Секвестр бюджета —не слишком креативное, но хорошее решение.
Некоторые читатели журнала Forbes считают министра финансов Российской Федерации, мягко говоря, «не Спинозой». Должен заметить, что такой негативизм не вполне оправдан.
Действительно, министр финансов чуть ли не единственный член правительства, который не занимается высокими искусствами. Он не пишет стихов, не рисует картин. Такое впечатление, что даже в детском саду он не лепил осликов из пластилина. Но художественная ограниченность может быть причиной здравого подхода к экономической политике.
В чем, собственно, предмет сегодняшних дискуссий? В том, нужно ли ожидать положительного воздействия на российскую экономику стандартных контрциклических мер и в первую очередь — увеличения бюджетных расходов на инфраструктурные проекты и рефинансирования банков. Или нужно, наоборот, сокращать бюджетные расходы — как минимум для того, чтобы не повышать налоги? Или же надо сформировать сбалансированный подход — сокращать прямые бюджетные расходы, но сэкономленные средства (или часть сэкономленных средств) направлять на опять же инфраструктурные проекты?
Экономическая теория говорит, что эти варианты возможны, но особенно хорош креативно сбалансированный. Российская практика свидетельствует, что именно инфраструктурные проекты — проблема, а не решение проблемы. Действительно, проектно-сметная стоимость систематически завышается. Можно дискутировать, на 20%, 30% или 40%, но это уже детали. Куда же девается «дельта»? В том случае, если в стране благоприятный инвестиционный климат, собственность гарантирована и с коррупцией никто не борется, эти деньги инвестируются в стране. Если норма прибыли при инвестиции велика — реинвестируются в стране даже с неполными гарантиями прав собственности. Таким образом, бюджетные инвестиции распределяются не оптимально, но полностью в национальной экономике.
Собственно, не было бы и проблемы (кроме, естественно, неоптимальности), если бы не отток капитала. В том случае, если экономические агенты, получившие доступ к бюджетным ресурсам, могут вывозить капитал, картина резко меняется. В этой ситуации реципиент средств в рамках инфраструктурных проектов исходит из того, каким административным ресурсом он обладает, чтобы сохранить (и реинвестировать) присвоенные средства. Если сохранить не способен — экспортирует капитал в юрисдикции с правовой защитой собственности, если способен — продолжает участвовать в освоении средств инфраструктурных объектов.
Это все, в общем, не открытие. Правительство Российской Федерации даже пытается что-то с этим сделать. Так, еще в прошлом году было принято постановление о создании системы уполномоченных банков, которые должны осуществлять «банковский надзор» за средствами, направляемыми на крупные инфраструктурные проекты. Сами эти проекты (уже согласно другому постановлению) должны проходить технологический аудит. Как обычно, сделано все возможное, но это «все» не работает.
В современных российских условиях для того, чтобы увеличение расходов бюджета на инфраструктурные проекты поддержало экономический рост, нужно либо ввести жесткий режим валютного контроля, либо гарантировать права собственности реципиентов этих средств. Однако валютный контроль не только пока что неприемлем политически, но и невозможен технически. Гарантии же прав собственности, как показывает дело «Башнефти», уже не распространяются даже на крупные бизнес-структуры.
Поэтому увеличение бюджетных расходов на инфраструктуру — плохой метод борьбы с кризисом. Более того, это метод, генерирующий дополнительный спрос на валютном рынке, что сейчас вообще нехорошо. При этом политика балансирования растущих расходов на инфраструктуру путем сокращения иных статей бюджета еще хуже. В этом случае сокращается потребительский спрос, но инвестиционный спрос возрастает отнюдь не в той же мере.
У некоторых читателей журнала Forbes возникла смелая гипотеза, что реальным инструментом валютного контроля могут стать санкции, введенные против группы российских граждан в 2014 году. Предполагалось, что эти граждане не смогут более экспортировать средства за рубеж. В случае же расширения санкционного списка до всех участников освоения бюджетных средств (ну или сужения списка допущенных к инвестконтрактам до «санкционного») возможность вывода средств в иные юрисдикции перестает быть значимым фактором. К сожалению, эта гипотеза не нашла подтверждения — отток капитала из Российской Федерации не снижается.
Санкции не стали реальным барьером для бегства капитала. Так что сегодня хороши скорее простые, не слишком креативные решения — типа равномерного секвестра расходных обязательств федерального бюджета. И поэтому министр финансов по жизни прав.