности.

Нехватка электроэнергии лишь одна из проблем, вторая — отсутствие путей сообщения. Обычно отгрузка продукции проходила через Дебальцевский транспортный узел, теперь железнодорожные пути разбомблены. Глава горсовета вспоминает, что буквально месяц назад состав с коксом, отправленный в Днепропетровск, чудом остался цел, железнодорожный мост между поселками Орехово и Голубовка взлетел на воздух прямо перед носом машиниста. Так что даже если производство будет запущено в полном объеме, как вывозить продукцию — большой вопрос.

Кто именно остановил железнодорожное сообщение между ЛНР и остальной Украиной, неизвестно, мост был взорван на нейтральной территории. В Киеве во всем обвинили «луганских террористов», между тем алчевцы более чем кто-либо заинтересованы в благополучии завода. Алчевск входит в зону, контролируемую батальоном «Призрак» под командованием Алексея Мозгового. Теперь он и есть верховная власть в городе, его штаб занимает здание, где ранее размещалось местное СБУ. Сам Мозговой довольно смутно понимает, кому принадлежит завод, он знает, что 50% находится в собственности «какого-то российского банка», а второй половиной акций владеют украинцы — «кто-то из Днепропетровска, оттуда сейчас заводом и управляют».

Мозговой считает, что «трогать завод сейчас нельзя», 15 000 горожан должны получать зарплату, а кому принадлежит завод, вопрос третьестепенный. Он рассказывает о попытках «отжать» завод, «отжимальщики» хотели порезать оборудование и продать как металлолом, но им своевременно дали понять, что этого делать не стоит.

Бартерный союз

Алчевский металлургический комбинат вошел в «Индустриальный союз Донбасса» в 2005 году. «До нас там ситуация была близка к критической, старое мартеновское производство, неритмичные поставки сырья, частая смена руководителей комбината, — рассказывает Александр Пилипенко, с 2001-го по март 2011 года занимавший пост вице-президента ИСД и отвечавший за корпоративное управление группой. — В модернизацию пришлось вложить $2,5 млрд: закрыли мартеновское производство, запустили конверторное, наладили современные листопрокатные линии, запустили уникальную электростанцию».

«Индустриальный союз Донбасса» создали донецкие предприниматели в середине 1990-х для организации бартерных цепочек по снабжению промышленных предприятий региона газом в обмен на товарную продукцию. В 1996 году власти Донецкой области обязали все промышленные предприятия региона работать исключительно через ИСД, немудрено, что получивший монопольные права холдинг через несколько лет стал владельцем крупных промышленных активов. Среди них были Харцызский трубный завод (ХТЗ), трубами большого диаметра обеспечивавший большую часть газовых поставок «Итеры» и «Газпрома», «Азовсталь», Краматорский металлургический завод, Днепровский трубный завод, Алчевский коксохим. В 2002 году из ИСД решил выйти один из совладельцев, Ринат Ахметов, забравший лучшие активы группы — «Азовсталь» и ХТЗ. И главными лицами и совладельцами ИСД стали Сергей Тарута и бывший заместитель губернатора Донецкой области Виталий Гайдук. Тарута занимался оперативным управлением, Гайдук прикрывал и лоббировал интересы группы на политическом уровне — в начале 2000-х он занимал посты первого заместителя министра топлива и энергетики, министра по ТЭК, вице-премьера, в 2006 году был назначен секретарем Совета национальной безопасности и обороны Украины, в 2008-м — руководителем группы штатных советников премьер-министра Юлии Тимошенко. В 2006 году третьим партнером стал Олег Мкртчан, работавший в ИСД с 1997 года.

Владельцы ИСД сделали ставку на модернизацию старых советских производств за счет кредитов. «Наша репутация на Западе позволяла привлекать большие средства, длинные и очень дешевые, — рассказывает в интервью Forbes Сергей Тарута. — Всего на модернизацию и создание высокоэффективных производств мы привлекли $3 млрд, средняя ставка при этом составила 1,85% годовых. У нас были лучшие условия среди всех промышленных предприятий Украины и России».

По итогам 2008 года ИСД произвел 10 млн т стали и вошел в тридцатку крупнейших металлургических компаний мира, годовая выручка группы превышала $6 млрд. «У ИСД не было собственного железорудного сырья, равно как и доступа к коксующему сырью. Оставался один путь — увеличивать глубину переработки конечного продукта, для этого покупались активы в Европе», — говорит Пилипенко. Так в состав группы вошли венгерский завод Dunaferr и польский меткомбинат Huta Czestochowa.

Сырье было у Ахметова, бывшего партнера ИСД, но он выставлял такие цены, что проще было привезти руду из Бразилии или Канады. «Тарута начал искать партнера либо с сырьем, либо с деньгами, — говорит предприниматель, знакомый с владельцами ИСД. — А когда появилась русская тема, из компании решил уйти Гайдук».

«Принцесса стали»

Вернемся в осеннюю Ялту 2009 года. Тимошенко разговаривала с Путиным с глазу на глаз минимум час в Ливадийском дворце в переговорной с говорящим названием «Ожидательная». Сразу после этой встречи состоялось заседание Комитета по вопросам экономического сотрудничества российско-украинской межгосударственной комиссии, к журналистам премьер-министры вышли уже далеко за полночь. Они пребывали в прекрасном расположении духа, Путин выдал на публику очередную шутку — про Михаила Саакашвили, который может «слопать галстук Ющенко», и после этого отправились ужинать.

В январе 2010 года ИСД объявил, что 50% плюс две акции холдинга приобрела группа российских инвесторов во главе с бывшим совладельцем металлургической корпорации Evraz Group Александром Катуниным. Сделку профинансировал ВЭБ, незадолго до этого Фонд национального благосостояния внепланово разместил на депозите в этом банке $2 млрд. Примерно во столько же аналитики оценили сумму, уплаченную российскими инвесторами за контрольный пакет ИСД. Другие российские акционеры и их доли не раскрываются.

«ИСД находится под финансовым контролем ВЭБа, банк согласовывает членов советов директоров на предприятиях, назначает финансового директора и других топ-менеджеров. Фактически корпорация принадлежит госбанку, Катунин нужен был как номинальный акционер», — говорит близкий к продавцам инвестиционный банкир. «ВЭБ действительно купил ИСД. Но банк не дает официальных комментариев на этот счет, ведь решение принималось наблюдательным советом во главе с Путиным в закрытом формате», — поясняет источник, близкий к покупателям. По его словам, формальными покупателями выступили компании, аффилированные с бывшей «Тройкой Диалог» (сейчас Sberbank CIB), и два физлица, включая Катунина с небольшой долей около 1%. «Катунин продал акции несколько лет назад», — говорит его знакомый. «Он не участвует в управлении ИСД и ведет пенсионный образ жизни»,  — говорит другой, близкий к нему источник. Сам Катунин от комментариев отказался.

Из данных системы раскрытия информации СПАРК и кипрских реестров следует, что по 24,99% ИСД принадлежит двум компаниям с участием Сергея Таруты и Олега Мкртчана. Остальные доли у россиян — по 24,99% у «ВЭБ-Инвеста» и бывшей структуры «Тройки Диалог» под управлением Михаила Бройтмана. После продажи «Тройки» Сбербанку функции консультанта унаследовал инвестбутик «Варданян, Бройтман и партнеры». По словам одного из источников, эти инвестбанкиры получили за структурирование сделки около $20 млн и продолжают ее сопровождать, а также общаются с международными кредиторами. Бройтман не стал комментировать участие в сделке. Вопреки очевидности, ВЭБ не контролирует «ВЭБ-Инвест». Кипрский владелец «ВЭБ-Инвеста» принадлежит госбанку лишь на 19%, остальная доля оформлена на физлицо, которое периодически меняется.

По информации собеседников Forbes, часть средств, потраченных ВЭБом на покупку ИСД, была вложена Кремлем в украинскую политику. «Встреча премьеров прошла накануне президентских выборов на Украине, а Путин поддерживал Тимошенко. Частью этой поддержки были соглашения по газу и получение ВЭБом контроля в ИСД», — рассказывает источник, близкий к руководству одного из российских государственных банков. Соглашения по газу предусматривали освобождение украинской стороны от штрафных санкций за его недобор и повышение на 60% платы за транзит в Европу. По словам источника, ВЭБ заплатил за контрольный пакет ИСД примерно $1 млрд и около $300 млн из них пошло на финансирование предвыборной программы Тимошенко. По данным украинских СМИ, на предвыборные цели пошло $400 млн из общей суммы $1,2 млрд. Пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков на запрос Forbes не ответил.

«Миллионы долларов от продажи ИСД будут (и, вероятно, уже были) использованы для финансирования президентской компании Тимошенко», — сообщила в почтовой рассылке своим сотрудникам американская разведывательно-аналитическая компания Stratfor, обнародованной Wikileaks. Из-за тесных связей с металлургическим бизнесом Stratfor называет Тимошенко «принцессой стали». Гайдук (у его семьи было 33,8% ИСД ) и Тарута (38,7%) были тогда советниками Тимошенко и могли занять высокие посты в правительстве в случае ее победы, но она проиграла выборы Виктору Януковичу, обошедшему ее во втором туре в феврале 2010 года на три процента. Тимошенко отказалась от комментариев для статьи. «Юлия Владимировна не общается с российскими СМИ, пока наши страны находятся в состоянии войны. Россия оккупировала Крым, то же самое происходит на востоке Украины», — заявила Forbes ее представитель Марина Сорока. «Никто из официальных лиц на Украине не будет разговаривать с российским изданием», — говорит на условиях анонимности чиновник администрации президента Украины Петра Порошенко.

У Таруты иная версия этой истории. В декабре 2010 года истекал срок трехлетнего соглашения, по которому партнеры Гайдука должны были выкупить его пакет в ИСД. «Ему хотелось получить деньги, у нас таких средств не было, поэтому искали стратегического партнера, — рассказывает Тарута. — Вели переговоры с «Металлоинвестом», НЛМК, «Северсталью», но дальше всех продвинулась Evraz Group, которая как раз приобрела железорудные активы у группы «Приват». Мы все обсудили и в сентябре 2008-го готовились закрыть сделку, однако из-за кризиса она сорвалась». Время выкупа пакета Гайдука истекало, и активные поиски владельцев для ИСД привели к другому инвестору из России — ВЭБу. На выборах президента Украины победил Янукович, «оранжевым донецким», как прозвали владельцев ИСД за поддержку Тимошенко, это ничего хорошего не сулило. «Мы понимали, что нам нужно было защищаться от Януковича, российские партнеры нам могли обеспечить эту защиту», — рассказывает Тарута. Финансирование предвыборной программы Тимошенко на деньги, полученные от продажи пакета ИСД, он категорически отрицает. «Тимошенко о сделке ничего не знала, мы никого не ставили в известность, — уверяет он. — Только в декабре 2009 года мы проинформировали о ней наших кредиторов».

Сырье с Кузбасса

После покупки ИСД аппетиты российских инвесторов стали расти. Весной 2010 года по решению наблюдательного совета ВЭБ профинансировал покупку чуть менее 50% металлургического комбината «Запорожсталь» у Midland Group Эдуарда Шифрина и Алекса Шнайдера. Это третий по величине производитель металла на Украине с прокатной мощностью 3,7 млн т, примерно в три раза меньше, чем у ИСД. Сделку по покупке «Запорожстали» структурировала та же «Тройка Диалог» от лица анонимных российских инвесторов, фактическим же собственником, как и в случае с ИСД, был ВЭБ. Накануне сделки Midland Group успела подписать обязывающее соглашение с другим акционером компании, Ринатом Ахметовым, исходя из оценки всего бизнеса в $1,4 млрд. Россияне оценили «Запорожсталь» в $1,7 млрд и заплатили за 50% $850 млн. Ахметов не сдался и сначала отсудил в качестве неустойки $105 млн, а затем собрал контрольный пакет предприятия.

«Приобретение «Запорожстали» было первой большой ошибкой. Этой сделки первоначально не было в планах ВЭБа, и, если бы разработанная для ИСД стратегия выполнялась, в целом это был бы хороший проект», — говорит источник, близкий к российским акционерам. По его словам, именно после приобретения предприятия в Запорожье Катунин, возражавший против сделки, решил выйти из акционеров ИСД. У Катунина была совсем другая идея — обеспечить ИСД коксующимся углем из Кузбасса. Ее ВЭБ и начал реализовывать, решив купить холдинг «Сиб-углемет», добывающий порядка 10 млн т угля в год.

В «Сибуглемете» как раз разгорался корпоративный конфликт, и сделка потенциально обещала быть выгодной. Организовать ее помог миллиардер Сулейман Керимов, говорит источник в окружении бизнесмена, ведь в числе акционеров был его партнер, один из основателей «Сибуглемета», миллиардер Анатолий Скуров. Новым владельцем компании весной 2013 года стала группа «Акрополь» сенатора Ахмета Паланкоева. Деньги на покупку дал ВЭБ, говорит источник в госбанке. В апреле 2014 года наблюдательный совет ВЭБа одобрил приобретение акционерами ИСД компании «Сибуглемет» за $1,8 млрд. Предполагалось, что «Сибуглемет» возглавит Олег Мкртчан, рассказывает источник, близкий к российским акционерам. Но тут в Донбассе начался вооруженный конфликт, и сделку пришлось отложить. «Сибуглемет» перешел под управление Evraz, рассказали Forbes несколько источников, а в конце 2014 года главой угольной компании стал выходец из Evraz Андрей Давыдов. Фактически дальнейшая судьба «Сибуглемета» зависит от решений наблюдательного совета ВЭБа и Кремля, говорит источник.

Сейчас Керимов помогает ВЭБу организовать сделку по приобретению доли Мкртчана в ИСД, рассказал источник, близкий к украинским акционерам. По его словам, ВЭБ планирует увеличить долю в ИСД, чтобы иметь возможность снизить влияние акционера Таруты, назначенного Петром Порошенко главой Донецкой области. Представители Керимова, Мкртчана и ВЭБа от комментариев отказались.

«Тарута как коммуникатор больше не нужен, — считает чиновник администрации украинского президента. — Но биться он будет до последнего». Сам Тарута говорит, что с российскими партнерами сейчас не общается. А вот с менеджерами ИСД связи не теряет, помогает им по мере возможностей наладить работу предприятий, оказавшихся в зоне АТО. «Звонят каждый день, просят помочь с перемещением товаров, получением проездных документов, очень много юридических вопросов», — рассказывает Тарута. По его словам, сейчас идет восстановление инфраструктуры, в мае 2015-го на Алчевском металлургическом комбинате должна на полную мощность заработать первая доменная печь, через месяц — вторая, что позволит запустить электростанцию.

Все работы и зарплата рабочим финансируются, по словам Таруты, за счет предприятий группы вне зоны АТО. «Как только начнется мирная жизнь, «Индустриальный союз Донбасса» вновь станет одним из лучших активов на постсоветском пространстве», — уверен он. «Украинская экономика парализована, практически никакие долги не обслуживаются, ИСД не исключение, — говорит первый зампред ВЭБа Андрей Сапелин. — С точки зрения международных аудиторов, страновой риск на инвестиции на Украине равен 100%, стоимость этих инвестиций равна нулю. У кредиторов ИСД два выхода: подождать или списать». Сколько осталось ждать, вряд ли знают и Путин с Тимошенко, затеявшие сделку с ИСД в Ялте в ноябре 2009-го.

— При участии Ивана Васильева и Андрея Лапшина